Редьярд Киплинг - Твой верный пес Бутс (в переводе В.В. Лунина)

Пастухи пришли и пожаловались Адар:

– Ваши дьяволята гоняли наших телят по всему полю.

Адар возмутилась:

– И не стыдно вам так говорить? Поглядите на них. Они же – сущее золото!

Мы подождали, пока пастухи уйдут, и попросили сахар. Адар дала. Тут из-за лавров показался Разоритель и как маленький пожаловался:

– Я получил нагоняй, а вы?

– А мы – сахар, – ответили мы.

Он вздохнул:

– Вы отличные псы! А я… Я ужасно голоден!

Я кивнул ему:

– Понятно. И готов с тобой поделиться косточкой. Она тут, в клумбе, припрятана. Грызи, не стесняйся.

Разоритель принялся рыть. Мы помогали. Но тут пришёл Гарри с лопатой, и Разоритель, как Кухонная Кошка, в ту же секунду исчез под лавром. А нам устроили взбучку за то, что мы копались в клумбе. Вот так! Когда мы плохие – нам дают сахар, когда хорошие, – устраивают взбучку. И это, скажу вам, совсем неправильно!

Гарри с лопатой принёс крысу… Взгляните, пожалуйста! Пожалуйста, взгляните! Я, рр-р-ав, настоящий пёс! Я убил крысу! Я прикончил крысу! Она схватила меня за нос! Я схватил её тоже. Я тряс её до тех пор, пока она не сдохла. Но я продолжал её трясти. Гарри сказал:

– Молодец! Прирождённый крысолов!

И верно, я просто замечательный пёс! Кухонная Кошка, сидя на стене, сказала:

– Это не твоя крыса. Ты убил её, чтобы доставить удовольствие Божеству.

Когда мои ноги вырастут, я убью Кухонную Кошку, как убил крысу. Кошка плохая! Плохая! Плохая!

А вскоре после этого. Я пошёл погулять, чтобы рассказать моему другу Разорителю про мою крысу, и по пути мне встретилось немало тех, на кого стоило бы поохотиться. Но Разоритель сказал:

– Там лишь пугливые овцы. Там лишь пугливые цыплята. С ними играть неинтересно. Вот бы нам быка! Пойдём в парк и поиграем с быком в загоне.

Мы пролезли под воротами в загон, и Разоритель предложил:

– Этот бык такой жирный, что вряд ли на нас набросится. Порычи на него!

Я порычал. Бык в ответ замычал. Тогда зарычали Разоритель и присоединившийся к нам Слипперс. А я залез под поилку и стал оттуда на быка лаять. Бык замотал головой и двинулся в мою сторону. Я тут же выскочил из загона, но спустя минуту залез в него уже сквозь другой лаз и вновь залаял. Разоритель сделал то же самое в соседнем углу. Бык завертелся. Бык запыхтел. Он был такой жирный! Нам стало ужасно смешно. Но тут мы услышали громкий голос Мистера Кента и по знакомой аллее дунули домой. Разоритель говорит, что я не просто пёс, а Настоящий Спортсмен, жаль, что ноги у меня коротковаты.

ОКТЯБРЬ 1923 ГОДА

Плохие времена закончились! Сядьте! Сядьте, прошу вас! И выслушайте меня! В воскресенье меня и Слипперса сначала вымыли, а потом надели на нас ошейники. Плотники ушли, построив внутри Большого дома Маленький дом. А в Маленьком доме ещё более маленькую, качающуюся конурку. Нам её Адар показала.

Мы пошли к дому Джеймса. Но его не было. Он уехал в своей конуре, которая движется. Тогда мы побежали к воротам. И услыхали! И увидали! Представляете? Да-да, наших Божеств! Вместе! Хозяина и Хозяйку! Они вернулись! Мы залаяли. Мы затанцевали. Мы закружились. Мы стали носиться вокруг них. А потом под столом, на котором их ждали печенье и чай, мы положили головы им на ноги. И каждому из нас дали по бутерброду с маслом и по два куска сахара.

Большой дом заполнили незнакомые люди, и все они говорили. Одни говорили:

– Ангел! Ангел! И такой маленький, как котёнок.

Другие говорили:

– Заснул! Заснул!

Мы попросили наших Божеств показать нам этого… как его… Мы поднялись по лестнице к Маленькому дому и увидели, что Адар угощает одну из незнакомок чаем. Незнакомку эту, ещё более толстую, чем Адар, звали «Няней». Рядом с ней качалась конурка, из которой слышался чей-то тихий и тонкий голосок. Голосок произнёс:

– Агу! Агу!

Мы заглянули внутрь конурки. Адар придерживала нас за ошейники. Там был Оч-чень Маленький Человечек! Он открывал рот, и во рту, представьте, не было зубов! Человечек протянул крохотную лапу, и я её поцеловал. Слипперс тоже её поцеловал. А та Толстуха, что звалась Няней, сказала:

– Какой симпатичный! В жизни такого не видела!

Оба Божества присели к Маленькому Человечку, и без конца говорили, и целовали ему лапу. Но тут Маленький Человечек заплакал, и Толстуха дала ему что-то в бутылочке, наверно печенье. Мы, конечно, ударили хвостами по полу, дескать, дайте и нам. Но в ответ услышали:

– Это, обжоры, не для вас!

Мы спустились вниз и погнались за Кухонной Кошкой. Она забралась на яблоню. Мы сказали:

– Наши Божества вернулись. И не одни, а с Крохотным Малышом в самой маленькой из конурок.

Кухонная Кошка ответила:

– Это не просто Малыш. Это ребёнок ваших Божеств. Вы же теперь – только паршивые собачонки. Если вы будете слишком громко лаять на меня или на Повариху, вы разбудите Малыша, и разразится большой скандал. Если вы будете чесаться, Толстуха скажет: «Блохи! Блохи!», – и будет ещё больший скандал. Если вы придёте мокрыми, Малыш станет чихать. Вас выгонят вон. И вы будете напрасно скрестись в закрытые двери. Вашими станут лишь задворки, метла да всякие холодные и нежилые уголки дома.

Слипперс вздохнул:

– Пошли что ли в наши конурки. Там-то мы ещё можем полежать.

И мы побрели туда, опустив головы.

Вскоре мы услышали, что Божества вышли в сад.

– Хорошо, что мы опять дома, – раздались их голоса. – Но где же наши маленькие Бутс и Слипперс?

Слипперс прошептал:

– Лежи тихо, иначе нас отправят на задворки.

Мы затаились. Хозяйка крикнула:

– Слипперс, ты тут?

Хозяин ей вторил:

– Бутс, разбойник, отзовись! Ну же, Бутс!

Но мы по-прежнему молчали. Божества пересекли двор и, конечно, сразу нас нашли.

– Так вот вы где! – воскликнули они. – Неужели вы думали, что мы про вас забыли? Пошли гулять!

И мы пошли. Мы кротко лаяли, мы крутились перед ними, спрашивая, не загонят ли нас в какой-нибудь глухой угол. Я умолял их этого не делать, и было мне ужас как неуютно.

Хозяйка вздохнула:

– Кто бы мог подумать, что они так переживают? Бедные собачонки!

Хозяин стал бросать мяч. Я бежал за мячом и приносил его назад. Слипперс вошёл в дом с Хозяйкой, но вскоре вернулся и сказал:

– Поторопись. Малыша моют.

Я поскакал, как кролик. Видны были то голова Малыша, то ноги, то живот. Мыла его Няня, она же Толстуха. А потом Няня вытерла Малыша и одела. Я поцеловал одну его ножку, Слипперс другую. Оба Божества воскликнули:

– Погляди! Они его развеселили. Он смеётся. Малыш понял, что они его любят.

Тут Божества стали что-то Малышу говорить, и тоже всё целовали его и целовали. И он уснул в своей конурке. А затем был обед. И наши головы лежали под столом на ногах Божеств. Как и прежде, нам кое-что от хозяев перепало. И это кое-что было печёнкой и сыром. Ну, до чего же мы счастливые собаки!