Елена Белявская - Гунгнир. Тайна трёх печатей

– Есть отдать швартовы!

– Поднять якорь!

– Есть поднять якорь!

Воздух наполнился громким металлическим скрежетом тяжёлого поднимающегося якоря.

– Поднять паруса!

– Есть поднять паруса!

Генри слышал, как заскрипели мачты, как вздулись и захлопали паруса. И наконец…

– Полный вперёд!

– Есть полный вперёд!

Судно вышло из бухты и направилось в Кале. Так начались приключения юного Генри Дойла.

Ещё некоторое время Генри слышал, как капитан отдавал команды, матросы суетились на палубе, исполняя их, но вскоре всё затихло. Корабль лёг на курс. В трюме царила тишина, нарушаемая лишь шумом волн да голосами матросов, изредка перекликающихся между собой. Генри попытался высвободиться из своего укрытия, но это оказалось не так-то просто. Всё тело его затекло и не хотело слушаться. Мальчик был совершенно обессилен.

Вдруг он отчётливо почувствовал чьё-то прикосновение: что-то скользнуло по его ноге. Генри похолодел от ужаса. Тут же послышался шорох, совсем рядом, затем ещё, и вот тишина трюма будто оживилась. Она стала наполняться звуками, сотнями звуков, непонятными, непривычными, будто что-то выползало из тёмных углов, вытекало из узких чёрных щелей и закоулков корабельного трюма.

Мальчик от страха чуть было не вскрикнул, но вовремя спохватился, он напрягся что было сил и выскользнул из тесного плена бочек. На мгновение Генри замер: уходя, матросы унесли фонари, оставив лишь один под потолком у лестницы, и в трюме было темно. Мальчик напряжённо вглядывался в темноту, и вдруг что-то пискнуло прямо у него под ногами. Генри осенила догадка: «Крысы! Конечно! Это крысы! Я слышал, что на кораблях их тысячи!» – осторожно ступая, он приблизился к ящикам, встал на самый низкий из них, затем на ящик повыше и так, словно по ступеням, взобрался на самый верх. Здесь, под потолком трюма, где крысы были ему не страшны, Генри прилёг, положив под голову свой узелок, и тут же задремал. Сквозь сон мальчик услышал голоса; прямо у него над головой кто-то говорил:

– Капитан, наше судно тащится, словно улитка! В котором часу вы рассчитываете попасть в Кале?

– Скорость четыре узла, мсье Дюран, к полудню будем на месте!

– Надеюсь, что вы правы, капитан, очень на это надеюсь!

Генри разбудил шум. Прямо у него над головой по палубе бегали и суетились матросы. Корабль вошёл в бухту порта Кале. Мальчик протёр глаза и почувствовал, что к нему вернулись силы. Он не мог сказать, сколько времени проспал, но чувствовал себя свежим и отдохнувшим. Вдруг раздался голос капитана: «Опустить якорь!» Спустя мгновение послышался уже знакомый скрежет железной цепи опускаемого якоря, за ним последовал небольшой толчок, и корабль замер на месте, слегка покачиваясь на волнах.

Генри осторожно спустился вниз и, снова притаившись между бочками, стал ждать. Вскоре на лестнице послышались шаги матросов. Они принесли фонари и повесили их на балки под потолком. Затем один за другим стали спускаться рабочие. В мгновение трюм наполнился людьми.

Генри улучил момент и осторожно выскользнул из своего убежища. Вынырнув из темноты, он как ни в чём не бывало подошёл к ящику, тому самому, что внёс на корабль в Дувре, и, взяв его в руки, стал подниматься на палубу.

Лучи яркого полуденного солнца на миг ослепили Генри. Он зажмурился, но останавливаться было нельзя. Мальчик шёл вместе с другими рабочими к деревянным мосткам, уже перекинутым с корабля на пристань. Вдруг до его слуха донеслось:

– Девятнадцать! Двадцать! Осторожней!!! Э-эх, разиня! Двадцать один! Двадцать два!

У Генри перехватило дыхание. Тот же самый матрос стоял на пристани: он считал выносимые рабочими с корабля ящики.

Однажды уже Генри прошёл мимо него и всё закончилось благополучно. Пройти мимо во второй раз казалось Генри чем-то непостижимым. Но выбора у него не было. Мальчик пошёл вперёд. Он опустил голову, пряча лицо, слишком юное для рабочего. С каждым шагом Генри приближался к матросу всё ближе.

– Двадцать три! Двадцать четыре! – раздалось всего в нескольких шагах от него.

Генри охватила паника.

– Двадцать пять! Двадцать шесть!

Совсем близко, почти в шаге от себя, Генри услышал:

– Двадцать семь!

Он почувствовал, как кровь отхлынула от его лица.

– Двадцать восемь! – раздалось уже позади. – Двадцать девять! Тридцать! Тридцать один!

Генри не верил в свою удачу. Ему снова удалось остаться незамеченным.

Он так сильно сжимал ящик, что костяшки пальцев побелели, но продолжал идти, опустив голову и не смотря по сторонам. К счастью, никто не обращал внимания на юного носильщика. Генри шёл вперёд, боясь остановиться даже на мгновение. Ноги сами несли его прочь от корабля. Он боялся обернуться, боялся поднять голову. Быстро миновав цепочку портовых складов, пересёк площадь, пройдя мимо вереницы автомобилей, и, наконец, покинул порт Кале так же незаметно, как и прибыл в него.

Только оставив позади сутолоку порта, Генри почувствовал себя в безопасности. Он огляделся по сторонам и увидел, что оказался на небольшой городской площади, окружённой старинными домами. Крохотные балкончики, украшающие их, были сплошь уставлены цветочными горшками, а деревянные ставни покрывали чудесные вьющиеся растения.

Узкие улочки разбегались во все стороны, будто лучи невидимого солнца. В конце одной из них яркой точкой показался автомобиль. Он быстро приближался. Вдруг раздался громкий звук клаксона. Водитель раздражённо сигналил. Оказалось, Генри стоял прямо на дороге. Спохватившись, он тут же поспешил на тротуар. Автомобиль с рёвом промчался мимо. Глядя ему вслед, Генри вдруг почувствовал невероятную тяжесть и только сейчас заметил, что до сих пор держит в руках деревянный ящик.

Генри огляделся, подыскивая место, чтобы отдохнуть и собраться с мыслями. В нескольких шагах он увидел узкий переулок, в конце которого виднелись старые ступени, вившиеся змейкой куда-то вверх и скрывающиеся за поворотом.

Мальчик повернул в переулок и направился прямо к ступеням. Поставив наконец свою ношу на одну из них и присев рядом, он задумался. Что же делать дальше? Куда теперь идти? И что, в конце концов, делать с этой тяжеленной коробкой? Может, оставить её здесь? Генри перевёл взгляд на ящик, и вдруг ему попалась на глаза надпись. Он не сразу понял, что именно привлекло его внимание, но смутно почувствовал, будто увидел что-то знакомое. Мальчик наклонился над ящиком и прочёл: «Кале. Королевская улица. Дом №8. Филиппу Дюрану».

«Филипп Дюран… Дюран… где-то я уже слышал это имя! Но где?» Мальчик напряжённо перебирал в уме события прошедших суток, и вдруг перед его мысленным взором предстала картина: тёмный трюм корабля, шум волн, ударяющихся о борт… Он услышал голос, доносящийся откуда-то сверху: «Скорость четыре узла, мсье Дюран, к полудню будем на месте!»