Елена Шолохова - Ниже бездны, выше облаков

Вот оно – сарафанное радио. Не успел в новую школу прийти, а про меня там, оказывается, уже все всё знают. И, конечно, в версии Грина.

Директриса – натуральная Минерва Макгонагалл, только на двадцать лет дряхлее и без шляпы, – с порога в лоб заявила, что у них «эти мои штучки» не пройдут.

– Какие штучки? – спрашиваю.

– Ну ты и сам знаешь.

А дальше развернула лекцию минут на сорок о том, какая у них замечательная школа, какие строгие порядки, как всё здесь чинно и благопристойно. Я молча выслушал весь этот пафосный бред, и, когда наконец она выпустила меня из своей кротовой норки, мой мозг во всю вопил: «Караул! Куда я попал?!» Поэтому на уроки я не пошёл, а свинтил домой. То есть не совсем домой: там могла быть бабка. В последнее время она практически отказалась от преподавания и появлялась в своём универе набегами. Это её плавающее расписание мне все карты сбивало. Дома до часу не покажись, потому что, узнай она опять о прогулах, задвинула бы ещё одну порцию нравоучений, а мой запас терпения на сегодня был полностью исчерпан. Поэтому я пошёл к Косте Бахметьеву, надеясь застать его дома.

Повезло – Костя тоже прогуливал уроки. В общем-то, он всегда после каникул долго раскачивался. Но ему проще – предки уходили на работу рано, потому что вкалывали на фиг знает каком заводе у чёрта на куличках. Возвращались поздно. Так что с утра и до вечера Костя сам себе хозяин и делает, что хочет. Например, я пришёл – он ещё дрых.

– Ты в курсе, каникулы вчера кончились?

– А-а, – отмахнулся Костя. – Ты сам-то сегодня в школе был?

– Угу.

– Ну и как?

– Велкам ту хелл. Серьёзно. Там реально ад! Бабка с тем же успехом могла упрятать меня в монастырь.

– В смысле? Там что, девчонок нет?

– Да при чём тут это! Просто там жесть. А директриса вообще в маразме.

И, подражая тону старухи, привёл парочку высказываний из ее лекции:

– В нашей школе очень строгие порядки, и все их неукоснительно соблюдают. Дисциплина – превыше всего, любые нарушения серьёзно караются. Именно поэтому наша школа всегда считалась образцовой и сейчас мы держим очень высокую планку.

– Ну ты попал! Да, может, это так… туфта? Просто мелет, ну… для этой… профилактики. А она знает про тебя?

– И про меня, и даже про тебя.

– Во дела!

До обеда я просидел у Кости, потом пошёл домой, как будто после школы. Бабка пристала: как там, что там, совпадает ли программа. Еле отвязался.

На следующее утро я опять не пошёл на уроки, а двинул прямиком к Бахметьевым.

Костик сварганил яичницу, мы перекусили. Пока ели, он мне рассказывал про Олю, с которой строил отношения очень постепенно. Это она попросила не торопиться.

– Но мы уже вдвоём ходили в кино и в клубешник, – похвастался Костик.

Было бы чем хвастаться.

– По мне, так она тебя тупо разводит.

– Чего?

– Не с кем затусить, вот и разводит тебя на кино и прочие радости, а потом динамит. Или скажешь, у вас что-то было? Нет? То-то и оно.

– Ну вот чего ты такой урод, а? Обязательно надо всё изгадить?

Каждый раз – одна и та же песня, одни и те же грабли. Но лезть в бутылку не хотелось – Костян уже и так набычился. В конце концов, спасение утопающих – дело рук сами знаете кого.

– Ладно, ладно, молчу. Будем считать, что Оля просто стесняется. Пойдём лучше прошвырнёмся?

Мы вышли из дома, и тут я увидел свою мать. Впервые за последние несколько месяцев. За это время она опустилась ниже некуда. На вид – бичиха бичихой, каких полно по помойкам рыскает. В такую рань погнать её из дома могло только похмелье. Так оно и было, судя по курсу, который держала мать, еле волоча ноги. Конечная точка – супермаркет, куда она явно не за хлебом направилась.

– Она каждый день такая, – конфузливо пробормотал Костик.

– Какая такая? – вдруг завёлся я.

– Ну вот такая, как сейчас.

– Ты за своей матерью смотри…

И наговорил бы ему гадостей, как пить дать. Но в это время мать нагнали какие-то малолетки – пацаны лет по двенадцать-тринадцать. Накинулись на неё всей кучкой – толкали, пинали, материли и… хохотали. А уже в следующую минуту я остервенело бил того, кто первый её толкнул. Ещё двоим надавал Костян, но не жёстко. Зато мой подопечный отхватил по полной. Четвёртый же пацан скрылся. Этот, собственно, не нападал – он у них за оператора был. Но ринулся от нас так резво, что поскользнулся, упал, тут же подскочил – только мы его и видели. Зато обронил свой телефон. Это нас и спасло, меня, по крайней мере. Потому что с места событий меня и Костю забрали в отделение (мать тоже под шумок сумела незаметно исчезнуть), где нам обрисовали мрачную перспективу на ближайшее будущее. Затем туда примчались родители этих малолетних упырей. Пугали, брызгали слюной. А один полуплешивый мужичок – соплёй перешибёшь – орал:

– Дайте я сам разберусь с этими подонками!

– Эй, папаша, ты подожди нас за углом, – пошутил Костян, который был в два раза габаритнее мужичка. – Там и разберёмся.

– Закатай губу, – посоветовал дежурный. – Вы к нам надолго.

Я приуныл. А потом, просто как подарок судьбы, всплыл этот мобильник. То есть нашли его сразу, тогда же, когда и нас приняли, но заинтересовались спустя часа три. Там было такое видео! Эта лихая четвёрка, оказывается, вообще тем и забавлялась, что бомжей кошмарила. Разгорячённые мамашки и папашки тотчас притихли, а предки пацана, которого я отметелил, как увидели, чем их чадо развлекается на досуге, сразу передумали на меня заявление писать. Стали намекать на свою безграничную благодарность, в случае если дело замнут. В общем, нас ещё немного постращали, но уже больше для вида, и отпустили.

Всё бы ничего, но об этом происшествии узнала бабка и чуть до смерти не запилила меня за драку и прогулы. Клевала мозг, пока я не распсиховался:

– Да ты запарила меня уже со своей учёбой! Мне на хрен не сдалась эта дебильная школа! Вообще туда больше не пойду!

Тут ей сделалось плохо. Я, идиот, ей сначала не поверил. Думал, представление специально устроила, чтобы на меня надавить, и орал ещё больше. Потом заметил, что лицо её не просто побледнело, а вообще сделалось каким-то серым и неживым. Она осела и перестала реагировать на мои крики.

– Э-э, бабуля, ты чего? – стал я её тормошить, но реакции – ноль.

Вызвал скорую. Пока те не приехали, чуть с ума не сошёл – не хватало ещё свести в могилу собственную бабушку. Врач скорой хотел забрать её в больницу. Убеждал, впрочем, не слишком убедительно. Собственно, она всё равно слышать ничего не желала и наотрез отказалась от больницы – внука ведь нельзя оставить без присмотра. Наверняка, по её расчётам, меня должны были обуять стыд и раскаяние и вечная благодарность за такую жертву, но я, наоборот, досадовал, что её не увезли – неделька-другая свободы мне бы сейчас не помешала. Однако мысль, что она может умереть, напугала меня всерьёз. Потом, уже ночью, подошёл к бабке проверить, как она. Прислушался – дышит. Развернулся к двери, а она вдруг тихо-тихо сказала: