Кейт Андерсенн - Сказки и зарисовки

На рассвете девушка нашла рисунок Стивена. Снова усмехнулась:

– Это что, послание такое?

И не утерпела, задержалась до солнца, записывая новую миниатюру. А потом вновь поспешила раствориться во свете дня.

Стивен приходил на закате, читал миниатюры, вдохновлялся и создавал новые зарисовки на новых сложенных вчетверо листках. Мохым никогда не приносила бумаги, но идеи у нее не вмещались на запасах Стивена. Кажется, что не только моя жизнь приобрела смысл: эти двое стали смеяться. И все больше соответствовать моему представлению о людях, какими они должны быть. Но… пришел и мой час, друг Воробей. После столь насыщенной жизни… я стал жалким, но счастливым огрызком. Таким, какой я сейчас. В полете идей мой друг из офиса и девушка-бродяжка этого не заметили. Но вот Стивен не смог закончить рисунок. А утром Мохым махнула рукой и поставила многоточие. Грифеля осталось ровно столько, чтоб я мог еще иметь право гордо называться карандашом.

– Что делать? – молодой герой был озадачен. – Я не могу ничего не нарисовать… я не могу потерять этого прекрасного писателя! – хлопнул он ладонью по парапету.

Скрестив руки на груди, он смотрел, как гаснет жизнь солнца и города на этот день. Стивен был упрям. Стало холодно, но он лишь поднял ворот пиджака, вжал голову в плечи и засунул руки в карманы.

– Я должен дождаться, – повторял он, потирая ладони время от времени. – Этот человек изменил мою жизнь. Я теперь счастлив там, где я есть.

Становилось холоднее. Пиджак уже не мог спасти Стивена. Я знал, что Мохым появится после звезд. И будет искать послание. Но он не знал. Он даже не знал, что это будет бродяжка Мохым, плачущая только перед лицом луны.

– Зябко, – пробормотал мой друг из офиса. И… вдруг он развернулся и пошел к лестнице!

– Нет! – хотелось закричать мне, но, увы – изобретателю карандаша в голову не пришло сделать ему рот, а потому я остался немым и несчастным, ведь знал: еще подождать всего лишь час, и придет Мохым. И она пришла. И бросилась искать послание с какой-то песенкой под нос.

– Что ты нарисовал мне, мой друг?.. – она стала более разговорчивой за это время. – Ты вдохнул в меня смысл жизни! – и выражаться изысканнее. Но я был раздавлен. Она не нашла ничего и… остановилась потерянно. – Что это значит?.. – обратилась она к звездам упавшим голосом.

Сзади раздались шаги. Как и в день моей первой встречи с Мохым, она подпрыгнула, и, словно дикая кошка, встала в оборонительную позицию.

– Кто здесь?!

– Я… – ага, голос Стивена! Я притаился от радостного восторга.

Его встретил резкий сноп света из фонаря.

– Кто ты?!

Стивен потерял на пару мгновений дар речи, зрения и движений от парализации светом. Мохым этот эффект прекрасно знала и собиралась бежать. Но… в закоченевшей руке Стивена был зажат неоконченный рисунок.

– Ты… художник? – осторожно спросила Мохым, опуская фонарик. Стивен уже пришел в себя.

– Да, – он посмотрел на листок с замешательством и спрятал его в карман.

– Так… это ты?.. – все еще с недоверием проговорила бродяжка. – А я… карандаш купила… – нерешительно показала она… моего преемника.

Лицо Стивена просветлело., хоть луч фонаря давно уже потух.

– Я мечтал увидеть тебя, – он протянул руку, открыто улыбаясь. – Меня зовут Стивен.

– А я Мохым.

– Мохым?..

Она усмехнулась, как умела.

– Мохым значит приключение.

Ну, и так началось. Стивен нашел приключения, а Мохым нашла дом. А я… нашел тебя, мой слушатель дорогой.

* * *

Всё началось с генетики. Опять Андре получил выговор от учителя.

– Ну? Что же ты молчишь? Андре, я тебя спрашиваю, – говорил ректор университета, поправляя очки…

Двойка!

* * *

Андре сидел, подперев руками голову, и смотрел в окно. На улице была весна. Цвели яблони, укутавшись в розоватый мягкий мех душистых цветов. Клёны выпустили маленькие клейкие почки, доверчиво греясь под ласковым солнышком. Сквозь чёрную землю пробивала себе дорогу молодая травка, спеша приблизиться к голубому небу, по которому плыли белые кораблики из далёких стран. В ослепительной голубизне исполняли свои брачные танцы голуби, недавно вернувшиеся с севера.

Скоро надо идти к профессору. Что ему сказать?..

* * *

Профессору уже много лет. Но, несмотря на это, он казался ещё молодым и подвижным для своих лет. Семнадцать лет назад этот учёный взял под свою опеку шустрого четырехлетнего мальчишку, которого и воспитывал следующие четырнадцать лет. Теперь Андре жил в общежитии университета, самостоятельно, уже три года, но всё равно в назначенное время, каждый день приходил к доброму профессору. Тот всегда с радостью принимал своего подопечного, рассказывал о своих научных достижениях, спрашивал об успехах своего ученика и прививал ему любовь к естественным наукам. Поэтому теперь понятно, почему Андре боялся рассказать о генетике. Самому-то ему было безразлична эта наука, так как этот студент Биологического университета не видел практического применения получаемым знаниям. Будет буря…

* * *

– Здравствуйте, профессор, – сказал Андре, смущённо комкая в руках кепку. – Я…

– А, Андре! – воскликнул обитатель комнаты, копошащийся среди колб. – Входи скорее, я достиг этого! Я увековечил своё имя!

Андре, лишённый возможности что-либо сказать, шагнул вглубь комнаты и тоже нагнулся над колбами. В них кипели различные жидкости. Вверх летели мелкие горячие капельки. Потом вспыхнуло пламя так неожиданно, что Андре отпрянул.

– Пустяки, – сказал радостный профессор. – Я нашёл новый химический реактив! Он не подчиняется никаким правилам, у него будет моё имя!

Профессор, в восторге размахивая руками, ходил по комнате. Наконец первый восторг прошел, и он заметил смущённый вид своего подопечного.

– Ну, давай, рассказывай. Что опять случилось? Снова не поладил с анатомией? Бывает. Выкладывай.

Слушал профессор с вниманием. Он уже несколько привык к таким рассказам, но, узнав, что на этот раз крах потерпела его любимая генетика, вскочил и стал ходить по комнате.

Андре с тревогой смотрел за движениями бодрого старика. Тот, наконец, снова сел.

– Ну, какое наказание тебе придумать, несносный мальчишка? – в глазах его плясали весёлые искорки, но голос звучал строго. – Наверное, уменьшу тебя, да и кину в просторы собственной генетики! Именно этого ты и заслуживаешь. Учи его, учи, а он двойки получает. Но ради своего открытия я прощу тебя в этот раз. Но учти, – и профессор погрозил пальцем, – это последний раз! Я не шучу.

* * *

Андре шёл по улице. Апрель встречал его повсюду. И в сиянии неба, и в весёлых песнях птиц, и в маленьких весенних лужицах. Радость сквозила везде: в больших раскрытых глазах природы, в серо-зелёных глазах юноши. Профессор его простил!