Владимир Радимиров - Сын Ра. Волшебный эпос

Яван тогда кивает, кладёт клубочек себе в карман и поднимается на ноги.

– Да, вот ещё чего… – Правед тут добавил. – На-ка, возьми перстенёк мой заветный да на мизинчик его надень. Как станет тебе в аду худо, то ты перстень на землю кинь и скажи: «Дед Правед, избавь мя от бед!» Я тогда появлюся, и чем могу тебе помогу. И помни, Яванушка: матушка тебя при рождении облизала и несокрушимость телу твоему придала, но отравить тебя – можно. Ты уж там осторожно…

И он передал Явану небольшой перстень, который Яван на мизинец себе надел, а затем в пояс поклонился Праведу.

– Благодарствую, дедушка, за слова твои вещие! – поблагодарил он старичка вежливо. – Ужо я постараюсь!..

Тут собеседник Ванин на резвые ноженьки поднялся, сидящего богатыря крепко обнял, трижды по-православному его поцеловал и напоследок сказал:

– Ну, бугай – прощай, и чего старый правед поведал – не забывай. В добрый путь, богатырь Говяда! Дюже повидать тебя я был рад!

Вокруг себя он потом поворотился, в белку златохвостую оборотился – скок-поскок на ветку проворно, да и был таков.

А Яван братьев разыскал, и поехали они назад, а про встречу с лесным дедулей он им ничего не сказал – не догнал, мол, оленя и всё… Ну а как домой они добрались, то Ванька к дубу сразу прямиком. Смотрит, а поляночка усеяна сплошь цветами, и такое стоит там благоухание, что словами не передать. А кругом ещё бабочки разноцветные летают, пчёлки да шмели жужжат, а птички голосистые трели свои выводят сладко. Ну будто бы в земной рай Ваня попал!

Поклонился он могиле матери, а потом глядит —гвоздь невеликий из ствола дуба торчит: блестящий такой, беленький, и пятнышка ржавчины на нём нету. Вытянул гвоздик Ванюха – и к кузнецу. Так, мол, и так, говорит – скуй мне палицу боевую из энтого гвоздищи да, будь ласков, поторопись, а то мне долго ждать-то нельзя –ехать вскорости надобно восвояси.

Подивился заданию странному кузнец Рагу́л и думает про себя: «Парень, видно, умишком рехнулся, это ж надо – палицу ему сковать с гвоздя малого!» Но сказать ничего не сказал и головою лишь кивнул оторопело: согласен мол, Ваня, сделаю…

Только Яваха ушёл, как Рагул на гвоздик, усмехнувшись, плюнул да в пыль его бросил, а сам взял железа лучшего пуда с два да и сработал с него прекрасную палицу. Не впервой, чай, оружие он ковал – толк в этом деле кузнец знавал.

Наутро приходит Ваня, палицу хватает и ну её туда да сюда повёртывать да над собою помахивать… На взгляд профана и впрямь штуковина получилась славная. А Ваня взял да и засунул её себе под мышку, а потом как пластилиновую вокруг левой руки и обернул её в этакий змеевик.

Ох, он и рассердился! Железяку негодную с руки затем стянул, прочь её отшвырнул да и орёт ковалю:

– Врёшь ты, Рагул! Не то! Не из моего металла ты палицу сковал – барахло это, ага!

А затем поуспокоился немного и заявляет непреклонным тоном:

– Короче так, Рагуляка! Ежели ты к завтрему, закопченная харя, не скуёшь из гвоздика, тебе данного, доброй палицы, то я и тебя, плут, поколочу знатно, и всю твою кузню развалю на фиг! Так-то вот!

И ушёл.

Перепугался кузнец премного, видит – парень точно с ума-то свёрнутый! – где ж это было видано, чтобы из гвоздика еле видного палицу себе заказывали ковать! Да уж коровий сын этот Ванька – шут его знает, чего от него ждать!.. Кликнул он голосом заполошенным своих сыновей и приказал им немедленно всю пылищу у кузни просеять, а гвоздюгу проклятущего найти. И сам первый искать его кинулся.

Вот искали они, искали, чуть надежду уже не потеряли, да наконец-то нашли. Обрадовался Рагул очень, бросил гвоздик тут же в огонь и наказал сыновьям мехи раздувать живо. И тут он видит – ёж твою образину! – принялся гвоздь в пламени расти и вскорости в большую-пребольшую гвоздину он превратился. Как раз для заказанной палицы в нём металлу и оказалось. Раскалился в огне металл, – ярче солнца, кажись, засиял, – а глядеть на него не больно!

Почал его кузнец ковать довольно и такую вскоре палицу сковал прикольную, каких дотоле отродясь не выковывал. Чуть ли не с него была она длиною (а росточка Рагулишка был не дюже большого), с одной стороны ручка была удобная с шишаком, а с другой – кончик не дюже острый. Вроде посоха железного с виду палица оказалася, и на грозное орудие брани она вовсе даже не смахивала. А как была она готова, то ни сам коваль, ни вся его семья бригадно и пошевелить её не смогли, не то что поднять. И так, и этак они пробовали – ни в какую не поддавалася! Вот уж воистину чудеса!

Поутру Яваха за заказом заявляется и первым делом палицу – хвать! Да и принялся вертеть ею да играть и вроде бы как с супостатами воображаемыми сражаться. А потом ка-а-к брякнет палицей об колено, да только от боли аж взревел он: палке-то сей никакого ущерба, а на колене зато синячище выперся здоровенный.

Ну, Ванюха тогда и вокруг руки её завернуть попытался и вокруг шеи – да где там! – та и не гнулась даже ничуточки, не то чтобы в дугу сгибаться.

– Вот теперь та что надо у тебя получилась палица! – восхищённо Яван восклицает. – Спасибо тебе, Рагулище, удружил!

Щедро он мастеру за работу заплатил и прямиком на царский двор стопы свои направил. А там уже и сборы заканчиваются. Народ окрестный кучно собрался: царское их величество хмурый стоит на личность, царица-матушка горько плачет, а кухарка Одарка воплем вопит да курицей кудахчет… Сынишек своих они провожают да последним родительским вниманием кровинушек окружают. Гордяй со Смиряем у родителей благословения напутственного испрашивают да выслушивают его краем уха, а Ванюхе-то не у кого его спросить, да только завет матушкин он и так в сердце своём не уставал носить.

Попрощались брательники со всеми, на коней богатырских затем уселися и поехали, куда глаза их глядели. Клубочек Праведов Яваха из кармана вынул, на землю его кинул, и покатился клубочек волшебный по известному ему лишь пути. А за ним и братья в неизведанные края пустилися.

Долго ли, коротко ли ехал Яван с братами, –быстро, известно, лишь сказки сказываются, а не делаются дела, —а только заехала их троица, прям сказать, чёрт те куда. По пути немало царств-государств, да и просто ничьих пространств без роздыху путного они прошпарили, потому как клубочек энтот дюже непоседливым оказался: всё ходу он наддавал и поесть да поспать им не давал.

Наконец гонка такая азартная Явану надоела изрядно. «Да где ж это видано, – он воскликнул, – чтобы вполне живые да в придачу молодые парни, словно ошпаренные, на тот свет устремлялися и безмозглому клубку подчинялися!» И стал он, когда появлялась в том надобность, клубочек лавливать да в карман его саживать, дабы без помех привалы можно было совершать, купания устраивать да с тамошними обывателями разговоры разговаривать. Так, не дюже торопясь, все почитай обжитые места они и миновали.