Наталья Кутузова - История философской мысли Беларуси

Красноречивее всего о масштабах национальной катастрофы той поры свидетельствуют следующие цифры. В 1650 г. на белорусских землях проживало 2875 тыс. человек (в Речи Посполитой – 11 млн), в 1667 г. (после окончания войны с Московским царством) – 1337 тыс. Русско-шведская война стоила белорусам еще 700 тыс. жизней. К концу XVIII в. (1772) в Беларуси проживало 2600 тыс. человек (в Речи Посполитой -14 млн), т. е. на 275 тыс. меньше, чем 120 лет назад [53] Карпычев, А.Н. Динамика численности населения Белоруссии во второй половине XVII–XVIII в. / А.Н. Карпычев, П.Г. Козловский // Ежегодник по аграрной истории Восточной Европы. Л., 1972. С. 86–92. .

Существенно подорванным оказалось сельское хозяйство – основа экономики страны: более 50 % земель были исключены из хозяйственного оборота. Обезлюдели города. Мастеровой люд насильственно вывозился в Россию. По данным Г. Сагановича, в результате поражения ВКЛ в войне (1654–1667) с Московией в Московское царство было принудительно переселено более 300 тыс. крестьян, ремесленников, шляхты в качестве пленных [54] Сагановіч, Г Невядомая вайна: 1654–1667 гг. / Г. Сагановіч. Мінск, 1995. С. 12. . Неудивительно, что в Москве в конце XVII в. около 20 % населения составляли белорусы [55] Цит. по: Падокшын, С.А. Беларуская думка ў кантэксце гісторыі і культуры / С.А. Падокшын. С. 40. . Особенно пострадали восточнобелорусские земли, численность жителей которых сократилась на 60–70 % [56] Грамадскі быт і культура гарадскога насельніцтва Беларусь Мінск, 1990. С. 37. . В конце XVIII в. мещанское сословие (жители городов) не превышало 11 % от общей численности населения белорусских земель. Его восполнение шло во многом за счет иммигрантов – главным образом поляков, русских (старообрядцев), евреев. Селились они в основном в городах и местечках, составляя порой от 40–50 до 60–70 % мещанского населения (в XIV–XVI вв. – 25–30 %). Естественно, что они несли с собой свои язык, религию, культуру, которые, собственно, и определяли этническое своеобразие города. В целом со второй половины XVII в. мещанство – малочисленное и слабое в экономическом отношении – не придерживалось какой-либо осмысленной национальной идеи [57] Беларусь!. Вытокі і этнічнае развіццё: у 6 т. Т. 4. С. 179. . Магдебургское право, не получая развития, из институции, ориентированной на формирование правосознания горожан, превратилось в охранительный свод норм отживающей свой век феодальной системы отношений и хозяйственной (цеховой) деятельности городов. Некоторую динамику в их жизнь привносили иноэтнические группы переселенцев.

Белорусское село жило в своем собственном экономическом и социокультурном измерении. Будучи самой многочисленной группой населения, крестьянство к XVIII в. оказалось абсолютно правобеззащитным, фактически на положении рабов (особенно после ликвидации копов – органов местного самоуправления) [58] Беларусы. Вытокі і этнічнае развіцце: у 6 т. Т. 4. С. 185. . Данная несправедливость, к слову сказать, была формально выправлена в Конституции Речи Посполитой 1793 г., однако в силу известных исторических причин особого значения это уже не имело.

Ни мещанство, ни крестьянство в понятие «народ – нация» не входили. Эта привилегия принадлежала лишь шляхте (в Речи Посполитой на момент раздела она составляла от 10 до 12 % от всего населения страны, что на порядок больше, чем, например, в России того периода). Вместе с тем этот «народ» не отличался внутренним единством. У крупной, средней и мелкой шляхты были свои интересы, нередко разнонаправленные. Будучи ополяченной, польскоязычной, белорусская шляхта все же не отождествляла себя с поляками. Весьма характерным свидетельством тому являются известные строки из письма Януша Радзивила IX польскому королю Яну Казимиру: «Придет время, когда поляки в двери не попадут, через окна их выбрасывать будем» [59] Прыбытка, Г Барацьба магнацкіх груповак у другой палове XVII— пачатку XVIII ст. / Г. Прыбытка // Спадчына. 1995. № 5. С. 83. .

Самоопределялся шляхтич в зависимости от обстоятельств, считая себя то поляком, то литвином, но при этом он не желал иметь ничего общего с хлопами, хамами, демонстрируя сословную спесь и противопоставляя себя народу. Неудивительно, что для «люда посполитого» «своя» шляхта была столь же чуждой, как и поляки. Все они в его глазах были ляхами и при случае – во времена гражданских войн и народных восстаний – различий между ними не делалось. Подобное жесткое размежевание внутри этноса по сословноклассовому и культурно-лингвистическому критерию означало, что белорусская элита была отчуждена от реальной жизни и интересов народа.

На еще одну важную причину «деэлитизации» белорусского этноса указывал М.К. Любавский. Дело в самом статусе Великого Княжества Литовского как интегрированного белорусско-украинско-литовского государства, а затем – Речи Посполитой. Из столетия в столетие многие выдающиеся творческие умы белорусского народа работали на строительство не национальной, а общей государственности и культуры, нередко отождествляя себя при этом с элитой титульной нации. Другими словами, отсутствие собственного государства как формы существования и развития белорусского социума в конечном счете обусловило феномен внутренней и внешней эмиграции верхнего культурного слоя. Внутренняя эмиграция, как указывалось выше, состояла в отождествлении себя прежде всего с польской культурной элитой, а внешняя – в добровольном или вынужденном отъезде за границу. Укажем лишь на две символические фигуры – Адама Мицкевича и Симеона Полоцкого. Такого рода эмиграция, как справедливо считал Любавский, самым негативным образом сказалась на формировании нации и национального самосознания белорусов [60] Любавский, М.К. Основные моменты истории Белоруссии / М.К. Любавский. М., 1918. С. 32. . Исходя из вышеизложенного следует, что только в рамках собственной национальной государственности белорусский народ может иметь ориентированную на национальные интересы элиту и полноценно реализовать свой потенциал.

Фундаментальные деструкции социальной синергии по самым разным основаниям – «верхи и низы», «город и деревня», «стремление к независимости и единение с Польшей» – закреплялись культурными, лингвистическими, конфессиональными, правовыми, социально-психологическими и другими различиями. Особенности указанных различий в белорусском обществе (которые естественным образом присутствуют в любом социуме) заключались в том, что они не дополняли друг друга, а, напротив, взаимоисключали. Иначе говоря, все составлявшие белорусское общество социальные группы, de jure объединенные государственно-политическим статусом (и Статутом) ВКЛ, de facto являлись замкнутыми и самодостаточными сообществами без каких-либо общих консолидирующих идей, идеалов, лидеров, интенций, политической воли.