Юрий Яковлев - Неприкосновенный запас (Рассказы и повести)

"Мамы больше нет!" - слышался голос папы.

"Почему мамы больше нет?" - отзывался голос Инги, голос, не зависимый от нее самой.

"Мама умерла".

"Как умерла?"

И тут что-то горько сжалось, подступило к горлу, обожгло глаза, и, чтобы заглушить голоса того тяжелого дня, Инга крикнула:

- Мама! Ма...

Неожиданно рядом с ней появилась Вера. Откуда она взялась в этом пустом, бесконечном студийном коридоре? Как разыскала Ингу в закутке, где стоят метла и ведра?

- Инга, что с тобой?

Девочка ничего не ответила, молча боднула артистку в плечо, прижалась к нему и жалобно пролепетала:

- Не хочу, чтобы ты умирала... Лучше я умру. Пусть они придумают так, чтоб я умерла. А ты будешь прощаться со мной.

- Зачем же тебе умирать, доченька?

- Чтобы ты не умирала.

- Но ведь это не на самом деле, Инга.

- Все равно.

Вера обняла Ингу и еще крепче прижала ее лоб к своему плечу. И сквозь одежду чувствовала, как девочка горячо дышит.

- Пусть Карелин спасет тебя. Он может спасти тебя?

Вера молчала, не зная, что ответить девочке, в сознании которой стерлась граница между искусством и жизнью. Для нее все было жизнью - даже нарисованное, загримированное, придуманное, освещенное не солнцем, а софитами и юпитерами. В этом было ее существо. Сказка уживалась с настоящим горем.

- Я поговорю с Павлом. Я тебе обещаю, Инга.

И вдруг артистка почувствовала, как сквозь ткань пробились слезы. Она почувствовала их плечом. Девочка не всхлипывала и не дышала учащенно, как дышат, когда плачут. В темном закутке ничего не было видно. Но Вера как бы слышала плечом, видела...

На другой день Инга не пришла на съемку. И тут произошел настоящий скандал. Режиссер кричал на второго режиссера:

- Где Инга?

Второй режиссер спрашивал у ассистента:

- Почему нет Инги?

Ассистент подбежал к директору картины:

- Найти Ингу!

Осветительная аппаратура была приведена в боевую готовность. Рабочие стояли на местах. Оператор со своими помощниками выкатил тяжелую кинокамеру "Дружба", как орудие на прямую наводку. Артисты нервно курили в стороне, ожидая начала съемки.

А маленькой героини фильма не было.

Поехали к ней домой. Дома Инги не оказалось.

Поехали в школу. Не приходила она на уроки.

Позвонили в милицию, дежурному по городу. Никаких происшествий с девочкой отмечено не было.

Все ходили мрачные. Никто не смотрел в глаза друг другу, словно каждый чувствовал себя виноватым.

Но больше всех переживала Вика. Она вдруг забыла, что является "девушкой из кино", ей казалось, что пропала ее сестренка, родной человечек. Что с ней могло случиться?

- Ребята, она найдется! - говорила Вика товарищам. - Она появится. Все будет в порядке.

Она подбадривала других, а у самой время от времени на глаза наворачивались слезы и на скулах появлялись две черные полоски - "текли" глаза.

В тот же день Вера и Павел сидели в студийном кафе за круглым столиком у окна. Оба были расстроены. Оба думали об одном. Об Инге.

Павел почему-то вспомнил, как Инга разыгрывала сцену с зелеными яблоками и как он, внимательно наблюдая за игрой девочки, чувствовал в ней не только дарование, но и внутреннюю силу. Она тогда заставила его поверить в эти "зеленые яблоки". Он даже почувствовал во рту оскомину. Он и сейчас, вспоминая, как девочка естественно морщилась и закрывала глаза, чувствует прилив слюны.

А Вера думала о темном закутке в нескончаемом коридоре и о том, как она плечом почувствовала горячие Ингины слезы. Это был не обычный детский каприз. Тревога и... любовь двигали Ингой, когда она, сорвав съемку, не пришла в студию.

- Что-то с этой девчонкой происходит, - вдруг заговорил Павел. Может быть, она больна?

Вера молчала. Она отхлебывала из белой чашечки кофе и молчала.

Студийное кафе, чем-то похожее на привокзальное, жило своей суетливой жизнью. Кто-то входил, кто-то, глянув на часы, убегал. В дверь просунулась голова.

- Потехина здесь нет? - спросила голова. - Потехина вызывают к директору.

Не было в кафе Потехина, и голова исчезла.

Неожиданно Вера сказала:

- Павел, я виновата перед тобой. Я не предупредила... У девочки умерла мама.

Павел резко повернулся к артистке.

- Как умерла мама? Когда?

- Еще до съемок.

- И ты знала?

Вера покачала головой.

- Никто не знал. Узнали... случайно.

Павел отодвинул стул, словно собирался куда-то бежать, но не побежал, а стал расхаживать у окна. За окном шел снег, белые хлопья пролетали совсем близко, и казалось, они сейчас опустятся на волосы, на бороду и на плечи режиссера.

Потом Павел повернулся к столику, сел и заговорил возбужденно:

- Почему мне об этом ничего не сказали? Почему молчал ветеринар? Ты понимаешь, в каком свете мы предстали перед Ингой? Она убежала. И я бы убежал, если б у меня умерла мама, а мне бы твердили: "Поцелуй маму!" Кощунство!

- Но ведь вначале никто не знал, что умерла мама. А ветеринар думал, что кино отвлечет девочку от горя.

- Ветеринар думал! Ему кошек лечить, а не думать! Кто узнал об этом?

- Вика докопалась. Совсем недавно.

- Надо было сразу сообщить об этом! - Режиссер стукнул ладонью по столу.

- Сообщать было поздно. Мы боялись, что это помешает тебе.

- Я знаю, почему она сбежала со съемок, - неожиданно сказал Павел. Она боялась, что ей придется снова пережить смерть матери. Она же не играет. Она живет. И то, что это не на самом деле, а в кино, ей не объяснишь.

- Я хотела сказать тебе об этом, но ты сам понял. Это хорошо, что ты сам понял.

- Что же делать, Вера?

Вера внимательно посмотрела на Павла и сказала:

- Павел, ты знаешь, чем сценарий счастливо отличается от жизни? В жизни ничего не изменишь. Если человек погиб - его не вернешь. А в сценарии его можно спасти.

Глаза Павла широко открылись.

- Ты предлагаешь ради одной девочки изменить сценарий?

- Ради одной девочки - это значит ради всех детей. Ведь дети верят в справедливость, в победу жизни. И это - главное.

- Роль вышла из берегов! - отчаянно воскликнул Павел. - Я заметил, как Инга тянется к тебе. Но что будет потом? Ты думала об этом?

- Я боюсь думать, - ответила Вера.

- В плохих фильмах, - продолжал Павел, - папа женится на женщине, которую полюбила его дочь. Хеппи энд!

- Хеппи энд! Счастливый конец! - тихо повторила Вера. - Но жизнь не похожа на плохие фильмы. Она интересней, хотя тяжелее.

- Инга любит тебя.

- Может быть, и я ее люблю... как дочь...

- Вы не равны, Вера, - сказал режиссер, пощипывая свою бородку. - У тебя может родиться дочь, а у нее мать уже никогда не появится.

- Но ведь я появилась, - прошептала Вера. - Роль вышла из берегов.

14

В глубине парка стоял домик с одним окошком. К домику вела проложенная по снегу тропинка, похожая на молочную речку. Инга подошла к молочной речке и заглянула в окошко. Она увидела двух немолодых женщин, которые сидели за столом и ели картошку. Не боясь обжечься - от картошки шел пар, - женщины ловко счищали кожурку, снимали с картошки мундир и, прежде чем отправить в рот, макали в блюдце со сметаной. В уголке рта у обеих появились белые усики. А от жара лица лоснились и ко лбу прилипли пряди сизых волос. Женщины так аппетитно ели картошку, что Инге мучительно захотелось отведать картофелину. Разваристую, с пылу с жару, подбеленную сметаной. Она уже решила войти в домик, как вдруг за ее спиной послышались неторопливые шаги. Девочка оглянулась и увидела мужчину со стеклянным глазом. Он прошел мимо девочки в огромном сторожевом тулупе и, толкнув дверь, скрылся в сторожке.