Никита Марзан - Летят белокрылые чайки

Утро было радостным. Славка проснулась и посмотрела на потолок. Над кроватью она нарисовала море, и в зависимости от освещения комнаты оно было то солнечным, то пасмурным. Сегодня море было прозрачным до светлого песчаного дна, где темнели спинки морских карасей – ласкирей.

Славка побродила взглядом по морской поверхности и вспомнила, что у нее закончился ультрамарин. Надо бежать в магазин.

Походы в художественный салон Славка обожала. Она бродила между этюдниками и мольбертами, украдкой касалась холстов, вдыхала запах красок и была счастлива, что этот мир придумал живопись. Иногда она слушала разговоры зашедших в магазин художников. Они говорили о выставках, натурах и иногда о своих женах. Славку удивляло, что среди заходивших художников не было женщин. Славка попробовала представить себя взрослой художницей, окруженной толпой поклонников. Все они будут восхищаться Славкой и говорить, что женщина-художница – это большая редкость.

– Девочка, тебе чего? – прервала мечтания Славки продавщица.

– Ультрамарин, – торопливо сказала Славка.

– Акварель?

– Нет, масло.

Выйдя из магазина, Славка купила мороженое и присела на скамейку. Она грызла сладкий вафельный стаканчик и разглядывала людей, идущих по бульвару. И они не знали, что в детском центре искусств, совсем рядом от бульвара, висят три Славкиных картины. Одну из картин обещали отправить в Москву, на выставку детского творчества. На ней изображено полуденное море, пустой весенний пляж и домик спасателя с одинокой фигуркой на крылечке. Славка подумала и решила зайти в центр. Может, есть новые отзывы?

В большом светлом зале, где висели картины молодых художников, работали две сотрудницы центра в зеленых передниках с карманами. Они снимали старые работы и вешали новые. Славка ревниво и незаметно наблюдала в отдалении. Нет, ее картины не тронули, оставили на месте. Славка с облегчением перевела дух и прислушалась к разговору женщин.

– Ты посмотри, Людка, какая тут красота, – одна из сотрудниц повернулась с картиной к подруге.

– Ага, Натка, – восхищенно сказала Людка, – просто чудо какое-то. Наш кружковец?

– Не-а, – протянула Натка. – Сегодня иду по бульвару и вижу: у фонтанчика мужичок картину продает. Пьяный в дым. Я как картину увидела – застыла. Куплю! Сколько, спрашиваю? А он – две бутылки водки. Я стою, размышляю – краденая или нет? А он понял, о чем я. Не волнуйся, мол, это моя собственность. Сам, что ли, рисуешь, спрашиваю. А он – сынок у меня, Герка, от рождения чокнутый. Малюет с утра до вечера. А люди берут. Тебе надо – бери. Я и взяла. Не могла не взять такую прелесть.

– И правда, – согласилась Людка, – я такой красоты тут не видела, не в обиду нашим сказано.

– А алкаш и говорит, – продолжила Натка, – надо еще – приходи сама, вон моя трехэтажка, двадцатая квартира.

– Двадцатая квартира, – машинально запомнила Славка.

– Я обязательно еще возьму, – сказала Натка, – вот только ремонт в квартире закончу. А эту пока тут повешу, среди наших.

– Бедный мальчик, – вздохнула Людка, – нипочем не скажешь, что сумасшедший.

Славка подошла к картине, вгляделась.

На изрезанной разделочной доске лежала длинная желтоватая морковь и половинка большой красной луковицы. Рядом на столе – кухонный нож с потемневшей деревянной ручкой. На тусклом лезвии капельки воды. Все, больше ничего. Но этого было достаточно, чтобы ощутить щемящее чувство тоски и одиночества, исходящих от этих грубых и беззащитных овощей. Они были так нелепы и так трогательны, что у Славки сразу перехватило горло, и она усилием воли прогнала собирающиеся слезы.

Людка заметила Славку.

– Тебе чего, девочка?

– Я из кружка рисования. Я Славия, Славка.

– Славия, – Людка задумалась, – имя у тебя запоминающееся. Вон там твои картины?

– Мои, – кивнула Славка.

– Ты прямо талант, Славка, – похвалила Людка.

– Нет, – смутилась Славка, – Гера лучше всех.

– Ну, не скромничай, – сказала Натка, – у тебя, Славка, замечательные работы. Особенно хороша эта, с полуденным морем. Ты где это писала?

– На «Морском десанте».

– То-то мне вид знакомый, – присмотрелась Людка. – Помнишь, Натка, как мы на крыше четвертого загорали?

– Ага, – кивнула Натка, – а нас Акимов с крыши гонял.

– Он и сейчас гоняет, – сказала Славка.

– Ничего не меняется, – чему-то довольно засмеялась Натка.

Марина Петровна, мама Славки, была успешной бизнесвумен – деловой женщиной. Она возглавляла банк. А название банка придумал ее новый муж Роберт.

– Марина означает «морская», – сказал как-то Роберт, – а раз твой банк занимается морем, то и назовем его «Марина». Совместим приятное с полезным.

Роберт работал заместителем мэра. Он много знал.

– И пусть твой бизнес, как море, будет необъятным, – добавил Роберт.

– Но ведь говорят, что нельзя объять необъятное? – Марина Петровна обвела задумчивым взглядом синюю морскую воду, хорошо видную из окна ее кабинета.

– Ты уже успешно это делаешь, – улыбнулся Роберт, – тебе просто цены нет.

– Жаль, не все это понимают, – с печалью сказала Марина Петровна.

– А всем и не надо понимать, – сказал Роберт, – ты главная удача моей жизни.

Господи, как давно это было. Десять лет пролетело совсем незаметно. Заботы о банке поглощали большую часть жизни Марины Петровны Она слишком увлеклась бизнесом и, действительно, сумела объять необъятное. Но счастлива ли она? Сегодняшний разговор с дочерью просто выбил ее из колеи. Она ощутила непривычную беспомощность, которую давно уже не ощущала. Она была слишком уверена в своих силах, чтобы смириться с поражением, и одновременно с этим понимала, что не в силах подобрать ключик к душе Славки. Ее бывший хромоногий муж словно насмехался над ней за спиной дочери, словно мстил за разбитую семейную жизнь. И хотя Марина Петровна прекрасно понимала, что оговаривает мужа, что он никогда бы не позволил себе недостойного мужчины поведения, она злилась на него. Злилась не как хозяйка жизни и владелица крупного бизнеса, а как обычная женщина, лишившаяся любви собственной дочери.

– Ты просто маленькая глупенькая дурочка, – прошептала Марина Петровна, – когда ты вырастешь, то поймешь, что взрослая жизнь не такая простая, как детская. Что бывают случаи, которые заставляют…

Тут Марина Петровна осеклась на слове «ПРЕДАВАТЬ», словно внезапно обожгла губы. Она лихорадочно стала копаться в памяти и с облегчением нашла другое слово, не такое жгучее и болезненное. Это было слово «ПОДЧИНЯТЬСЯ». Ведь всегда можно сказать, «что бывают случаи, которые заставляют ПОДЧИНЯТЬСЯ обстоятельствам». Ну вот. Теперь звучит совсем по-другому. Ведь жизни ничего не нужно доказывать. С жизнью нужно уметь договариваться. Это единственный путь к успеху. А это значит, что она продолжит попытки договориться со Славкой, даже при условии, что ее бывший муж никогда бы не стал этого делать. Он никогда бы и ни с кем бы не стал договариваться. Его списали на берег из-за упрямства, ведь ему предлагали стать важным чиновником в пароходстве. Его покалеченная нога ездила бы в служебном автомобиле, а Марине Петровне не приходилось бы ждать его из долгих рейсов и томиться от того, что жизнь проходит мимо. Но он отказался от предложения пароходства, он презирал кабинетную работу и предпочел навечно остаться капитаном. Капитаном спасательной лодки. Неудачником, упертым неудачником. И пусть он губит свою жизнь – это его личное дело. А вот дочь Марина Петровна ему не отдаст. Она умеет договариваться. И она одержит победу в этой войне за Славку.