Елена Белявская - Гунгнир. Тайна трёх печатей

– Эй, ты, там, а ну выходи, живо! – громкий голос инспектора заставил мальчика вздрогнуть. – Мы вооружены! Тебе не уйти! Сдавайся, а иначе нам придётся применить оружие!

Эдвард было попятился назад, но вдруг заметил прямо возле двери большую корзину. Только бы она оказалась пуста, можно спрятаться внутри, никто и не подумает искать в ней! Тихо, как мышь, он стал двигаться в сторону двери.

Мальчик подкрался к корзине. Она оказалась пустой! Эдвард бесшумно влез в неё и закрыл крышку. Хоть он и был довольно щуплым, всё же корзина была тесновата даже для него. Но со стороны было совершенно не догадаться, что в корзине мог кто-то прятаться, а тем более преступник! Ведь искали взрослого мужчину, а вовсе не напуганного мальчика!

В дверях магазина показался тёмный силуэт инспектора. Ещё секунда, и вот он уже внутри. Эдвард услышал, как чиркнули спичкой, видимо, вошедший зажёг лампу. Следом вошли остальные. Они громко разговаривали, что-то двигали – они искали! Но никому даже в голову не пришло заглянуть в корзину у двери. В неё мог поместиться разве что мешок муки.

– Господа, я уверен, что видел, как некто прыгнул в трубу! Я ещё в своём уме, поверьте мне!

– Но не мог же он испариться! Или пройти сквозь стену… Эх, надеюсь, полиция всё-таки поймает остальных!

– На этот счёт не волнуйтесь! Уже организована погоня. Возможно, их уже схватили!

Эдвард внимательно слушал разговор. Получалось, что грабителям удалось улизнуть, но полиция пустилась по их следу! На месте преступления остался он один. Всё оборачивалось ещё хуже, чем можно было предположить! Эдвард едва дышал. Ещё некоторое время вошедшие спорили, он слышал их шаги так близко, что сердце его замирало от страха каждую секунду. Но вскоре было решено магазин закрыть. Скорее всего, старик сапожник ошибся: чего только от страха не привидится.

Наконец все ушли. Загремели ключи в замке. Эдвард слышал звук опускающегося засова. Вновь стало темно и тихо. Мальчик ещё некоторое время с замиранием сердца вслушивался в тишину магазина. Только сейчас он почувствовал, что чудовищно устал. Всё тело его болело. Веки отяжелели, глаза то и дело закрывались. Не в силах бороться с навалившейся усталостью, он вскоре забылся сном.

Проснулся Эдвард от резкого звука, будто звенела посуда. В щели корзины пробивался утренний свет. Мальчик понял, что проспал много часов. Он слегка приподнял крышку корзины. В магазине было светло, дверь была открыта настежь. Жена бакалейщика, низенькая, аккуратная женщина в белом переднике, что-то расставляла на прилавках. Кроме неё в магазине не было ни души. По видимости, ещё было раннее утро и магазин только что открылся. Женщина суетилась, выполняя свою ежедневную работу, и совсем не обращала внимания на злополучную корзину. Она взяла с полки большую стеклянную банку из-под крупы и направилась в кладовую. Эдвард остался один. Он понял: это его единственный шанс.

Жена бакалейщика как раз насыпала крупу, когда услышала какой-то звук, будто в магазине что-то упало. Она оставила банку и вернулась. В магазине никого не было. У двери на полу лежала перевёрнутая корзина для муки, крышка её была раскрыта. Наверное, ветер опрокинул её…

Эдвард оказался на улице. Свежий утренний воздух ударил ему в лицо. В корзине было душно и тесно, за ночь тело затекло и теперь не хотело слушаться. Каждый шаг давался огромным усилием, в голове стучала мысль: не останавливаться. Нужно уйти как можно дальше от магазина. Главное – идти спокойно, чтобы не вызвать подозрений.

Мальчик пытался принять непринуждённый вид, что совершенно не вязалось с его разорванной одеждой и разбитыми коленками. На его счастье, людей на улице сейчас было мало: город только начинал просыпаться.

Только всю ночь не сомкнувшая глаз жена бакалейщика была в магазине ни свет ни заря, да старик сапожник открывал скрипящие ставни, бормоча себе под нос: «Я не мог ошибиться! Руки уже не те, но глаз, глаз-то зоркий! У-ух, как сквозь землю провалился! А инспектор-то хорош, тоже мне: спросонья, говорит, привиделось. Уж я-то знаю, что видел! – старик погрозил пальцем в воздухе. – Теперь скажут, старик из ума выжил, у-ух, позор на мою седую голову!» Он с досадой покачал головой, надёжно закрепил задвижкой старые ставни окна, подпёр маленькую деревянную дверь и поправил металлический сапожок-вывеску на цепочке. Начинался новый день.

Пройдя через городской рынок, безлюдный в такой ранний час, миновав тихие узкие улочки, Эдвард наконец добрался до дома. Он рывком распахнул дверь и буквально влетел в комнату. Дядя Джозеф по-прежнему спал, уронив голову на стол, и даже не проснулся от громкого стука распахнувшейся двери.

Эдвард оглядел комнату: старая занавеска, отделявшая кровати мальчиков от гостиной, была сорвана и лежала на полу посреди комнаты. Кровать Трэя была пуста. Мальчика нигде не было!

– Трэй! – позвал Эдвард хриплым от волнения голосом.

– Трэ-эй! – Никто не ответил.

Эдварда пронзила страшная догадка: Хлыщ забрал Трэя. Он выкрал его, пока дядя спал!

– Дядя! Дядя Джозеф, просыпайтесь!

Эдвард с силой затряс дядю, пытаясь разбудить. Он понял: бандиты что-то подмешали в эль. Будь это не так, дядя давно бы уже проснулся! Мальчик был в отчаянии, но ничего не мог сделать.

В ту злополучную ночь малыша Трэя выкрали прямо из дома, из постели, в которой он спал. Для дяди это стало страшным ударом, он винил в случившемся себя, что, в сущности, было справедливо. Дядя Джозеф понимал, что в полицию идти нельзя. Никто не поверил бы Эдварду, что тот ни при чём.

Бакалейщик был в городе слишком важной персоной. Мальчика непременно посадили бы за решётку. Дядя Джозеф решил, что сам станет искать Трэя.

Дни и недели напролёт дядя вместе с Эдвардом искали малыша, но Трэй как сквозь землю провалился. После неудачного ограбления преступники решили залечь на дно. И дяде с Эдвардом, как они ни старались, не удалось отыскать их. Все их попытки узнать что-то о Хлыще и его головорезах не увенчались успехом.

Время шло. Дядя продолжал зарабатывать на жизнь рыбалкой, ведь им по-прежнему нужно было на что-то жить. Эдвард теперь помогал дяде не только на рынке, но и рыбачил вместе с ним. Мальчик сильно вырос и вытянулся. От прежнего ребёнка не осталось и следа: Эдвард стал высоким, статным юношей. Он был так же худощав, как и прежде, и те же чудные глаза светились на его худом, измождённом лице. Но теперь печать боли и страданий отражалась в них. Эдвард ни на миг не забывал о младшем брате.

Прошло пять лет. Однажды дядя отправился рыбачить в ненастную погоду. Дул ледяной ветер, и было очень холодно. Дядя не сразу заметил, что в лодку начала просачиваться вода. Видимо, дно прохудилось от старости. Дядя как мог заделал дыру, но вода всё же просачивалась, и ему пришлось всю ночь просидеть по щиколотку в ледяной воде. На следующий день у него начался сильный жар и дядя Джозеф слёг в постель с лихорадкой. Долгих три месяца Эдвард ухаживал за больным дядей, как прежде его мать ухаживала за больным отцом, но ничего не помогло. Дядя Джозеф оставил этот мир, и Эдвард оказался совсем один.