Елена Шолохова - Ниже бездны, выше облаков

– Ну ты тоже скажешь! Нашла о чём мечтать, – усмехнулся я.

– А что такого? Мне всегда эти вечера нравились, даже очень. Вроде бы и школа, а всё так необычно.

– Да что там необычного, Таня? Сходи в нормальный клуб. Вот там – отрыв, а это – убожество.

– В ночные клубы я не хожу. Меня родители ни за что не отпустят. У меня папа знаешь какой строгий.

– Наказывает? – я с трудом воздержался от насмешки, которую у меня неизменно вызывают подобные заявления.

– Не меня. Маму, – на полном серьёзе ответила Таня. – А это в сто раз хуже.

Я смолчал – тут нечем крыть.

– Ты, наверное, считаешь, что я… – начала Таня.

– Не, всё нормально. Я бы на твоём месте тоже не стал бы мать под пули подставлять. Ты молодец.

Вспомнилась Анита, которая, не скрывая, считала, что родители – это всего лишь источник существования.

– И ты что, всё время дома сидишь? Никуда не ходишь?

– Ну эти дни – да. А раньше ходила гулять с… Запеваловой и Лукьянчиковой.

Таня смутилась, как будто сообщила о себе что-то стыдное. Ну а я ни с того ни с сего размяк и предложил:

– Ну, раз такое дело, давай сходим на эту вашу дискотеку.

– Правда? – воскликнула Таня.

Она так обрадовалась, что в порыве потянулась ко мне, уж не знаю зачем, но тут же осеклась и застеснялась пуще прежнего. Покраснела аж до ушей. Опустила глаза и до самого дома так и смотрела себе под ноги. Мне же казались необычными, как рудимент, эта её монашеская стыдливость и поросшее мхом целомудрие. В моей прежней школе четырнадцатилетние девчонки вовсю гуляли с парнями, кроме совсем уж страшненьких или ботанок. И так, мне кажется, везде. Таня же, хоть и училась хорошо, но, как я заметил, без особого фанатизма. Ну и внешне была довольно симпатичной. А могла бы быть и вовсе хорошенькой, если бы держалась чуть увереннее.

Впрочем, всё это пуританство, возможно, не её выбор, возможно, такие взгляды и настроения сумела навязать выскочка. Уж ей-то точно суждено остаться в старых девах, потому что кто такую злобную маньячку стерпит. Кому она вообще может понравиться? Но остальные-то, что им мешало? В общем, её внушение или нет, но факт налицо: в классе ничем таким и не пахло. Мальчики дружили с девочками, как пионеры во времена СССР. А Таня… хоть и рассуждает по-детски, и краснеет чуть что, но по ней-то видно, что она далеко не деревяшка. Стоит только мне её коснуться невзначай или перевести взгляд на губы, она тут же вспыхивает и… в общем, словами это сложно объяснить, но кто знает, тот поймёт.

Вот и на этот раз мы остановились у её подъезда. Она была всё так же сконфужена и боялась взглянуть на меня. Я остановился, но не ушёл сразу, как обычно. Неуверенно топталась на месте и Таня. Сам не знаю почему, может, любопытства ради – за Таней было очень забавно наблюдать – я взял её за плечи и развернул к себе.

– Эй, ты чего? – заглянул ей в глаза.

Она не выдержала, отвела взгляд в сторону. Дыхание стало чаще, глубже. Молчала, но высвободиться, уйти не пыталась. Мне вдруг захотелось выкинуть ещё какой-нибудь фортель, а то чего она в самом деле такая пугливая, но вовремя одумался и отпустил её. Напоследок бросил:

– Ладно. Встречаемся в шесть у ворот.

Не зря мне не хотелось идти на дискотеку. Сам не знаю, к чему был этот жест. Заморочки с Таниным отцом меня не касаются, да и строгий папаша – это далеко не самое плохое, что бывает в семьях. Но все мы умные после драки…

Пришёл я к шести, как договаривались. Таня уже была на месте, и не одна. Рядом с ней крутился долговязый и что-то ей нажёвывал, но, увидев меня, сразу сквозанул.

– Что он тебе сказал?

– Да так…

Но вид у неё был расстроенный.

– Нахамил? Хочешь ввалю ему?

– Да ну этого Зубкова! – Таня заметно повеселела.

В вестибюле толкался народ: кто парами, кто кучками. Я осмотрелся. Анита, когда ссорились, заявила, что тоже не пойдёт на дискотеку. Точнее, сообщила, что пойдёт с другим и в другое место – «куда таким, как ты, вход заказан». Но она могла и просто дразнить. Однако её я не увидел (чему был рад), зато мы встретили наших одноклассничков: Запевалову, Лопырёва – он уже заделал прореху в челюсти, долговязого и ещё нескольких. Те просто глаз с нас не сводили.

– Не подходи к ним, – попросила Таня.

– Да я и не хотел.

Я сдал наши куртки в гардероб, и мы пошли в холл – там уже зарядили «Лендо календо». Здесь тоже роль секьюрити возложили на училок и физрука, и все они уже были на посту. Однако на входе нас никто не обсматривал и не просил дыхнуть, но это, думаю, вовсе не показатель доверия и большей свободы, чем в школе Грина. Просто в этой тоскливой обители под присмотром злобной и вездесущей старухи наверняка никому и в голову не приходило пронести с собой какой-нибудь портер в бутылке из-под колы.

Холл украсили надувными шариками и плакатами с пафосными слоганами, нарисованными цветочками, восьмёрками – Восьмое марта ведь на носу. Но Таня улыбалась, ей, видимо, подобная слащавая атрибутика была по душе. Поэтому я сдержался от язвительных замечаний, что так и крутились на языке.

В холле был полумрак, задёрнутые жалюзи скрадывали дневной свет. Ну хотя бы так… А то ведь могли и солнечную поляну оставить, чтобы лучше контролировать.

Минут через тридцать народ из вестибюля мигрировал в холл и началось хоть какое-то движение. Хотя всё равно была скукотища. Мы с Таней не танцевали. Я-то и не собирался. А вот она… Она, очевидно, тоже. Так что непонятно даже, ради чего сюда рвалась.

Через час убитого ни на что времени я вышел покурить. Наши хомячки вроде бы кучковались на другой половине холла, так что я позволил себе не только устроить перекур, но и добрых полчаса потрещал по телефону с Костяном, ну и с матерью немного. Курили здесь за школой, куда не выходили окна директорского кабинета: старуха за курение гоняла, сказали пацаны из одиннадцатого. Как раз один из них высунулся с чёрного хода на улицу и окликнул меня:

– Э-э, там девки махач устроили! Вроде твои.

Я следом за ним помчался в школу. Думал, выскочка со своими миньонами напала на Таню. Только вот куда смотрят учителя? Тот же Свисток, который, когда не надо, тут как тут.

Но пацан, имени не помню, повернул не в сторону холла, а в сторону спортзала. Остановился перед женской раздевалкой, откуда доносились очень характерные звуки. Я толкнул дверь – не поддалась, кто-то удерживал её изнутри. Пришлось садануть с силой. Дверь распахнулась. Стук, треск, вскрик. Кого-то, видимо, зашибло. Я даже смотреть не стал, рванул вперёд.

Но внутри оказалась не Запевалова, и вообще это был не наш класс. Плотным кружком стояли девчонки – одноклассницы Аниты. Сама она корячилась в центре кружка, одной рукой заломив Танину руку, второй – ухватив Таню за волосы. Я растолкал девок и отцепил Аниту от Тани. Не так-то просто, кстати, было это сделать. Но Анита и не думала останавливаться. Она, красная, разгорячённая, пыхтящая, прыгала, тянула руки, пытаясь снова её ухватить, вскидывала ноги. Но ни пнуть, ни ударить Таню, ни вцепиться в неё я не давал, загораживал, как мог.