Наталья Кутузова - История философской мысли Беларуси

Как отмечалось выше, средоточием белорусского этногенеза стал центральный регион Беларуси. Именно здесь формируется белорусский язык через синтез диалектов «полешуков» и «белорусцев», а также через ассимиляцию наречий ближайших соседей. Активно заимствовались литовские слова («куль», «кумпяк», «лайдак», «шашок», «швагер»), тюркские («аршын», «тавар», «кабан», «атаман», «ямшчык», «халва»), балтские («клуня», «дойлід», «свіран») и др. Всего же балтские племена оставили нам в наследство около 200 топонимов и гидронимов, много фамилий. Но особенно большое влияние на язык и культуру белорусов оказали поляки после Кревской унии (1385). Оно проявилось и в названиях новых населенных пунктов (Ляховцы, Ляхи, Ляховичи, Ляховщина и т. п.), где на наших землях обосновывалась мелкая польская шляхта и служивый люд, и в распространении польских имен (Казимир, Станислав, Ян, Чеслав и др.), а также в заимствовании новых слов («абавязак», «кашуля», «будаваць», «менавіта», «моц» и т. д.), в замене юлианского календаря григорианским [43] Лыч, А. Гісторыя культуры Беларусі / А. Лыч, У. Навіцкі. Мінск, 1996. С. 24–25. и экспансии католицизма.

Рост и укрепление этнического самосознания белорусов в решающей степени были связаны с формированием национального языка. Уже при князе Ольгерде в 1345–1377 гг. он становится средством не только межэтнического общения, но и служебного делопроизводства. Этот его статус затем официально закрепляется в Статутах. Возникает белорусский «канцелярский» язык. На нем писались летописи («Летописец великих князей литовских»), вершилось судопроизводство, издавались юридические документы и т. д. На близком к старобелорусскому языку была издана Библия Ф. Скорины.

Вместе с тем нужно различать грамматические, лексические и семантические особенности литературно-канцелярского языка, который базировался на старославянском, имел общегосударственный статус, нес в своем тезаурусе много заимствований, и собственно народного белорусского языка тех времен, который представлял собой множество местных диалектов и говоров [44] Шакун, Л.М. Гісторыя беларускай літаратурнай мовы / Л.М. Шакун. Мінск, 1963. С. 17–21. . Подобный лингвистический разрыв – явление, в принципе, типичное для культурной истории народов Европы. В европейских странах он был преодолен к XVIII–XIX вв. на основе синергизма высокой (профессиональной) и народной (фольклорной) культур благодаря демократизации общественной жизни, широкому развитию образования на национальных языках, переходу науки с латыни на национальные языки (а еще раньше – литературы), переводу на местные языки практики богослужений и самое главное благодаря соответствующей политике государства. У нас данный процесс пошел по-иному – по линии усугубления разрыва социальной и духовной синергии.

Одной из причин такого положения вещей явилось противодействие со стороны «своих», причем как светских правителей и интеллектуалов, так и православной церкви. Князь К. Острожский в противоположность Скорине издает Библию на мертвом старославянском языке. Ю. Радзивил вопреки вере и делам своего отца Радзивила Черного – мецената белорусского Возрождения – становится католическим епископом, преследует гуманистов, закрывает белорусскоязычные школы, типографии, сжигает книги [45] Грыб, I На два франты? Галоўныя засады вызвольнай праграмы беларуската народу / Т. Грыб // Спадчына. 1995. № 4. С. 7. . М. Смотрицкий свою знаменитую «Грамматику» создает, опираясь на книжный церковно-славянский язык. Это означало отторжение школы, образования и просвещения от основной массы народа. На старославянском языке можно молиться, но на нем нельзя общаться, развивать литературу и философию. Скованное мертвой формой, белорусское литературное слово вскоре оказалось неконкурентоспособным. Во второй половине XVII–XVIII вв. из белорусских типографий не вышла ни одна светская книга на белорусском языке.

Чуждой живому народному языку оказалась и белорусская православная церковь. Традиции творческого переосмысления «греческой веры» – антидогматизм, определенное свободомыслие, поиск собственной церковно-духовной идентичности, независимость от светских властей, свойственные первоначальному периоду ее становления, к XVI в. обрываются. Право на истину предписывается только «отцам церкви». Подвергся преследованиям за инакомысление известный просветитель тех времен А. Смоленский. Издавший «Катехизис» на белорусском языке Л. Зизаний был обвинен в ереси. Стоглавый собор православного духовенства (XVI в.), в котором принимали участие и белорусские епископы, осудил как вредную ересь издание «Логики» на белорусском языке.

В наступивших затем трудных для православной церкви временах, в ситуации борьбы за выживание (в условиях конкуренции с иными христианскими конфессиями, когда некоторые из них – протестантизм и униатство – использовали в проповедях и богослужебной практике близкий народу язык), в режиме неблагоприятствования со стороны Короны и костела Речи Посполитой она оказалась неспособной к внутренней трансформации. Ортодоксально-догматическая тенденция взяла верх над либерально-национальной. От окончательного краха белорусское православие спас раздел Польши и директивное восстановление ее в правах указом Николая I. Впрочем, это была уже другая церковь – идеологический институт российского самодержавия, ориентированный властью на проведение в жизнь интересов империи.

Рассмотрим проблему развития языка в процессах становления национального самосознания в более широком контексте. «Ядром» духовной синергии традиционных обществ являлись сакральные интуиции пророков, оформившиеся с течением времени в тексты священных книг (Веды, Библия, Коран, Трипитака, Авеста и др.). Эксклюзивный статус при этом приобрели их языки (санскрит, латинский, арабский, пали, фарси).

С распространением религий «вширь» языки Писаний десакрализируются. Уяснение нетождественности формы и содержания религиозного сознания в Европе происходит во времена Реформации. Следствием этого стала легитимизация национальных языков и превращение их в субстанциональный фактор развития этнических культур, в том числе литературы, философии, науки, теологии и т. д. В восточно-христианской традиции это произошло значительно раньше, когда Кирилл и Мефодий изобрели славянский алфавит и перевели Библию на староболгарский язык. Однако последствия в данном случае были иными. В Киевской Руси, крещеной по греческому образцу, этот язык канонизируется, объявляется ортодоксальным и становится языком богослужений и церковной грамоты, существуя параллельно с живыми наречиями народов. Подобного рода размежевание сохраняется и во времена ВКЛ. Попытку устранить это противоречие в духе своего времени предпринял Ф. Скорина. Однако, как отмечалось выше, она не нашла поддержки ни у иерархов белорусской церкви, ни у светских властей. В итоге живой, разговорный, развивающийся на фольклорной и практико-житейской основе народный язык оказался неподкрепленным авторитетом Священного Писания, а потому и вынесенным «за скобки» развития высоких форм культуры и государственной политики. Таким образом, становление белорусского этноса, его самосознания происходило в противоречивых условиях. Институциональные и спонтанные факторы социальной синергии средневекового белорусского общества совпадали нечасто, поэтому резонансные эффекты синергизма (в виде, например, взлета национальной культуры и архитектуры в эпоху Ренессанса) можно наблюдать лишь в кратковременные периоды отечественной истории. Начиная со Скорины, идея служения «общему добру» приобрела национально-патриотическую и демократическую конкретизацию. В это время «фарміруецца беларускі менталітэт – спецыфічны спосаб светаўспрымання і светаадчування, які вызначыў нацыянальны характар і своеасаблівасць духоўнай культуры… 3 эпохай Адраджэння знітавана інтэнсіўнае развіцце айчыннай філасофскай і грамадска-палітычнай думкі» [46] Вялікае Княства Літоўскае: энцыклапедыя: у 2 т. Т. 1. Мiнск, 2005. С. 207 .