Татьяна Гаврилина - Тринадцать плюс. Поэмы, сказки и сказ

***
На тебя посмотрела невольно я.
Ты спросил:
– Ну, и что там в журнальчике, —
Протянув мне пломбир в стаканчике.
Я ответило настороженно,
Что девчонок полнит мороженое.
Дно стаканчика было влажное.
– Ну, так что там в журнале важного?
– Ничего!
– Ничего интересного?
– Вот взгляните!
Глаза неизвестного
Были синими, со смешинками.
– А, скажите, журнал с картинками?
Я подумала, что ты чокнутый,
Уже стало смеркаться за окнами,
Но ответила:
– Да, как мне, помнится.
– А не лучше ли нам познакомиться? —
Ты спросил. Я на полке заерзала.
Я лишь внешне казалась взрослою
И мне все это вовсе не нравилось,
Но, подумав, я все же представилась,
Взгляд стыдливо укрыв под ресницами.
Разносился чай проводницами,
Предлагались официантками
Пассажирам кульки с баранками,
Сахар, вафли, печенье сладкое.
Я копейки считала украдкою.
Ты представился просто, без отчества,
И спросил:
– А вам чаю хочется?
Я смолчала.
– Нам два и с сахаром, —
Заказал ты. Я чуть ни плакала.
– И коробку конфет для девочки.
– Нет, не надо! Мне лучше семечки
В упаковке, вон те, лущеные.
Я глаза опустила смущенные,
Прошептав:
– Так мы можем поссориться…
Не извольте впредь беспокоиться.

***
Вдруг в купе нашем вспыхнула лампочка.
Молодая официанточка
Улыбнулась все понимающе
И промолвил ты примиряюще,
Что для ссоры не видишь повода.
Потянуло вечерним холодом
Из окошка чуть приоткрытого.
Я девчонкой была воспитанной.
Меня мама держала в строгости.
Я имела понятье о гордости
И еще о мужском легкомыслии…
Ты из сумки достал провизию,
Разложил предо мной на столике.
Я лежала на полке с томиком,
Уж не помню, какого автора.
Я не ела, наверное, с завтрака,
Я весь день голодала намеренно.
Но ты вдруг предложил неуверенно:
– Разделите со мной одиночество,
Одному есть совсем не хочется.
А потом пояснил с запозданием,
Поведя рукой:
– Это мамины
Разносолы, картошка, булочки.
Я ж с единственной ехала сумочкой,
Разместив в ней все самое важное.
Мне претили баулы багажные,
Рюкзаки, чемоданы с нарядами.
Мы с тобой обменялись взглядами…

***
Я смягчилась:
– Ну, если мамины…
Поезд мчался по расписанию
И отсчитывал стыки литерный.
Ты со мною был обходителен,
И мы даже неплохо поладили.
Проводница включила радио.
Время было совсем неурочное.
Ободзинский пел песню «Восточную»,
С ожиданьем, с надеждой, с досадою…
Ты читал мне стихи Асадова
Беспокойные и мятежные,
А хотелось чего-то нежного,
Чтоб не гибла любовь под пулями,
Чтоб жила, как у Ахмадулиной,
Чтоб была высоко воспетою.
Так и спорили до рассвета мы.
Я читала тебе Есенина,
За окошком мелькали селения,
Переезды, мосты над речками.
Фонари мне казались свечками,
А лесные массивы чащобами…
Лишь под утро уснули оба мы,
а проснулись за час до Питера.

***
Приближался к вокзалу литерный.
Я сменила футболку на блузочку,
Я надела короткую юбочку,
Уложила расческой волосы.
Ты спросил меня сдавленным голосом:
– А какой у вас адрес в Питере?
Я сказала про общежитие
И про то, что хочу стать студенткою.
Я не знала, что делать с коленками,
Что казались мне слишком острыми.
Я хотела накрыть их простынью,
Но подумала, лучше сумочкой…
Я держалась с тобой, как дурочка.
Ты был старше меня, уверенней,
Ты откуда-то ехал с севера,
где бывал по делам издательства.
Ты счастливым назвал обстоятельством
Нашу встречу в вагоне литерном,
А я бредила только Питером,
И следила глазами влюбленными
За мелькающими перронами
За окном, и читала расслабленно
Их названия: Колпино, Саблино…
Ты листы разложил бумажные.
Я подумала, что-то важное…
Каждый полон своими заботами.
Показались пути с переходами,
Поезда, светофоры разные:
То зеленые, а то красные,
Башни новые, старые здания;
Надпись яркая: «Зал ожидания»,
Люди, лица, цветы, движение…
И сказала я с отчуждением:
– До свидания. Спасибо за булочки…
Я держала ремни моей сумочки
В своей правой руке, а в левую
Ты вложил мне бумажку белую,
Произнес:
– Прочитай внимательно!
Я заверила:
– Обязательно!
И минуты были неловкими…

***
Я носила туфли с подковками,
С каблуками подъема высокого.
Я шагала и громко цокала,
Багажа не имея лишнего.
Я читала четверостишие —
Твое новое стихотворение.
Я сдержать не могла волнения.
Ты писал о любви и признание
Я читала твое со вниманием.
В нем ты мне с необычным мужеством
Предлагал и любовь, и замужество,
Обещал меня сделать счастливою,
Называл меня самой красивою.
Ты остался в вагоне поезда
Ждать ответа… Мне стало боязно.
Покачнулись земля ли, небо ли?
Но любви в моем сердце не было.
– Я и жизни еще не видела, —
Заключила я как-то обыденно.
Ты вошел в мою жизнь непрошено,
В тебе было много хорошего,
Ты судил обо всем обстоятельно,
Ты бы мог быть моим приятелем,
Я же просто твоей знакомою…
Я в тебя не была влюбленною
и мне нравилось быть свободною…

***
И я вскинула голову гордую
и, уже принимая решение,
лист сложила с твоим сочинением,
в сумку сунула. Так случается,
кто-то сходится, кто-то прощается,
просто встреча несвоевременна.
Я была в этом твердо уверена,
устремляясь навстречу с Питером
мимо окон вагона с литерой.

Сколько помню себя, со младости
Я любила восточные сладости.
Расстегнув свой карман с прорехами,
Ты шербет извлекал ореховый,
Для меня припасенный заранее.
Я была полна ликования,
Но, желая казаться сдержанной,
Говорила, «мерси», я вежливо,
Как и должно воспитанной девочке.
Тебя звали все взрослые Севочкой.
Ты владел виртуозно мячиком,
Ты был очень спортивным мальчиком.
В кедах, шортах, футболке старенькой
Ты ко мне относился, как к маленькой.
Называл меня мило: – Любочкой.
Я носила короткие юбочки,
Гольфы белые, полуботики,
И на кнопках пиджак коротенький
Из какой —то ткани вельветовой
В рубчик мелкий и фиолетовый.
Я вплетала в косички бантики,
Собирала конфетные фантики
И имела контральто низкое,
В детском хоре была солисткою,
Вовлеченной во всю самодеятельность.
Я артисткою стать надеялась,
Расширяла программу сольную.
Ты ж мечтал стать звездой футбольною.
Всех дворовых игр был застрельщиком,
ну, а я твоим верным болельщиком.

***
Мы делились друг с другом успехами,
А потом вы с семьей уехали
По военному предписанию
В городок один, без названия.
Ты признался мне как-то вечером,
Что он просто порт засекреченный
На далеком и крайнем севере.
Твой отец капитаном был сейнера.
Нет, наверное, все же крейсера.
Мы прощались с тобой невесело.
Долго, молча сидели на лавочке,
Падал свет от фонарной лампочки
И ты встал предо мной на корточки…
Мама крикнула мне из форточки:
– Люба, хватит уже невеститься.
Ты утешил меня: – Еще встретимся.
И ладони твои были жаркими.