Коллектив авторов - Литература (русская литература XX века). 11 класс. Часть 1

Поэма полиритмична и многоголоса. Композиционно объединены в художественное целое автономные, почти самостоятельные стихи, каждый из которых имеет собственную интонацию, размер, тему: выкрики, призывы, стих-плакат, стих-молитва, частушка. Многие стихи обрываются на полуслове. Повторяющаяся пауза играет очень важную роль в поэме: она создает ощущение огромного пространства, насыщенного грозовым воздухом:

Динамика поэмы рождена духом острейших столкновений, противоречий. Сам стих подчинен закону контрастных сочетаний: короткие, рубленые строки внезапно сменяются растянувшейся фразой. Лексика поэмы отличается вызывающей злободневностью: политический и блатной жаргон, смешение высокого и низкого, подчеркнутый отказ от литературной рафинированности и интеллигентщины. В поэме звучат интонации марша, городского романса, частушки, революционной и народной песни, лозунговых призывов. И все это настолько органично слилось в единое целое, что Блок в день завершения поэмы, 29 января 1918 года, дерзнул пометить в своей записной книжке: «Сегодня я – гений».

Вот как оценил смысловой итог поэмы один из лучших знатоков блоковского творчества, В. М. Жирмунский: «Погрузившись в родную ему стихию народного восстания, Блок подслушал ее песни, подсмотрел ее образы… – но не скрыл… трагических противоречий… – и не дал никакого решения, не наметил никакого выхода: в этом его правдивость перед собой и своими современниками…»

Настоящий художник не уходит из жизни бесследно. «Мы умираем, а искусство остается», – заметил Блок на торжественном собрании, посвященном Пушкину. Блока нет, но его богатейшее наследство с нами. Его стихи во многом трагичны, потому что трагичным было и его время. Однако сам же поэт утверждал, что не «угрюмство» – суть его творчества. Она в служении будущему. И в своем последнем стихотворении («Пушкинскому дому», февраль 1921) поэт снова напоминает нам об этом:

«Если вы любите мои стихи, преодолейте их яд, прочтите в них о будущем». С этим пожеланием Александр Блок обращается не только к своему давнему корреспонденту, но и к своим читателям.

Стоит произнести имя А. Блока – и тотчас же возникают в сознании его строки: «И каждый вечер в час назначенный…» И это не случайно. «Незнакомка» не только одно из лучших стихотворений поэта, но и одно из совершеннейших созданий всей русской лирики. Во втором томе «трилогии» – томе «антитезы», где лирический герой погружается в хаотический мир повседневности, стихотворение это не одиноко. Сам поэт среди произведений, близких «Незнакомке», называл: «Там, в ночной завывающей стуже…», «Твое лицо бледней, чем было…», «Шлейф, забрызганный звездами…», «Там дамы щеголяют модами…» и лирическую драму «Незнакомка».

В первых шести строфах «Незнакомки» перед читателем возникает картина обывательских буден, разгулявшейся пошлости, написанная поэтом с нескрываемым отвращением: «пыль переулочная», «испытанные остряки», гуляющие с дамами не где-нибудь, а «среди канав», «пьяницы с глазами кроликов». На улицах – «окрики пьяные», над озером – «женский визг». Здесь и природа предстает в неприглядном виде. Даже луна лишена привычного романтического ореола и «бессмысленно кривится», а весенний воздух «тлетворен», «дик и глух».

Именно бытовая достоверность рисунка дает повод некоторым литературоведам говорить о «Незнакомке» как о некой вехе на пути поэта к реализму. Однако следующие шесть строф по содержанию и поэтике составляют столь очевидный контраст первой части, что подобные утверждения теряют смысл. Здесь все возвышенно и прекрасно, таинственно и очень условно. Даже немногие как будто бы реальные приметы Незнакомки («девичий стан, шелками схваченный», «в кольцах узкая рука» и др.) лишь намечают некий силуэт, но не вступают в противоречие с другими, более отвлеченными характеристиками («дыша духами и туманами», «и веют древними поверьями ее упругие шелка» и др.). Под траурными перьями шляпы, за темной вуалью не видно лица. Здесь нет разгадки – лишь намеки, представленные в системе символов, едва приоткрывающих замысел поэта («и вижу берег очарованный/ и очарованную даль», очи синие, бездонные // цветут на дальнем берегу»). Они не поддаются однозначному толкованию и могут быть осмыслены лишь в контексте всей поэзии А. Блока.

Из всего сказанного очевидно, что главным принципом, определяющим композицию произведения, является контраст. Именно в контрастных сопоставлениях реализуется тот конфликт между желаемым и данным, идеалом и действительностью, который составляет основу романтического искусства и широко используется Блоком-символистом на всем протяжении его творчества. В «Незнакомке» резкое противопоставление двух частей находит выражение на нескольких уровнях: образной системы; лексики, звуковой организации стиха и т. д. Только ритмический рисунок (четырехстопный ямб с редким для этого размера чередованием дактилической и мужской рифм) остается неизменным. Звуковое же оформление каждой части подчеркивает их контрастность и, несомненно, связано с содержанием. Сравним начала первой и второй частей.

Здесь перед нами сознательное нагромождение трудно произносимых согласных (пвчрм ндрстнм / грч вздх дк глх и т. д.) и «нерегламентированное» использование ударных гласных (аа / аоиу / аоа / эоу и т. д.). Нарочито нестройному звучанию первой части противостоит гармония второй:

Поэт сводит к минимуму неудобопроизносимые согласные, обращаясь к звучным сонорным (л, м, н, р), оттеняя их шипящими и свистящими (ч, ш, с), напоминающими о шуршании шелка. Одновременно он обращается к повторам гласных, добиваясь напевного звучания стиха (например, в первых двух строфах ударные – аэаа / иэоиэ / иааа / аиэ / иэаа / ауа / аиа и т. д.). Впрочем, чтобы услышать и прочувствовать все это, надо прочитать стихотворение вслух.

Нам осталось сказать только о последней, 13-й строфе: здесь завершается тема лирического героя, тема «поэт в страшном мире». Она введена, как и две другие (« страшного мира» и «Незнакомки»), повтором «И каждый вечер…», который, выполняя существенную композиционную роль, несет и большую смысловую, философскую нагрузку. Духовность и бездуховность, пошлость и человечность, прекрасное и безобразное, добро и зло противостоят друг другу, отрицают друг друга не только каждодневно («каждый вечер»), но и всегда, из века в век. Внешне, может быть, неотличимый от окружающих, герой на самом деле отчужден и одинок («И каждый вечер друг единственный // В моем стакане отражен…»). Его упования, его представления об истинном и прекрасном несовместимы с действительностью. Мир, рождаемый его фантазией (в ресторанном ли мареве, во сне ли), лишен конкретных очертаний, хрупок и зыбок. Но это – его «сокровище» – единственное спасение от мертвечины окружающего, возможность остаться самим собой, остаться живым. И этот мир, одухотворенный образом Незнакомки, поэт дарит читателям.