Николай Тихонов - Военные кони

Он оседлал своего коня и с высоты седла произнёс маленькую речь:

— Хочешь ты иметь обратно своего коня, так слушай. Ты едешь к драгунам, я в город. Я, брат, в Сибири ловил и не таких конокрадов. Найдём и этого. Это же Франтов. Встретимся мы в городе в трактире в час дня. Запомни…

Так они расстались. Так бурно начался этот день.

Было без десяти час, и Бабка-Малый выпил уже целый кофейник кофею, когда взмыленная лошадь захрапела у дверей трактира. Через минуту усталый и вспотевший Коршунов тяжело грохнулся на стул. Он был похож на утопленника, в грязи и в пыли.

— Я не переживу, — сказал он, — я подожгу драгунам конюшни и оболью Франтова керосином, если найду его…

— Ты его не найдёшь, — сказал Бабка-Малый. — Разве ты нашёл его в полку?

Он закричал девушке за стойку:

— Ещё кофейник!..

Коршунов взглянул на него в упор и сказал:

— Франтов прошлой ночью бежал из полка…

— Бежал? Ишь ты какой он быстрый…

— Дезертировал…

— Да врёшь ты — его спрятали…

— Да нипочём не спрятали… Я был в штабе и всюду. Он дезертировал, и уж отдано в приказе. С поста ушёл. Я видел приказ. Он убьёт Бетховена, но я убью его…

— Подожди, — сказал Бабка-Малый, — если через два часа ты не будешь сидеть верхом на Бетховене, зови меня последними словами и закопай меня живого в навоз…

— Я не понимаю, — сказал Коршунов и залпом выпил стакан кофе.

— Я тебе покажу конец ниточки, — сказал Бабка-Малый и достал из кармана фотографическую карточку.

— Спрячь, — замахал руками Коршунов, — убери, я не могу видеть Бетховена, я не могу…

— Да это не он! — закричал Бабка-Малый. — Вот так орехи, это же вовсе не он, а она…

И он протянул карточку, на которой красовалась пышноволосая девушка из фотографии.

— Её зовут Эмма Пуппе, а Эдуард Пуппе — её папаша. А её папаша — первый лошадник здесь. Так. Он сидел вчера с драгунами, и ты первый его встретил вчера в имении. Думаешь, он подкапывался под баронов? Он подкоп к Бетховену вёл. Так.

— Ага, — сказал Коршунов. — А при чём тут барышня?..

— Так она моя невеста… Я же здесь в городе при штабе три недели крутил втихомолку. Твой Бетховен стоит у её от ца на ферме… Кто с тобой ездил к драгунам?..

— Селезнёв и Петренко…

— А где они?

— Они здесь будут скоро…

— Ну, так сиди, пей, ешь, отдыхай и не волнуйся. Отсюда до Пуппе полчаса езды…

Мыза, в которой жил Пуппе, стояла на пригорке у маленькой речки среди соснового леса.

Сам Пуппе ходил по двору крупными шагами, посасывая трубочку, и тихо усмехался.

Неожиданно загремели бешено скакавшие кони, и нс успел он сообразить что-либо, как четыре всадника окружи ли его.

— Где Бетховен? — закричал грозно Коршунов, хватая его за плечо. — Где мой конь, гробокопатель?

— Конь? Какой конь? Я не трогал вашего музыкального коня. Нет. Нет.

Обыщем, — сказал Бабка-Малый. — Постереги его ребята…

Они соскочили с коней, один гусар остался сторожить их, а Коршунов, держа за шиворот Пуппе, повёл по двору.

— Показывай всё…

Покажу, покажу, — говорил латыш. — Зачем мне чтс прятать?..

— Я из тебя душу выбью, если не найду, — сказал Коршунов. — Я всё знаю…

Латыш сплюнул и ответил:

— Дайте, я вам покажу… Идём. Разве я не хозяин? Я понимаю, если сбежала лошадь. Такой конь… Вот моя кухня. Что ты показываешь кухню! На что нам твоя кухня? Веди в конюшню, в сарай…

Два батрака-эстонца молотили в сарае. Они, увидя гусар, оставили работу и вышли на двор. Обыск шёл ожесточённо. Бабка-Малый даже слазил на сеновал. Перетряхнули всю мызу — коня не было.

Наконец они остановились у колодца.

— Я убью тебя, — сказал Коршунов Пуппе, — и отвечать не буду… Знаешь ты?

— Зачем убить меня? — отвечал Пуппе. — Как это можно говорить такой страх: убить меня? За что? Мирного жителя…

— Да пойми, — зарычал Коршунов, — пойми, это же не конь — это была опера, это был композитор… Держите меня, или я снесу ему голову…

Он вынул шашку и в бессильной злобе стал рубить молодую яблоню.

— Зачем губить дерево? — заметил Пуппе.

Коршунов повернулся к не^у, но тут Бабка-Малый тронул его за плечо и указал на закрытую отдельную кладовушку у сарая.

— Что там такое? — спросили они.

— Там, о, там мусор, хлам, — сказал латыш, — старьё.

— Посмотрим, — сказал Коршунов, и вдруг на него сошло вдохновение.

Он улыбнулся всем лицом и сказал Пуппе совсем мирно:

— Ты — дурак. Я тебе немного поиграю.

И он достал флейту. Тонкие звуки «Осенней луны в огороде» побежали в воздухе. Едва он проиграл первую часть, как какой-то отдалённый, точно подземный гул послышался из кладовки.

Латыш вдруг закрыл лицо руками.

Удары раздавались всё чаще и ближе.

Стало ясным, что несчастные доски, спешно набитые на дверь, не выдержат.

Коршунов играл в какой-то мрачной радости всё вдохновенней. Удары сыпались без перерыва. Вдруг лопнула и отскочила верхняя доска. Завизжав на гвоздях, она упала, и за ней посыпались другие.

Пуппе сидел на бревне, не поднимая головы.

Флейта заливалась как на концерте. Доски летели вниз. Неожиданно громадная задняя конская нога показалась в отверстии. Конь ударил задними ногами ещё раз и задом вышел на двор.

Это был Бетховен, разъярённый и прекрасный. Он огляделся и пошёл к Коршунову. Коршунов танцевал вокруг него с флейтой в руках. Но, вглядевшись в коня, он закричал:

— Кто ему отрезал кусок хвоста?

Правда, хвост Бетховена укоротили наполовину.

— Это ты! Ты? — закричал гусар, тряся латыша.

— Я ни при чём, ни при чём, — закричал латыш, — я ничего не знаю! Это драгун. Он приходил он уходил. Вот пусть моя дочь скажет что-нибудь. Я погиб. Я вижу, что я погибший мужик. Господин гусар, моя старая голова не выдержит такого…

Дочка Пуппе, пышноволосая барышня из фотографии, с распущенными волосами выбежала из дому, крича:

— Вы мне обещали, о Бабка-Маленький, вы мне обещали, Бабка-Маленький…

Коршунов вне себя вдруг схватил её за распущенные косы.

— Так вот я укорочу хвост твоей дочке своей шашкой… Но Бабка-Малый сжал его руку и отвёл в сторону. Коршунов пришёл в себя.

— Я немного задумался, — сказал он, — простите, барышня, я немного задумался. Но тебя, старая крыса, мы повесим на этой яблоне, вот уж не знаю как: вниз или вверх хвостом…

— Никак, — сказал Бабка-Малый, — эта барышня, которая моя невеста, спасла Бетховена, чтобы ты не трогал её папашку… Понимаешь… А то ты бы и хвоста от него не увидел…

— Ага, — вдруг сказал Коршунов, — дай подумать.

Бетховен стоял и осматривался как герой.

— Как ты думаешь, что сделают с Франтовым, если его поймают?..

Керенский расстреляет его, — сказал Бабка-Малый, — приказ такой он написал, чтоб нас всех расстреливать, если мы что сделаем…