Юлия Анк - Мастерская мистера Лимо

– Послушайте, Манфред, – я чувствовал себя растерянным, – вот эта улица… Вам известно, как она называется?

– Улица? Которая? – переспросила фонарщик. – Ткните пальцем сюда. Смелее, не стесняйтесь.

Я и не стеснялся вовсе, а просто не мог понять, куда мне нужно ткнуть.

– Да вот сюда! – для наглядности он стукнул по прозрачному стеклу, и оно засветилось красным огоньком под его пальцем. – Ой, слишком сильно ударил… Видите? Если вы сделаете это аккуратно, то получится лучше. Давайте же.

Я приложил палец к стеклу, как раз напротив той улицы, которая показалась мне знакомой. Тогда тотчас высветились буквы и сложились в название: «улица Педро Падеруда». Да, этот самый Падеруда был кем-то известным, и моя бабушка часто рассказывала об этом на прогулке. Но, признаться, мне совершенно не хотелось это запоминать. И ещё я всегда сердился на неё, когда она останавливалась возле дома, стоящего как раз на этой улице, и долго вздыхала о чём-то, с улыбкой глядя на одно из окон. Как правило, по улице Падеруда мы возвращались с ней из парка – и прямо до кондитерской, где продавались мармеладные булочки и багеты с шоколадными каплями, – до «Миюславы»! Да, вон она, наша кондитерская! Значит, мы были совсем рядом, совсем недалеко от нашего дома!

Нет, я не мог припомнить ни одного здания такой высоты, с которой сейчас смотрел на свой район. И про башню я должен был знать: мы с моими друзьями знали все закоулки, наверное, во всём городе.

– Вы теперь понимаете, где находитесь, мой драгоценный друг? – Манфред мог прочитать всё, что творилось сейчас в моей голове.

– Нет, я не понимаю, – честно признался я Манфреду. Я стал водить пальцем по стеклянным перилам, и всякий раз возле него выскакивали зелёные буквы. – То, что я вижу там, внизу, мне хорошо знакомо! Но таких высоченных башен никогда не было в нашем районе и даже во всём нашем городе!

– Так уж и нет? Совершенно никаких? – словно укоряя меня за какую-то особо непростительную невнимательность, спросил господин О́Коттон.

Я перебирал в своей голове башни и все прочие высокие здания в округе и не находил ничего, кроме одной – самой маленькой, высотой едва ли больше самого высокого тополя в нашем парке. Тополю было, говорят, тысячу лет, но в это никто не верил. Зато никто также не сомневался, что водонапорная башня, стоящая напротив парка Помпиньё в двух кварталах от моего дома, была значительно старше. Кстати, башня эта была сделана из необычайно крепкого кирпича, потому что, по всем приблизительным подсчётам, ей давно пора было рассыпаться, а она стояла, будто её построили лет десять назад. И, кстати, там проводились экскурсии. Я с недоверием посмотрел на Манфреда, который, казалось, ждал моего вопроса:

– Она же совсем маленькая и старинная. Ей, наверное, больше тысячи лет… – я попытался ёрничать.

– Ну, это неправда, конечно же! Ей не досчитали, минимум, столетий пять, – оживился мой гид.

Он поправил свою кепку и продолжил:

– А вообще, ей много больше! Я не знаю всей истории этой башни. Но мы здесь и жили, и работали в тишине и спокойствии. Мы создали свой собственный мир, в котором укрылись, спрятались и никак не хотели верить в то, что он не менее уязвим, чем любое явление на нашей планете. Беспечные времена никогда не продолжаются вечно. И я чувствую, что сегодня последний спокойный день в моей жизни.

– Но почему?! – ужаснулся я его словам.

– Потому, что слишком давно на улицах не горят фонари, мой дорогой друг. И слишком давно Томас не раздаёт ласковых валинариев каждому своему посетителю. Да и ваше появление тут – тревожный знак.

Манфред замолчал. Он о чём-то задумался, а я смотрел вниз, на город, и понимал, что ничего не знал о нём ранее. И никто о нём ничего не знает: никто из тех, кто сейчас спит спокойно в своих спальнях, а завтра отправится по делам. Никто не имеет ни малейшего представления о том, что над их головами среди облаков высится огромная невидимая башня, где всё случается по её собственным законам.

Вдруг фонарщик погасил огонь и приложил указательный палец к губам. Манфред подошёл к линзе и принялся напряжённо вглядываться в неё. Я последовал его примеру, но ничего, кроме темноты, там не увидел.

– Нам нужно возвращаться. Очень тихо. И знаете, что? Скорее прячьте Мастера… – фонарщик сдвинул кепку на затылок и почесал макушку. – Нам придётся идти в полной темноте, так что возьмёте меня за раму, договорились?

– Послушайте, Манфред, почему там, внизу, нет звёзд, если купол прозрачный?

Манфред посмотрел на меня грустными глазами:

– Прежде с его помощью были видны небесные светила – даже очень далёкие галактики и планеты. Но функцию обсерватории купол сейчас выполнять не может – запрещено.

– Как это?! Кто мог запретить обсерваторию? Это же глупо!

Манфред расстроено хмыкнул:

– Ну, если это очевидно даже подростку, то это на самом деле глупо… Тем не менее, это так. Уже лет десять. И мы не можем добиться, чтобы Асвадимиани отменил этот указ. Он постоянно говорит о какой-то угрозе, о том, что необходимо сберечь башню… Но причём тут купол и его телескопические функции?

Нашарив панель на стенке платформы, он опустил рычаг, который позволил нам отправиться вниз. Мы снова опускались в клубах пара. Я с сожалением смотрел на то, как закрывается купол, пряча за своими створками небо. И мой город оставался где-то там, за старой кирпичной стеной, внизу, под моими ногами.

– Теперь… – больше планов у Манфреда, похоже, не было, – теперь мы с вами постараемся пробраться ко мне домой и… До восхода солнца осталось каких-нибудь пять-шесть часов. Пора уснуть. А утром мы отправимся на завтрак к Томасу и попросим у него совета. И он наверняка ответит нам. Потому что Томас знает всё.

Томас Валин действительно знал много. И особенно хорошо он знал своих посетителей. А ими были все горожане. Поэтому Манфреду пришлось немало потрудиться, чтобы объяснить ему, кто я такой. Фонарщик придумал какую-то малоубедительную историю о моём появлении под куполом и изо всех сил старался не пропустить ни одной «необходимой мелочи»:

– Малый с первого этажа. Он потерялся. Ну-у… Ты же в курсе, что там, в старой водонапорной башне, проводят экскурсии. Музейные. Помнишь, уже был такой инцидент, когда парочка ребятишек пробралась к нам? Наверняка и сейчас какая-нибудь клуша-воспитатель потеряла его и теперь боится сообщить об этом в надежде, что он отыщется сам, – тарахтел Манфред.

Хозяин «Ласкового валинария» улыбался в ответ на эти слова и молча занимался своими делами. Фонарщик перешёл к главному аргументу:

– В конце концов, не отправлять же мне его в администрацию? Не в наше время…