Анастас Павлов - Капитан

Ребята вошли гуськом, один за другим. Каждый кивнул головой и произнес: "Здравствуйте!" Они медленно, конвейером продвигались вдоль стены - все в белых рубашках, красных галстуках, обувь начищена до блеска, вымытые, причесанные.

- Садитесь, пожалуйста! - пригласил директор и шепнул секретарше: - Надо их чем-нибудь угостить.

В подобных случаях смотри на Стручка - не промахнешься. Этот умеет вести себя в обществе. Если он скажет "спасибо", ты тоже говори "спасибо"; если он ступит на ковер, и ты за ним...

- Большое спасибо, - произнес Стручок.

- Большое спасибо... Большое спасибо... - эхом прокатилось по цепочке.

Ребята опустились в мягкие кресла. Пока директор пробегал глазами договор, иногда бормоча вслух то или иное слово, они тайком переглядывались, следили за каждой морщинкой на его лице и со стесненным сердцем ждали, что же будет.

- Три ящика... котел... Да, разведка у вас хорошо поставлена...

Ваню гордо подмигнул Капитану.

Вошла секретарша, стала обносить всех шоколадными конфетами.

- Прошу!

- Спасибо!

Изо всех сил стараясь казаться сверхвоспитанным, Султан протянул руку не глядя, и ему досталась пустая обертка. Но он сделал над собой героическое усилие и не потянулся за конфетой второй раз.

- Спасибо! - сказал он и притворился, будто кладет что-то в рот.

Осторожно огляделся. Нет, это просто нечестно! Мало того, что он остался без конфеты, так еще Еж заметил это и, делая над собой героические усилия, отвернулся, чтобы не прыснуть со смеху. На глазах выступили слезы, и он упорно смотрел в другую сторону.

- Та-ак. И за уборку двора желаете получить материал для постройки сарая. Есть такое дело!

- Сарай из досок, - уточнил Капитан.

- Ладно! Там во дворе столько черепицы, что на два сарая хватит.

Капитан в отчаянии оглянулся на Седого и Мичмана. Те, однако, сидели невозмутимые, как вожди индейцев. Ваню откровенно вздохнул. Директор услыхал этот вздох, волна разочарования докатилась до него.

- Хорошо, насчет лесоматериала тоже что-нибудь придумаем, - сказал он. Правда, у нас с лесом туговато, но малую толику выделим. Где вы его поставите?

- Там! - исчерпывающе ответил Пейчо и еще добавил: - У нас.

У Мичмана зачесались, руки - залепить бы ему хорошенько!

Снова вошла секретарша.

- Товарищ директор, приехали из Пловдива.

- Попроси подождать, у меня сейчас дело поважнее. Давайте, ребята, подписывать договор. И смотрите - потом не отказываться.

Он пришел в веселое настроение. И, продолжая улыбаться, поставил такую заковыристую подпись - одна загогулинка сюда, другая туда, а под конец - раз, раз - две точки между буквами, разобрать которые было совершенно невозможно. Вслед за ним подписались ребята. Вид серьезный, серьезнее, чем у дипломатов, подписывающих международные договоры. Восхищенные размашистой директорской подписью, каждый из них тоже ставил по две внушительные точки. Только юнга бесхитростно подписался: "Ваню". Однако после того как он поставил две точки одну над "а", другую в середине "ю", - его подпись тоже стала похожа на настоящую.

- Я скажу Пёшо, нашему сторожу: с завтрашнего дня заводской двор - ваше владение!

Команда молча прошла коридорами, в молчании спустилась по лестнице, в полном молчании пересекла заводской двор и уж в совершенно гробовом молчании осмотрела высокую груду красной черепицы.

Пройдя шагов десять по улице, ребята свернули за угол. Остановились.

- Из-за вашей дурацкой выдумки насчет сарая теперь будете подбирать всю черепицу в городе, - бросил Капитан.

- А тайна? - раздраженно огрызнулся Седой.

- Да кого мы удивим этим сараем?

- А ты чего хотел? Чтобы мы в трубы трубили? Нате, глядите на меня, я капитан корабля!

Он напыжился, ударил себя кулаком в грудь. Пейчо неожиданно поддержал Капитана.

- А доски?

Пейчо не ушел с корабля, потому что на следующее утро Капитан позвал его вроде бы составить вместе текст договора. Оба держались так, будто никакого письма не было и в помине. Так что никто о письме и не узнал.

- Достанем!

- Откуда? С неба?

- Найдем!

Капитан и Седой стояли друг против друга и так размахивали руками, что задень они случайно один другого, - и потасовки не миновать.

- Кончайте! - вмешался Пират и встал между ними. - Кажется" решили: тайна! И Димо подтвердил, и в устав записали...

- Ладно... - пожал плечами Капитан.

И они побрели дальше Все так же молча, понуро опустив головы.

Еж забыл о конфетной обертке, которая досталась Султану, смех уже не душил его. Великая надежда - ремзавод - рухнула. Ну что стоило директору сказать: "Прекрасно, ребятки! Сколько вам надо досок?" А он - конфетки!

Капитан нервно кусал губы. Тайна! Красиво, романтично, но неудобно. Если бы не тайна, не стали бы им предлагать кирпичи да черепицу. Если б не тайна, наверняка бы раздобыли в красильне несколько банок масляной краски. Вот построят корабль, надо будет его красить, а чем? Где взять краску? У Донки отец - директор красильни!

Дома и на улице, утром и вечером Капитан непрерывно ломал голову: где бы что раздобыть? Ни одного прохожего не пропускал: прикидывал, кто и чем может помочь. Чертежи от адмирала могут прибыть со дня на день, а они все еще с пустыми руками. И еще одна забота: Мичман. Что-то он подмазывается к Пирату и Седому. Ах да! Теперь ведь все заодно против девчонок.

Как всякий обиженный, Капитан заблуждался. Нет, Мичман вовсе не подмазывался ни к пиратам, ни к кому бы то ни было. Мичман был верен уставу. Ребята выработали судовой устав, общий для всей команды корабля. Сами сочинили его у Пирата во дворе. Друг с другом не драться, свято хранить тайну, подчиняться решению большинства. По предложению Пирата Капитан остался капитаном, а остальные составили корабельный совет. Купили тельняшки и быстро позабыли о том, что раньше разделялись на пиратов и моряков.

При составлении устава разгорелся спор, называть ли друг друга по прозвищу или по имени. В разгаре спора Торпеда заявил:

- Я никого по прозвищу звать не буду, но вы зовите меня Торпедой. Помните, как я взял одиннадцатиметровый штрафной? Разве я тогда не бросился, как торпеда?

- Верно! Правильно! И меня тоже зовите Мичманом - мне так привычнее.

В результате все сохранили свои прозвища. Тогда Ваню, шмыгнув носом, попросил:

- Мне тоже придумайте какое-нибудь прозвище! Это было не так-то просто.

- Юнга, - предложил Мичман.

- Не хочу - юнга Я ведь уже старший матрос?

- Малявка!

- Плакса!

- Хвастунишка!

- Нет, нет, погодите! Придумал! Дрезина!

Было совершенно ясно, что ни одно прозвище не подходит. Ребята продолжали искать, и хотя от некоторых предложений у Ваню наворачивались слезы, он терпеливо ждал. Один только Капитан ничего не предложил. Не потому, что ему ничего не приходило в голову. Он знал: стоит ему произнести слово "карамелька", как все сразу подхватят. Но он молчал.