И. Солвей - Имя твоего дракона. Сказание о Тенебризе

Поглядывая на сверкающие шпили и купола, мечтал – как вольготно жилось бы в Иртиде одному! Ох, как его достала размеренная и скучная жизнь в Лабиринте! Каждый день одно и то же: «Делай уроки, полей грядки, выполи сорняки, принеси воду, убери воду!»

То ли дело в столице: кафе, дискотеки, игральные автоматы. Всё сверкало огнями, звучало и манило к себе. А в последние дни там было особенно весело. Начался праздник: день рождения Зверя Мары – будущего хранителя мира Треаланд!

Вчера, расхрабрившись, Арго познакомился с городскими мальчишками. Катался с ними на сверкающих каруселях, а когда ребят позвали домой, спохватился и рванул в Центральный парк. К дереву с дуплом, где открывался вход в Лабиринт – и выводил прямо в оранжерею.

У дерева и начались неприятности. В свете фонаря на него упала тень гигантской птицы. Не успел Арго перевести дух, как птица обернулась рогатым чудовищем. Появились новые тени, они росли и меняли облик, пока не обрели вид дракона. Арго догадался: это страхи – именно они многолики, судя по рассказам Шера!

Дракон что-то шептал, махал крыльями и лапами – подзывал к себе. Арго в панике бросился в дупло, но страхи устремились за ним…

Вспоминая, Арго не заметил торчавшую из земли у тропинки мотыгу и зацепился за неё мешком. Рассердился и рванул изо всех сил. Мешок порвался, садовая плесень, труха и гниль рассыпались по земле.

Арго замер над кучей мусора. Голубоватый ореол вокруг его рук сгустился, потемнел. Ничего особенного, наверно – ведь яркость ореола зависит от чувств, а он сейчас готов был всё вокруг разнести от ярости!

«Что делать? – думал Арго. – Оставить так? Всё равно накажут, если поймают, так какая разница, за что? Или нет, лучше убрать. Зато никто не пойдёт меня искать, чтобы сделать выговор. Успею собрать вещи и забрать из копилки джиалы!»

Пришлось возвращаться за новым мешком. К счастью, у разломанной стены валялся ящик из-под цветов жизни, которым Шер разбил окна, впуская в оранжерею лучи грианда. Волшебный свет обрушился на страхи, но часть их всё же успела сбежать в Лабиринт.

«Туда им и дорога! Долго они не протянут, – подумал Арго. – Не зная тайных троп, страхи быстро сгинут в других мирах».

Он перенёс пустой ящик к веранде и тут заметил: в остатках земли что-то сверкнуло.

Арго нагнулся, разглядывая находку: маленький слиток металла, расписанный непонятными знаками. Ему стало вдруг так жутко, что мороз пробежал по коже. Не тот ли перед ним слиток, что создал отец? Если это существо вообще можно называть отцом!

Его вновь захлестнули воспоминания прошедшей ночи.

Страхи и дракон проникли за Арго в оранжерею. Натянув капюшон, чтобы спрятать свет ореола, он нырнул под прилавок с цветами и сидел, чуть не рыдая от бессилия. Бежать было некуда – дверь на улицу закрыта снаружи, а путь к подвальному оконцу преграждали чудовища.

Но тут в оранжерею пришёл отец.

За секунды, пока Арго придумывал объяснение, как он оказался внутри, не открывая замко́в, с отцом произошло невероятное превращение!

Выцветшая туника, всегда прикрывавшая отцовские плечи, вдруг распахнулась за спиной, и Арго разглядел в ней светящиеся прозрачные крылья. Весёлое лицо отца сузилось, на щеках и лбу появились длинные щетинки. Глаза выросли до невероятных размеров и потемнели, а из копны седых волос протянулись два длинных, как антенны, усика. Ноги и руки изогнулись и утончились, как у стрекозы.

Арго замер от испуга, забыв, что надо дышать. Страхи, что до прихода отца шумели и переговаривались, затихли. В оранжерее стало очень тихо, лишь тихонько булькал лунопровод – оттуда струился лунный свет, насыщая землю и растения магией.

Не успел Арго прийти в себя, как отец принёс из каморки, где хранилась рабочая одежда, небольшой ящик, будто наспех сколоченный из старых досок. Поставил его на стол и вскрыл садовыми ножницами крышку. Заглянул внутрь и запел незнакомым глухим голосом, от которого у Арго мурашки поползли по спине:

Силы пяти лун, пробудитесь: всё предрешено,

Нити звёздные соединитесь, как заведено!

И Судьба, что была давно рождена,

Пусть будет заново переплетена.

И на первую нить нанизано быть Огню.

Вот петля, узелок – дом, семья, уют.

Тропы вьются, и птицы над ними не запоют.

Следом нить Ветров заполощется, засвистит.

В ней увижу то, что случится во тьме пути.

Вот петля, узелок – выступают следы беды…

От судьбы не уйти, но мы будем с тобой тверды.

Из крапивы и вереска вьётся Земная нить,

В ней прольётся дождём всё, что надобно сохранить.

А за ней протянулась струной и затрепетала

Нить иная, звенящая, тянутая из Металла.

Узелки мои, петли лунные,

Знаки слов на них – всюду рунные,

Чужие они, шальные,

Остры, как клинки стальные-е-е-е-е…

На последнем слове песни из ящика выплыл чёрный шар, распустился лепестками, открывая спрятанный внутри клубок пёстрых нитей. Отец подхватил одну из них и потянул на себя. Раздался скрежет, точно ударили огнивом по кремню, высекая искру. Воздух вокруг заколебался. Заискрились нити, сплетаясь в узоры полотна и создавая новую субстанцию – слиток металла цвета густого мёда, светящегося в темноте.

Стань вестью – чтобы собирать,

Дай силу – чтобы защищать,

Открой имя – чтобы укрывать,

Посвяти в тайну – чтобы испытать.

Напевая заклинание, отец поднял на ладонях слиток, и его лицо, озарённое свечением, вытянулось от изумления. Арго перепугался, что отец заметил его. Но тот смотрел куда-то поверх, вдаль по переходу. Тогда он тоже осторожно выглянул из укрытия и чуть в обморок не упал от ужаса.

В ярком свете слитка он увидел, что учинили страхи с зелёным миром!

Травы аллюзии и снов поблёкли, ростки фантазии полиняли, деревца воображения засохли, цветы жизни помертвели от страха. А выпившие из них соки чудища расползлись по потолку и стенам чёрными тучеобразными скоплениями.

Заметив, что их обнаружили, страхи подняли такой грохот, шум и треск – впору было оглохнуть! Среди засохших растений и в проходах оранжереи загарцевали монстры. Огромные зелёные многоножки поползли из ящиков с погибшими деревцами иллюзий. Медузами заполнились грядки с цветами ожидания, а среди трав обещаний зашипели варанозмеи. Кожа рептилий подрагивала, с шипением открывались пасти, обнажая острые язычки ледяного огня.

А вот дракона, напугавшего его в парке, Арго не увидел. Должно быть, чудище где-то схоронилось, – решил он.

Он сжался в комок и забился ещё глубже, упираясь спиной в стену, когда существо, бывшее отцом, вскинуло руку, молниеносным движением очертило в воздухе какой-то знак, сыпануло из него светом в сторону страхов и рявкнуло:

– Сингеле, ингеле, виль, сой! Брысь, погань!