Маша Лукашкина - Хорошие и плохие (сборник)

Но когда Пётр Николаевич спрашивает меня на уроке истории:

– Шмелик, в каком году отменили крепостное право? – я молчу, как будто немая.

А Пётр Николаевич сердится.

Мои родители поженились в самом начале перестройки. У нас даже фотография есть, где они, молодые и весёлые, сидят на диване, а в углу их комнаты телевизор горит, и по нему показывают СЪЕЗД – огромный такой зал, в котором кто-то с трибуны выступает.

Папа тогда инженером был, а мама в институте ещё не работала, а только училась.

Мама рассказывает, что на свадьбу она белые колготки у кооператоров купила. А кооператоры – это такие люди, которые ещё до перестройки мечтали шапочки вязать и джинсы шить, но не для себя, а на продажу, чтобы много денег зарабатывать. Только они о своей мечте до перестройки молчали или шили тайком, чтобы их в тюрьму за это не посадили.

Мама купила у кооператоров белые колготки, но они не налезли маме даже на руку. И не потому, что мама у нас толстая, а потому, что кооператоры поначалу ещё делать ничего толком не научились.

Когда родилась Женечка, а за ней и я, мама кооператорам уже не доверяла и сама шила нам и курточки, и даже комбинезоны – из своих старых вещей. На мой комбинезон мама сделала красивую розовую вставку из своего выпускного платья, и когда мы гуляли в парке, многие мамы подходили к ней и просили рассказать, где она мне такой необыкновенный комбинезон достала.

Тогда мама решила сама стать кооператором и шить детям комбинезоны. К нам домой приехал какой-то дяденька и поставил на швейную машину какое-то хитрое приспособление, чтобы она быстрее строчила. Но у мамы всё же не получалось строчить быстро, поэтому денег нам всё равно не хватало.

Многим нашим знакомым тоже не хватало денег, и они тоже «перестроились». Дядя Саша начал торговать книгами в спорткомплексе «Олимпийский», а тётя Марина – шапочками на площади у трёх вокзалов. Стоять целый день с шапочками на одном месте тёте Марине было холодно, поэтому она взяла у мамы огромные валенки, в которых мама зимой гуляла с коляской, а после открыла ей секрет бизнеса: ДЛЯ ТОГО ЧТОБЫ ЧТО-ТО ПРОДАТЬ, ЭТОГО ДОЛЖНО БЫТЬ МНОГО И ЭТО ДОЛЖНО БЫТЬ РАЗНОГО ЦВЕТА!

Шапочки у тёти Марины были разные: и салатовые, и голубые, и розовые, и белые, и фиолетовые, и даже непонятного цвета электри́к. Тётя Марина посоветовала маме бросить шить комбинезоны, а лучше купить у неё большую коробку с шапочками, по шесть рублей за штуку, и продать шапочки на рынке, но уже по десять рублей. Возвращаясь с рынка, мама зашла в магазин и увидела, что там висят те же самые шапочки, только с этикетками и по три рубля. Мама позвонила тёте Марине и спросила, где она берёт свой товар и какая у него цена, а тётя Марина ответила, что БИЗНЕС – ДЕЛО ИНТИМНОЕ.

Но больше всего денег стала зарабатывать тётя Света, мама маленькой Вики с десятого этажа. У тёти Светы до перестройки было два чёрных глаза, а во время перестройки открылся ещё один, невидимый, третий по счёту.

О ней написали в газете и даже рекламу разместили:

«ЯСНОВИДЯЩАЯ ЛАНА».

Света-Лана купила чёрную «ауди» и научилась её водить и пригласила нас в свой новый загородный дом. Света-Лана показала маме ружьё, которое она купила, чтобы обороняться от рэкетиров, и мама воскликнула:

– Света, когда ВСЁ ЭТО кончится, когда наступит нормальная жизнь?

И Света-Лана ответила, что такая жизнь наступит, но не скоро. И посоветовала маме поменьше задумываться.

У наших соседей снизу заработали отбойные молотки. Эти молотки стучали целый день: тра-та-та-та-та-та… А когда папа спустился, то увидел, что половина стен в квартире соседей куда-то подевалась, поэтому их кухня стала в два раза больше, а коридор – в полтора раза шире. Соседи признались папе, что мечтали о такой квартире давно. Но перестроили её только сейчас, потому что сейчас перестройка! Соседи посоветовали папе сделаться экономистом, а ещё лучше менеджером. И показали ему новые шкафы-купе в спальне и белые жалюзи на кухне.

Вернувшись домой, папа сказал, что нам с Женечкой надо есть фрукты и что жалюзи на окнах – это красиво. Ещё папа сказал, что он больше не позволит маме целыми днями строчить на машинке и что в детстве у него была голубая мечта – водить поезд, потому что ему нравилась песня о голубом вагоне… Вот эта:

И папа ушёл работать в метро. Машинистом.

Недавно я ехала в метро, и вдруг поезд остановился. Поезд стоял в тёмном туннеле минуту или две, а потом кто-то папиным голосом ласково-ласково объявил в микрофон:

– Уважаемые пассажиры! Просьба соблюдать спокойствие. Поезд ско-о-о-о-ро отправится…

Все в вагоне дружно засмеялись, а я на первой же остановке из него выскочила и побежала к кабине машиниста.

Папа сказал, что в кабину он меня не пустит, потому что это по инструкции не положено. И чтобы я ехала в первом вагоне.

На станции «Речной вокзал» к нам подошла какая-то женщина в голубой рубашке, такой же, как у папы, и спросила его:

– Это дочка твоя? – И сказала, что она меня покатает.

И папа рукой мне махнул, чтобы я в кабине у стенки встала. Я встала, а женщина сказала:

– Меня зовут тётя Таня, – взялась за какую-то ручку, похожую на кочергу, и поезд отправился.

Я ехала в кабине и видела светофоры, совсем как на улице: зелёные, красные и жёлтые. И мне казалось, что поезд – это не поезд, а огромный червяк, который не прямо ползёт, а извивается и роет себе под землёй подземный ход. А тётя Таня сказала, что так оно и есть, потому что, когда прокладывали метро, строителям всё время приходилось обходить плывуны и скалистые породы.

Я спросила:

– А инструктора вы не боитесь?

И тётя Таня ответила, что работает она в метро двадцать пять лет и поэтому ничего не боится. И что все другие машинисты так её и зовут: тётя Таня Петракова.

Когда я вышла на «Соколе», тётя Таня Петракова мне подмигнула и сказала, что папа у меня хороший. И что я похожа на папу.

Женечка в шесть лет обожала смотреть мексиканские и бразильские сериалы. И это очень не нравилось нашей маме.

Поэтому Женечка уходила смотреть их в комнату к бабушке. Они с бабушкой лежали на мягкой бабушкиной постели, с котом в обнимку, и смотрели сериал «Рабыня Изаура» или «Богатые тоже плачут». А когда на экране начинали целоваться, Женечка в ковёр глядела, чтобы бабушка не так смущалась.

– Всё это наивно и глупо, – говорила после каждой серии бабушка по телефону своей подруге, Инне Константиновне.

Но назавтра опять включала телевизор и смотрела следующую.

А Женечке сериалы нравились, она ждала, что скоро мы станем жить так же, как в далекой Мексике. Тем более в магазинах тогда стали продавать ананасы и такие редкие фрукты, что их названий даже мама с папой не знали. Женечка верила, что у нас в Москве когда-нибудь появятся деревья, на которых все эти фрукты растут. Выросла же финиковая пальма из косточки, которую посадил в горшок папа!