Елена Голованова - Повесть без начала и конца

Мы могли и просто сидеть в одной комнате и молча читать. Читать час, другой, каждая со своей книгой, и нам не было скучно. Однажды Галя – средняя сестра, самая серьезная из них троих, посмотрела в мою книгу:

– Женя, пора уже читать что-нибудь более взрослое. Возьми потом вот эту.

Я заглянула на ее страницу – ни иллюстраций, ни диалогов, один большой сплошной абзац.

– Ну-у, это скучно. Даже ничего и не говорят!

– Там, где не говорят, там как раз и происходит что-то, – усмехнулась Галя.

Валя часто была участницей наших затей, но не проводила с нами все свободное после школы время. Мы же, я, Саша и Лера, почти все время были вместе. Валя всегда оставалась самой закрытой. Она была в курсе наших влюбленностей, но мы никогда не знали о ее симпатиях. У нее, кроме нас, были подруги, живущие рядом с ней, не из нашего класса. В доме у Вали мы бывали редко.

Лерка была выдумщицей, фантазеркой, она бралась за что угодно, и ей все удавалось. Особенно меня удивляла ее способность сесть за пианино и тут же сыграть любую мелодию на слух, хотя она никогда не училась музыке. Наша учительница пения посоветовала Леркиной маме отдать дочь в музыкальную школу, но у той не было денег платить за обучение. Леркины родители выпивали. Отец выпивал, как будто стесняясь, был молчалив, по крайней мере, при нас. А мать брала стопку водки в руку с татуировкой на пальцах – В, А, Л, Я, опрокидывала, морщилась и, выдохнув, обязательно весело говорила:

– Ух, горькая. Как бедные солдаты пьют?

Меня удивляла манера Леркиной матери всегда говорить о себе в третьем лице. Плаксивым голосом она пеняла Лерке и ее младшей сестре:

– Мама работает, работает, а вы маму не жалеете! В комнате у себя прибрать не можете! Мама с работы пришла усталая…

Но с Леркой было весело. У них никогда не водилось в доме запасов еды, обычно не было и обеда, но чаем с белым хлебом и черничным вареньем там угощали всегда. Моя мама удивлялась, если я уходила к Лерке и зависала там надолго:

– В доме ничего нет, шаром покати, а вам там, как медом намазано.

Но все же чаще Лерка приходила ко мне или Саше, чем мы бывали у нее.

В Сашкином дворе стоял сарай, на втором этаже которого мы устроили штаб. Мы все были влюблены в Тимура и его команду, нам хотелось такой же штаб. В качестве идейного противника мы выбрали себе «ситниковцев», хотя свою идею мы не смогли бы сформулировать даже для себя.

Нам просто нужно было тайное место, где бы мы собирались. Сначала я хотела сделать штабом нашу веранду. Там было светло, стояла кушетка, небольшой синий шкаф, который вполне мог сойти за сейф, и старый папин письменный стол с большим чернильным прибором, на карандашнице которого лежала черная трубка от телефона. Но на веранде мы не чувствовали себя уединенно, мимо все время ходила бабушка, из дома в сарай или огород и обратно.

И тогда мы устроили штаб у Чумаковых в сарае. Наверху раньше, видимо, был сеновал, но теперь в этом сарае не было никакой живности, он использовался как дровяник, а наверх, как на чердак, стаскивали старый хлам. Там стоял диван и у крошечного окна – стол. Окно почти не освещало помещение, было темно, но уютно. Мы по приставной лестнице забирались, сидели там вчетвером или втроем, разговаривали обо всем, мечтали.

А мы с Сашей иногда писали друг другу письма, но не отправляли их почтой, а бросали прямо в почтовый ящик на двери, когда приходили друг к другу.

Женя – Саше: август

«…Мы вчера с Машкой Ивановой гуляли на лугу и нашли мертвого куличка. Кажется, это был не взрослый кулик, а птенец-подросток. Мы взяли от него на память по перышку и похоронили птичку в болоте. Посылаю тебе перышко из крыла куличка.

Ивановы купили телевизор «Горизонт», собираются ставить на крышу антенну. Мама говорит, что мы тоже в этом году купим.

Я сейчас дочитываю «Марийкино детство» Дины Бродской, мне очень нравится. Я сегодня пойду в библиотеку.

Я отгадала всё, что ты нарисовала в рисунках. Первый – это закат, на который мы смотрели в деревне, да? Помню, как огромное-огромное солнце упало за елки, и небо стало красным.

Второй – мы кидаемся подушками в интернате, в Череповце? Да?

Я так хохотала, когда рисунки разглядывала!

До 1 сентября осталась неделя. Уже хочется в школу, а тебе? Хочу увидеть своих и С. Р. Давай с тобой сядем за одну парту? Мама сказала, что у нас в этом году будет новая классная, Таисия Васильевна ушла на пенсию. Интересно, кто будет?

Машка – это соседка Вали, наши мамы: моя, Валина и Машкина, работали вместе, в одном швейном ателье, а с Машкиной младшей сестрой дружила моя сестра Тоня, Антошка. Поэтому и я частенько гуляла с Машкой. Но мы все время ссорились, потому что она была трусихой и ябедой, мы с Валей дразнили ее, а та жаловалась своей матери. Никому из нас не приходило в голову рассказывать мамам о ссорах или обидах, а Машка ябедала, и ее мать – высокая, красивая тетя Роза, встретив нас на улице, останавливалась и начинала стыдить. А то еще и жаловалась нашей маме. После этого мы дразнили Машку еще сильней. Однажды вечером мы с Валей и Тоней зашли со стороны луга, проползли по-пластунски все сугробы на большом огороде Ивановых и прилепили к стеклу на окне лист бумаги, где было крупно написано «Иваниха – ябеда и трусиха!»

В комнате у Ивановых горел свет, вся семья садилась ужинать, мы лепили записку, она отваливалась, мы хохотали и старались прикрепить ее. Нас заметили, на крыльцо выскочила бабушка Настя и ругалась на нас, называла бесстыжими и хулиганками, а мы удирали по их огороду в сторону поляны, увязая в глубоком снегу, падая и смеясь. Хорошо что их Кучум не сорвался с цепи, Тонькина жопа уже была знакома с его зубами.

Новой классной в седьмом у нас оказалась Алевтина Ивановна.

– Я буду вести у вас английский язык. И хотя мой урок у вас всего два раза в неделю, видеться мы будем каждый день.

И на первом же классном часе она рассадила нас по-своему, как ей казалось правильным. Меня с Иркой Чурсиной, а Саша оказалась с Семечкиным, по прозвищу Семядоля. С Иркой сидеть было скучно, она на уроках со мной не разговаривала, да, впрочем, и не о чем мне было с ней говорить. Я смотрела в окно: за окнами нашего класса шелестели серебристые тополя, которые так разрослись, что в затененный школьный двор почти не проникало солнце. Деревянные мостки через овражек вели к маленькому зданию начальной школы. Три года назад мы учились там, а теперь в двухэтажном, главном здании.

По соседству с нашим классом был буфет, мы бежали на перемене за пирожками с присыпкой и коврижками. Хоть наш седьмой «В» к буфету и был ближе всех других классов, первыми не всегда удавалось прибежать. Мальчишки, толкавшиеся в очереди, все время норовили проверить, носим ли мы уже лифчики, пытались сквозь форму подцепить пальцем застежку. А один раз какой-то идиот так больно ткнул мне пальцем в грудь, что чуть слезы не брызнули. Потом я долго переживала, что эта грудь теперь не вырастет, она долго была меньше. Но потом наоборот, стала расти эта, а вторая остановилась. Они росли почему-то, то одна, то другая по очереди, а не дружно.