Елена Стукова - Я парень из Питера

Нашему классу задали сочинение по английскому языку на тему «Кто твой друг».

Я погулял немного (часика три) и сел за уроки. Первым сделал русский, потом историю просмотрел. Теперь и за сочинение приниматься можно. Я всегда так делаю – подготавливаю мозги к трудной работе.

Сижу и думаю. Мой друг – Женька, ну что про него напишешь? Думал я, думал и решил Женьке позвонить.

– Женька, – говорю, – ты про меня пишешь сочинение?

– Нет, – говорит Женька, – не про тебя.

– Как так не про меня! Ведь я же твой лучший друг! – возмутился я.

– Ну и что же, – спокойно отвечает Женька, – тема-то отвлеченная.

– Как это отвлеченная! Ведь нам сегодня Светлана Николаевна сказала, чтобы каждый по-английски про своего друга написал. Вот я про тебя и пишу.

– Ты, Костя, как хочешь, – говорит Женька, – а я недавно в шахматный кружок записался, мне некогда. Я с учебника скатаю, там на странице девяносто шестой так прямо все про одного мальчика и написано: его внешность, характер, увлечения… Мало ли что учителя говорят, а на самом деле, ты про меня напишешь – ошибок наделаешь, тебе скорее двойку поставят, а я уж рисковать не буду.

Разозлился я на Женьку и написал все сам, как есть. Все про Женьку. Про его блондинистые волосы, про его задиристый и увлекающийся характер, про то, что у него зубы хорошие, и когда мы ходили к зубному врачу, то зубы у него не сверлили, а говорили, что этот мальчик, наверное, каждый день зубы чистит и не ест много сладкого. (А Женька может съесть целый торт за один раз, так что врачи ошибаются.) И про то, что он очень добрый – кормит всех ничейных кошек во дворе. Правда, иногда он любит прихвастнуть. Получилась целая страница. И все по-английски. А в самом конце я написал: «I have a good friend» – у меня есть хороший друг.

На следующий день на английском Светлана Николаевна вызвала Андрюшку Лопухова и попросила его прочитать сочинение про своего друга. Андрей встал, откашлялся и начал читать: «Мой друг Иван – светловолосый, худой, с голубыми глазами. Он скромный мальчик, трудолюбивый, хорошо учится, помогает маме по хозяйству. Иван занимается в авиамодельном кружке, мечтает стать летчиком».

– Хорошее сочинение, – одобрила Светлана Николаевна, – подробное.

Затем она вызвала Мишку Загоруйко – спортивную гордость нашего класса, перворазрядника по плаванию.

Мишка поднялся, так же, как и Андрюшка, откашлялся и начал: «Мой друг Иван – светловолосый, худой, с голубыми глазами. Он скромный мальчик, трудолюбивый, хорошо учится, помогает маме по хозяйству, мечтает стать летчиком».

Мишка, наверное, специально не списал, что Иван занимается в авиамодельном кружке, чтобы не навести на след, или ему попросту не выговорить это было по-английски.

На лице Светланы Николаевны отразилось удивление:

– Как, и у тебя, Миша, такой же друг, как и у Андрея?

– А что же тут такого, – невозмутимо отвечал Мишка. – Мы с Андреем живем в одном доме. И в этом же доме живет наш друг Иван.

– Ну хорошо, – покачала головой Светлана Николаевна. – Гена Перов, прочитай нам про своего друга.

Когда Генка начал свое сочинение словами:

«Мой друг Иван – светловолосый, худой, с голубыми глазами…» – в классе разразилась буря, нет, не буря, а ураган, все очень громко смеялись и даже падали со стульев.

Только Светлана Николаевна не смеялась:

– Я думала, вы мне про своего собственного друга напишете. А вы взяли и списали с учебника стандартного друга. Мне кажется, если бы все друзья были одинаковыми, то было бы просто неинтересно жить.

Сразу было видно, что Светлана Николаевна очень расстроилась, и тут я поднял руку:

– Светлана Николаевна, я хочу прочитать сочинение про самого обыкновенного Женьку.

И я прочитал свое сочинение. Ребятам оно понравилось и Светлане Николаевне тоже, хотя ошибки там были – английский ведь все-таки. А Женьке мое сочинение понравилось, но не очень.

– Разве настоящий друг напишет, что его друг – хвастун? – обижался он.

– Я указал тебе на твой недостаток, а ты с ним борись – тебе и жить легче будет, – ответил я Женьке. – Недаром древние говорили: «Кто мне скажет правду, если не друг».

Женька с этим полностью согласился, а потом добавил:

– Только в следующий раз говори о моих недостатках шепотом, чтобы слышали только я и ты. Ведь ты – мой самый лучший друг.

– Ребята, – сказал однажды Владимир Романович, – наш джаз-оркестр будут снимать для телепередачи.

– Ура! – закричали все разом.

Владимир Романович сделал знак «тише» и продолжил:

– Будем играть одну вещь – «Ветерок в пустыне».

Я засиял: ведь в этой пьесе я играю соло, значит, меня должны показать крупным планом, и все: и мои учителя, и родственники, и друг Женька, и она, Инга, – увидят меня.

И вот сначала мы поехали на радио записывать фонограмму – ведь почти все сейчас играют и поют под фонограмму.

На радио нас мучили часов пять – все, видите ли, им не нравилось. В перерыве мы выбегали к родителям перекусить, их на радио не пускали: они посторонние, и им пришлось сидеть при входе.

Наконец вроде нас записали. Часов в десять вечера мы вышли из студии.

– Ну и работа, – вздохнул Игорь Кошельков, – а у меня еще уроки не сделаны.

– И у меня, – вспомнил я, – а завтра контрольная.

– Искусство требует жертв, – развел руками Алеша Ручкин, рыжеволосый мальчик, который играл в нашем оркестре вторую трубу и очень, кажется, мне завидовал. Соло ему никогда не давали, потому что он еще играл в футбол, а за двумя зайцами погонишься – ни одного не поймаешь.

Контрольной на следующий день, слава богу, не было – училка заболела, повезло.

В следующую субботу я, предварительно погладив брюки, надев белую рубашку с галстуком (это наша джазовая униформа) и побрызгав волосы одеколоном «Ромео» (правда, запах одеколона по телевизору никто не понюхает), поехал на телевидение. Вернее, нас повезли на автобусе. Вот клево было! Специально подали автобус, как для артистов, и повезли. Народу – шестнадцать человек! Садись в автобусе на любое место. Шикарно!

На телевидении уже были для нас приготовлены пропуска. Мы разделись и вошли в один из залов. Там, оказывается, их очень много.

– Ребята, – настраивал Владимир Романович, – самая главная задача – чтобы наша фонограмма совпала с тем, что мы играем.

– Как это?

– А вот, предположим, Игорь нажимает на кнопочки, а по мелодии он вообще сейчас не играет, и все сразу поймут, что это фонограмма. А надо сделать вид, что мы сейчас только и играем.

– Понятно, – согласились мы.

– Ну снимаем, – скомандовал бородатый дядька с камерой.