Юлия Анк - Мастерская мистера Лимо

Он сжал мою руку ещё сильнее, когда на улице, за витой решёткой, показалась фигура. Её непросто было разглядеть в темноте, но я смог. Человек был одет во всё чёрное, он постоянно поправлял шляпу. Мне показалось, что перед нами был тот самый, во фраке и цилиндре, кого я видел перед исчезновением Лимо.

– Он велел мне не вмешиваться не в своё дело… – сообщил я.

– Что? – машинально переспросил Манфред, не глядя на меня. Его черты лица заострились, взглядом он сверлил темноту. – Они появились недавно. Никто из нас толком не знает, кто они, и что им тут надо. Но только с той поры, как мы увидели первого из них, фонари погасли повсюду, один за другим. Мою мастерскую обхаживают уже давно, и, стоит мне включить звёзды, как они тут как тут…

– То есть, они за вами следят? Зачем же вы их включаете? А вдруг…

– Вдруг – что?! Моё дело – зажигать свет, когда становится темно! И если кто-то захочет эти звёзды погасить – я буду защищаться!

– Но ведь фонари на улицах уже не горят…

– Верно, – Манфред погрустнел, и с него слетела воинственность. Но спустя мгновение он продолжил:

– Это ровным счётом ничего не значит! Ровным счётом – ничего!

Мистер О́Коттон рассказал мне о том, что одними фонарями дело не ограничилось. Уже были случаи, когда лаборатории мастеров, живущих тут, в башне, под куполом, разоряли. По ночам, когда никого не было дома, приходили и портили аппаратуру, реактивы, расходные материалы и даже готовые результаты! Всё!

– Мы не знаем, кто это был точно, но уже давно никому не доверяем. Именно поэтому с вами никто не желал разговаривать в «Ласковом валинарии». Ясно? – фонарщик внимательно вгляделся мне в глаза. При слабом свечении звёзд его лицо было бледным, а взгляд колючим. Он убедился в том, что я услышал каждое его слово, и произнёс теперь уже шёпотом:

– Но хуже всего другое. Двадцать лет назад пропал один мастер и ещё кое-кто важный, а потом один за другим исчезли два десятка мастеров. И их исчезновения продолжаются. Никто ни разу не вернулся обратно. И мы уже давно живём под страхом исчезнуть в небытии…

Я почувствовал ужас от мысли, что Анэли оказалась одна в таком опасном месте. Но мне стало ещё страшнее, когда Манфред вдруг резко развернул меня к себе лицом:

– Теперь расскажите мне подробно, как вы попали в башню и сюда, под купол. Это, вообще-то не очень просто. Я бы даже сказал, невозможно. И раз уж вы тут оказались, тому есть какая-то причина! Именно о ней я и хочу сейчас узнать.

Я снова, уже в третий раз за сегодня, увидел этот холодный, подозрительный взгляд. Мне не хотелось отвечать ни на какие вопросы, но я понял, что по-другому не получится.

– Мадам Помпо. Она закинула нас с Анэли сюда из мастерской мистера Лимо.

Я почувствовал, как сухощавые пальцы снова впились в моё плечо. Манфред оттащил меня от окна к противоположной стене и велел зажечься Мастеру левитации.

– Мадам Помпо? Я не ослышался? Вы совершенно точно имели в виду Виолетту Помпо?

Лицо мистера О́Коттона светилось, как изобретённый им фонарь, густые брови подскочили так высоко, что их было видно из-за больших очков. Он повторил:

– Я не ослышался? Мадам Виолетта Помпо?!

Манфред не дышал. И замер в ожидании моего ответа. Он смотрел на меня так, как наш кот смотрит на маму в надежде получить только что поджаренную котлету.

– Не ослышались. Я сказал «мадам Помпо». Это наша соседка, волш… соседка, в общем, с пятого этажа.

– Ваша соседка?! С пятого этажа?

– Ну да, с пятого. Она там живёт.

Для меня всё ещё странно было произносить слово «волшебница», ведь таких вроде как не бывает. И всё-таки, простые выводы из того, что мне довелось увидеть, и даже то, что я очутился в незнакомом месте благодаря старанию Помпо, заставляли меня думать, что она всё-таки весьма необычная дама.

Старик скакал по комнате. Он поднял вверх обе руки и подпрыгивал то на одной, то на другой ноге. От этого он походил на пляшущего орангутана. Не останавливая своего дикого танца, Манфред сжал оба кулака перед собой и потряс ими в воздухе:

– Я знал! Я знал, что она непременно найдётся! Я чувствовал, что она никогда никуда не уезжала! И неужели она тут, в башне?

То, что я умудрился доставить радость этому клетчатому деду, мне даже понравилось: наконец-то вернулся беспечный фонарщик, который угощал меня тёплым молоком без пенки. Манфред довольно подкрутил свой ус и продолжил теперь уже совсем позёрски:

– Обратите внимание на то, что вам неслыханно повезло! И я скажу больше, вам выпала великая честь очутиться в здесь! В башню попадают лишь избранные!

Мне показалось, что Манфред сошел с ума: его таинственный тон, который меня пугал, испарился, как ни в чём не бывало. Теперь он говорил громко, плохо скрывая свои настоящие чувства. Он подпрыгивал и пританцовывал, припевая какую-то весёлую песню, и хлопал в ладоши. Заметив мой удивленный взгляд, мистер О́Коттон пояснил, не прекращая своего веселья:

– Это – мой радостный танец. Я всегда танцую его, если что-то случилось по моему желанию! О-хо! Виолетта! Ах, моя милая, милая Виолетта!

Что милого могло быть в Помпо? Чем больше веселился мой собеседник, тем тоскливее становилось мне, потому что я чувствовал себя совершенно беспомощным. И ещё виноватым: я понимал, что наши с Анэли родители волнуются. Ведь так долго, как сегодня, мы ещё ни разу не задерживались на прогулках. Наверняка в доме уже настоящая паника. И отец, скорее всего, ходит по улице и ищет нас.

– Вы снова загрустили, молодой человек? – внимательный Манфред успокоился и подошёл ко мне. Он смотрел на меня, а я ему не отвечал. – Время уже позднее, да? Скоро ночь, а вас нет дома…

Я кивнул в ответ.

– А знаете что, Макс? Я уже понял, каким образом вы попали сюда. Но ведь вы мне ещё не рассказали о том, что стало тому причиной, верно? Думаю, если вы мне поторопитесь сообщить эту историю, мы скорее придумаем, что нужно делать!

Мы разговаривали очень долго. Мне пришлось повторить свой рассказ в мельчайших подробностях пару раз. Манфред слушал внимательно и в отдельные моменты останавливал меня взмахом правой руки, а потом, не опуская её, закрывал глаза и о чём-то размышлял. Сигналом к тому, что он ждёт продолжения истории, был поднятый вверх указательный палец. За время нашей беседы мы успели дважды попить чай и трижды походить кругами по комнате. Манфред поднимался с кресла и пересаживался за столик с карандашами фирмы «Цеппелин», что-то рисовал, смотрел на то, что получилось, молча комкал рисунок и снова возвращался в своё высокое кресло. Так продолжалось до тех пор, пока хозяин дома, приютившего меня, не поднялся на ноги и не сообщил мне, поклонившись, о том, что до утра ни о каких поисках не может быть и речи.