Юрий Коротков - Мадемуазель Виктория

Но пора домой. Мама уверенно поворачивает за угол. Пальмы, мандариновые деревья, машины, повозки, мечеть… Может быть, сюда? Опять пальмы, опять мечеть… Надо вернуться обратно, к «Синдбаду», он за тем перекрестком. Но за тем перекрестком оказывается магазин кухонной утвари.

Неужели заблудились? Дома кругом такие разные, что все похожи друг на друга.

Папа уже волнуется, может быть, отправился искать их. Вика и мама бегут по улицам, а кругом все те же пальмы и эвкалипты, мечети и пестрые витрины магазинчиков, машины и повозки, галабии и малайе…

Что же будет? Страшно заблудиться в чужой стране. О пропавших иностранцах надо сразу сообщить в посольство. Из посольства позвонят в полицию. Такой начнется переполох! Влетит по первое число, что ушли в город без переводчика. И надо же было этому случиться в такой день!

Впереди возвышается над толпой белый шлем полицейского.

— Мистер, где улица Мухаммеда?

— Вам нужна улица Мухаммеда Исмаил Паши, Мухаммеда Мархаши Паши или Мухаммеда Масхар Паши? А может быть, Мухаммеда Бей Эс Эль-Араб? Или Мухаммеда Сабри Эбау Алам?

А кто его разберет! Все в голове перепуталось.

— Мистер, олд рашен эмбесси!

Сколько раз выручали их эти слова! Любой житель Каира знает старое здание советского посольства на берегу Нила в Замалеке.

Полицейский удивленно смотрит на запыхавшуюся мадам и плачущую мадемуазель, выплевывает жвачку и ведет их за собой.

За углом — набережная и белый особняк в тени эвкалиптов. Раньше здесь было посольство Советского Союза. В двух кварталах отсюда, за кофейней «У трех пирамид», — русская колония.

— Спасибо, мистер, сенк ю!

Полицейский пожимает плечами и смотрит вслед бегущим мадам и мадемуазель.

Папа хмурится и молчит. Если папа не ругается, значит, ужасно сердит. Переволновался, да еще опаздывает на прием к президенту.

Вика на бегу надевает ранец, и они с папой спешат к русской вилле. У виллы недовольно фыркает автобус. Все уже собрались, ждут только Вику.

Папа подсаживает ее на ступеньки, автобус захлопывает двери, и шофер-араб трогает с места.

— Вечно из-за тебя опаздываем, — шипит Светка. — Она там косы чешет, а мы тут сиди жди.

— Опять торгпредские первые приедут, — поддакивает Матрешкин.

Вика опускает голову. Она первый раз опоздала, и не нарочно. И все это знают, но почему-то молчат. Ясно почему — обидно, что торгпредские приедут раньше.

А Светка и рада уколоть ее. Светка смертельно завидует, что Вику все слуги любят. Махмуд однажды ей ножичек из черного дерева подарил. А Светка, капризная, настоящая мадемуазель, и двух слов по-арабски сказать не может. Слуги ей кланяются, потому что так полагается, но ни разу не улыбнутся. Светка Лисицына самая красивая в классе, а никто с ней не дружит. Только Матрешкин вокруг нее ужом вьется. Матрешкин в нее влюблен по уши. Он маленький, вертлявый, как обезьянка, Светке совсем не нравится, она его замечает только тогда, когда надо диктант списать.

— Молчала бы уж, — сердито отвечает Светке Саша Пустовойт. — Забыла Красное море?

Настоящий друг Саша. Всегда рядом, всегда поможет.

Вика в Египет приехала посреди учебного года. Клетчатой формы нет, ребята незнакомые. А еще оказалось, что тут деление в столбик давно прошли. Признаться, что не знаешь, стыдно. Хоть плачь!

На перемене подошел Саша. Сам подошел, никто его не просил.

— Давай объясню.

И очень понятно рассказал. Проще простого оказалось в столбик делить.

Саша — украинец, большеголовый, с крепкими, будто резиновыми ушами. Очень серьезный, степенный. Если спросишь его о чем-нибудь, внимательно на тебя посмотрит, подумает, а потом уже обстоятельно ответит.

И сейчас он здорово Светку срезал. Красное море, она, конечно, не забыла, и никто не забыл.

Зимой, после Нового года, русская школа ездила на экскурсию в город Суэц. Осмотрели опрятный белый городок, и суетливый порт, и караваны больших кораблей, втягивающиеся в канал. А Красное море приняло гостей неприветливо. Оно было не красным и даже не синим, а белым от барашков, которые бежали от самого горизонта и разбивались о коралловые рифы, отчего вода у берега будто кипела. Неужели зря ехали?

Но Валентина Васильевна, классный руководитель, нашла выход. Третий класс выстроился в цепочку и крепко взялся за руки. Так и стояли цепочкой по горло в соленой пене. А если прибой и валил кого-то с ног, то упавшие тут же вскакивали, опираясь на руки друзей.

Вика стояла с краю цепочки, держась только за Светкину руку. Когда особенно большая и пенная волна накатила на ребят, Светка испугалась, бросила Вику и обеими руками вцепилась в Матрешкина. Волна разбилась о плотную цепочку, а Вику сбила с ног и поволокла в море.

Саша и Витька Сукачев кинулись за ней, цепочка распалась, и волны тотчас разбросали ее.

Взрослые бросились в воду прямо в одежде. Местные арабы последовали за ними в галабиях и платках. С трудом они выловили ребят из кипящей пены.

К счастью, третий класс не пострадал, только Вика нахлебалась соленой воды и ободрала спину об острую гальку.

И здесь же, на берегу Красного моря, состоялся октябрятский сбор. Досталось же Светке! Даже горячий ветер Аравийской пустыни на обратном пути не высушил ее слез…

— Тили-тили тесто, жених и невеста, — тихонько, осторожно бормочет сзади Матрешкин.

Вот такой он человек, этот Матрешкин. Появился в классе год назад и сразу к Вике подбежал:

— Кто твой папа? А? Инженер? А я с тобой дружить не буду! Я — посольский!

Но Валентина Васильевна быстро его к общему знаменателю привела. На следующий день увидела его в школе и будто бы удивилась:

— А ты что здесь делаешь? Ты ведь посольский. Тебя, наверное, в посольстве ждут?

И Матрешкина одного в огромном автобусе отправили через весь Каир в советское посольство, к отцу.

Вернулся он к следующему уроку красный, притихший. И с тех пор в классе нет ни посольских, ни консульских, только инженерские и торгпредские — смотря кто в каком автобусе в школу ездит…

— Это кто жених и невеста? — закипает Саша. — Я тебе покажу «тили-тили».

— Ребята, — укоризненно качает головой Валентина Васильевна. — Разве можно ссориться в такой день!

Такой день, такой день! Все зашевелились, вытаскивают из ранцев галстуки. Настоящие только у Вики, Матрешкина и Светки — она еще прошлым летом из отпуска привезла. А остальным мамы шили. И сатиновые, и капроновые. У Витьки Сукачева — шерстяной, вязаный. У Андрюшки Чубенидзе галстук бордовый в горошек.

— Мама вчера из платка выкроила, — смеется Андрюшка. — Любимый платок был, отец еще в Тбилиси подарил.

Автобус проезжает мост «26-го июля». В этот день пятнадцать лет назад «Свободные офицеры» выставили из Египта короля Фарука Первого. Король далеко не уехал, сидел в Италии и ждал, не позовут ли его обратно. Но не дождался и помер от обжорства, подавился курицей на званом обеде.