Журнал «Пионер» - Пионер, 1949 № 11 Ноябрь

- Ну и ну! - рассмеялся Джим. - Очень бодрящая обстановка, как говорит наш друг Цезарь, - он взглянул в окно, где быстро сгущались сумерки. - Однако нам, кажется. пора ехать. Остаётся восемь минут до выхода.

Доктор Рендаль спустился первым и, усадив Салли, Чарли и Джима в свой поместительный «крайслер», повёз их боковыми улицами к переполненному «Колорадо».

Ровно через восемь минут Джим Робинсон вышел на сцену.

Едва только его высокая фигура появилась на эстраде, точно лавина обрушилась в зале. Горчичный Рай аплодировал своему певцу.

Джим Робинсон поклонился. Потом обернулся к роялю, за которым уже сидел Джордж Монтье, и что-то тихо сказал музыканту.

Рояль зарокотал, и вверх взмыла сильная и мягкая волна звуков. Джим положил руку на полированную крышку рояля и запел. Он пел старинный негритянский гимн:

«Великая река течёт. Она течёт и всё уносит с собой. Она всё знает, великая река. Она видела людей, и многие страны, и человеческие страдания, и радости. И течёт, течёт и стремит свои большие воды невозмутимая великая река».

Зал вздохнул. Волшебный, проникновенный голос певца вливался в души людей. Глубокая страсть, сила и скорбь дышали в этом голосе. Казалось, чьи-то чуткие пальцы касаются самых заветных струн в человеке, и слушатели замерли, вливая в себя вековечную тоску и мудрость негритянского народа, воплощённые в этом гимне.

Замер последний звук, и люди, очнувшись, неистово загрохотали, засвистели и застучали ногами от восторга.

- Теперь русскую песню! - внезапно крикнул чей-то высокий юношеский голос, и зал, точно только и ждал этого сигнала, начал взывать громко и настойчиво:

- Русскую песню! Русскую песню!

- Давай, давай, Робинсон!

- Песню Советов!

Но тотчас же в эти голоса вмешались другие - визгливые, злые:

- Долой красные песни!

- Не позволим!

- Он не посмеет, а то мы ему сумеем заткнуть глотку!

В разных углах зала виднелись взволнованные, возбуждённые лица. Соседи волками смотрели друг на друга. Кто-то у самой эстрады злобно и громко сказал:

- Пусть только попробует, чёрная образина, - мы ему покажем!

Джим Робинсон вспыхнул и повернулся к Джорджу Монтье. Музыкант положил тёмные пальцы на клавиши рояля и, казалось, только ждал знака, чтобы начать. Певец слегка кивнул - не то слушателям, не то аккомпаниатору. Торжественный аккорд прозвучал над залом, и вмиг все стихли. Эта песня была совсем не похожа на тоскливый негритянский гимн.

«От края и до края,

От моря и до моря…» -

пел Джим Робинсон на незнакомом людям языке. Песня росла, разливалась, взлетала вверх, как гордая большая птица, и парила над залом торжественно и важно. И перед каждым слушателем возникало видение какой-то необозримой, светлой страны, синих морей, золотых хлебов и солнечной бесконечной дороги, по которой так хорошо и вольно шагается весенним утром. Он пел, и от каждого звука его голоса веяло счастьем и уверенностью, так что каждому хотелось выпрямиться, расправить плечи и смелым взором окинуть мир.

Наэлектризованная песней, толпа слушала её со страстным участием. И едва только замер последний звук, едва успели пальцы Джорджа Монтье соскользнуть с клавиш рояля, как в зале закричали, всплеснулись сотни голосов:

- Речь! Речь! Скажите слово!

- Правду! Скажите правду!

Какой-то парень в синем комбинезоне приставил руки ко рту и крикнул:

- Робинсон, вы скажите нам: чего нам ждать - войны или мира?

- Долой! Долой! - завыли его соседи. Парень получил удар в бок и упал на скамейку.

Певец обвёл глазами бурлящий зал.

- Друзья мои, - сказал он своим глубоким, мощным голосом, - друзья мои, я только что вернулся из России, из Советского Союза.

Люди замерли, не сводя глаз с оратора.

- Нам говорят, что Советский Союз готовится к войне, что он хочет завоевать и разгромить наши города. Нас пугают красной опасностью, чтобы заставить взяться за оружие. Но мир не хочет войны. Я был на Всемирном конгрессе сторонников мира. Все нации, все расы были представлены на этом Конгрессе. Париж напоминал в эти дни гигантский лагерь, где собрались бойцы за прочный мир на земле. И мы знаем теперь: человечеству грозит не Советский Союз, а кучка людей, у которых в руках золото и военные базы, радиостанции и газеты, бомбардировщики и атомные бомбы. Судьба наших детей и судьба культуры зависит сейчас от того, сможем ли мы отстоять мир.

Друзья, я только что был в Советском Союзе. Я проехал много городов и видел много русских людей. Русские отстраивают Сталинград, возводят в Москве величественное здание университета, они сажают леса и украшают свои города новыми садами. Ни один человек в России не говорит о войне. Это могучая, но мирная страна.

Джим Робинсон провёл рукой по волосам.

- А у нас? Что мы видим у нас, в Америке? - спросил он, обращаясь к залу. - Миллионы безработных, которые скитаются по всей стране, не находят пристанища, лачуги Горчичного Рая и дворцы богачей. Не спросив нас, простых людей, богачи заключают Атлантический пакт - военный союз, который должен привести народ к войне, выгодной для них. По словам этих людей, они хотят защитить нас и нашу культуру от Востока. А как они её защищают?

- Замолчи, грязный негр! - заорали несколько глоток откуда-то сверху, но тотчас же смолкли.

Джим продолжал, как будто не слыша этих выкриков:

- Они говорят высокие слова о расовом равенстве, а сами обливают негров бензином и сажают их на электрический стул только за то, что негр осмелился хоть в чём-нибудь уподобиться белому. Они набирают дивизии из бывших эсэсовцев. Они говорят о предательском нападении фашистов на Советский Союз, а сами готовят такое же нападение. Вы, рабочие, разве вы не знаете, как лихорадочно готовят ваши хозяева на заводах орудия и бомбардировщики, как готовят они атомные бомбы?

- Знаем! Знаем! - отвечал зал.

Крики и волнение всё возрастали. Теперь уже только передние ряды могли явственно слышать то, что говорил певец.

- Так чего же мы смотрим, друзья? - вскричал Робинсон. - Почему мы бездействуем?

- А вот я вам сейчас покажу, как надо действовать! - громадный детина в чёрном, наглухо застёгнутом пиджаке вскарабкался на сцену и направился к певцу, угрожающе размахивая кулаками. - Сию минуту заткнись и выметайся отсюда, не то мы разнесём к чорту весь этот сарай и всех вас заодно!

- Долой Нигера! Заткни ему глотку, Билл! - подхватило сразу несколько голосов из зала…

Джим Робинсон смерил ледяным взглядом детину:

- Мы продолжаем концерт, приятель. Будьте добры очистить сцену.