Сергей Патрушев - Политическая наука №3/2011 г. Современная политическая социология

Верификация этой гипотезы начата с выяснения мнения респондентов по поводу справе д ливости . Их спрашивали, какие принципы они считают справедливыми и какой принцип чаще всего используется в современной России. Первый вопрос ориентирован на выявление их представлений о должном , т.е. правомерно или правильно организованном социальном порядке, а второй – о с у щем порядке. Подавляющее большинство ответивших на первый вопрос высказались в пользу принципа « все должны иметь равные права » (79 %). Что касается второго вопроса, то здесь мнения респондентов разделились: 49 % считают, что в современной России чаще всего используется принцип « где сила, там и право », тогда как 32 % относят к таковому принцип « у кого больше возможностей, у того должно быть больше прав ». Поскольку осуществимое или возможное, т.е. реальное проверяется на соо т ветствие установленному акторами порядку значимости способов защиты их прав и свобод, то он выявлялся с помощью ответивших на вопросы о том, что сделали респонденты, когда местные власти принимали несправедливые в отношении них решения и тем самым нарушили их гражданские права и свободы, ориентированные на удовлетворение их средовой потребности.

В порядке значимых способов защиты гражданских прав и свобод респондентами отдан приоритет жалобе в вышестоящие инстанции, обращению в органы власти и суд, в СМИ, попыткам « решить проблему иными способами », т.е. скорее индивидуальным, а не коллективным действиям, предполагающим далеко не самый распространенный из них – объединение « с теми, кто оказался в такой же ситуации » нарушения своих прав и свобод. Велика вероятность того, что данный порядок значимых способов защиты гражданских прав и свобод отражает некую «легитимную практическую схему», которая выглядит оправданной не столько с точки зрения того, какой должна быть справедливость, сколько обоснована практическим знанием « чаще всего используемых принципов в современной России ».

Выстроить порядок значимых способов защиты прав и свобод с позиций того, какой должны быть справедливость, не удалось, так как не доставало валидных ответов на соответствующие вопросы. Зато выявленный порядок практически совпал с тем, который был выявлен предыдущим вопросом.

На вопрос о предпринятом способе защиты попранных прав и свобод ответили чуть более половины респондентов, если исходить из « чаще всего используемых принципов в современной России » (54 %). И выбор этих способов мало чем отличается у тех, кто считает, что ныне преобладают два принципа – « где сила, там и право » или « у кого больше возможностей, у того должно быть больше прав ». Хотя, как уже отмечалось, выявленный порядок значимых способов защиты гражданских прав и свобод отражает некую «легитимную практическую схему», сама она может быть подвержена рефреймингу. При всем том что в этом порядке многими респондентами отдан приоритет жалобам в вышестоящие инстанции и обращениям в органы власти и суды, их подавляющее большинство не рассчитывает на « равную защиту со стороны закона в отношениях с властями » (78 %), чиновникам и госслужащим « совсем не доверяет » почти половина (48 %), милиции – треть (40 %), а судьям – чуть более четверти (29 %).

Однако ни личное недоверие респондентов к властям, ни их более или менее отчетливое ощущение разрыва между формальными правилами и реальными практиками их применения по принципу « где сила, там и право » или же « у кого больше возможностей, у того должно быть больше прав » слабо (а то и вовсе не) влияют на их доксу – само собой разумеющееся знание о легитимном социальном порядке. Эта гипотеза подтверждается когнитивной компетенцией, которую проявили респонденты при определении самого надежного способа обеспечения личной свободы.

Порядок значимости избранных позиций в качестве самого надежного способа обеспечения личной свободы устанавливался в зависимости от главного, по мнению ответивших на этот вопрос респондентов, принципа – принципа справедливости. Таковым оказалось равенство всех граждан перед законом. С точки зрения сторонников принципа « все должны иметь равные права », приоритет был отдан « деньгам » (так ответили 57 %) и « знанию законов » (58 %). Чуть меньше половины сторонников равенства (47 %) отметили « личные связи, знакомства с нужными людьми» , что вполне соответствует легитимной практической схеме многих россиян. Достаточно значимы личное « положение в обществе » для трети ответивших, а также « поддержка друзей » (38 %). Особого внимания заслуживает относительно малая значимость в качестве самого надежного способа обеспечения личной свободы «ощущения рамок дозволенного (моралью, законами)» и «умения обходить запреты и ограничения» – и то и другое отметила примерно только одна пятая из ответивших. Выходит, что не столько интуиции и опыту, сколько знанию законов теперь придается определяющая роль в обеспечении свободы.

Этот вывод выглядит своего рода парадоксом, поскольку далеко не все респонденты готовы проявлять законопослушание: согласившихся с утверждением « В России законы можно и нужно выполнять» оказалось не более 39 %. Кроме того, на вопрос о том, « какие ассоциации вызывает у Вас слово “закон” », только 3 из 13 позиций дали весомый результат. У одной пятой респондентов слово «закон» ассоциируется либо с « вынужденным ограничением » (22 %), либо с « гарантией от произвола » (20 %), тогда как у почти одной трети – с « пределом, который нельзя переходить под угрозой наказания » (31 %).

Для того чтобы разрешить этот парадокс, следует воспользоваться идеей о том, что компетенция не тождественна знанию того или иного правила, так как включает в себя и рецепт его применения . В качестве примера того, как нужно следовать норме, можно привести ассоциацию со словом «закон» в виде «предела, который нельзя переходить под угрозой наказания» .

Чаще всего эту ассоциацию использовали достаточно большие группы ответивших на вопрос о том, какие правила они считают « для себя недопустимым нарушать » (табл. 1).

Таблица 1

Разумеется, «законники», «моралисты», «семьянины» и «близкие друзья» выбрали и другие ассоциации со словом «закон», причем примерно в одинаковых пропорциях. Однако каковы бы ни были эти ассоциации, следование формальной норме, вероятно, сопряжено не с выполнением «добровольного обязательства» , а в первую очередь – с «ответственностью » и « обязанностью» . Хотя знанию законов теперь придается определяющая роль в обеспечении свободы, им следуют по рецепту неформального правила в поисках предела возможного или вероятного способа ее достижения. В подобных поисках многие респонденты едва ли замечают, что сталкиваются с очередным вариантом рассогласования между должным и сущим .