Владислав Столяров - Хрестоматия по социологии физической культуры и спорта. Часть 2

Спортивный результат не лишен социального смысла; он является важным средством самовыражения и средой самовоплощения культурного человека, который развивает то, что заложено в нем, выходя за рамки удовлетворения насущных потребностей существования. Философия поведения, ориентированного на результат, пока не сложилась, в зачаточном состоянии находится и философия спорта – в частности, философия спортивного результата. Спорт может дать богатый материал для развития философии поведения, ориентированного на результат и определяемого внутренней мотивацией (т. е. не зависящей от чужой воли), поведения в условиях соперничества, а также отчасти и поведения, направленного на решение тех или иных задач (Клафки), тем более, что современный кризис принципа результата (успеха), трактуется с позиций результата, определяемого чужой волей (фон Кроков). На примере спортивного результата можно показать, сколь большую радость удачи, сколь глубокое ощущение успеха и удовлетворение от самовыражения и самоутверждения, а также сколь эффективное социальное и культурное воздействие заключает в себе добровольная деятельность, результат которой не регламентирован чужой волей. Спортивную деятельность можно сравнивать с искусством и наукой. Математику удается доказать теорему из теории чисел, над которой билось не одно поколение его коллег; этой кульминации в своем роде соответствует мировой рекорд. Разработка и популяризация концепций сути и ценности спортивного результата – в частности, высшего результата – задача более важная, нежели спор с критиками спортивного результата или решение частных проблем спортивной науки. (…)

Раздел (с. 114–137) работы: Пономарчук В. А., Козлова В. С.Институт спорта (История и реалии). – Минск, 2002. Печатается с сокращениями.

(…) Многообразие изобразительных форм, доступность языка, эмоциональная сила воздействия, наглядность происходящего, когда все решается непосредственно на глазах зрителей и результат зачастую невозможно предугадать, определяют зрелищную ценность спорта. (…) Сопереживание, присущее наблюдению за спортивным состязанием, создает условия, при которых зритель не только сам становится как бы непосредственным его участником, но и вовлекается в процесс зрелищного общения. (…) При этом, с одной стороны, вследствие того, что страсти на спортивной арене разгораются «на самом деле» здесь, в отличие от системы, например, музыкального шоу – бизнеса, не требуется специального «подогрева» публики за счет использования шумовых и осветительных эффектов, сопровождения действия «подтанцовкой» и т. д. (…) эффект суггестии обеспечивается как бы сам по себе: ярко эмоционально окрашенные переживания одних мгновенно передаются другим, а потому спортивное зрелище создает предпосылки интеграции значительных масс людей. Но не меньшее значение, как показали последние годы, имеет здесь и фактор оппозиционности , ибо эмоциональность восприятия спортивного зрелища в отличие от других мероприятий системы шоу – бизнеса основывается не столько на искусственном «подогреве» публики, но на том, что в системе такого зрелища содержится как базовый момент фактор соревновательности, состязательности. Это определяет две особенности зрелищного общения в системе института спорта: повышенная эмоциональность восприятия вследствие отождествления зрителем себя с одной из команд или одним из спортсменов (фактор «мы») и наличия на арене и на трибунах как самих соперников, так и их сторонников (фактор «они»). А это уже создает условия для дезинтеграции и даже предпосылки противопоставленности уже не отдельных индивидов, но интегрированных в определенные общности масс. Особенно, если оппозиционность подогревается со стороны извне – спортивными менеджерами, журналистами или проводниками таких идей – лидерами фанов. А с этим мы встречаемся все чаще, ибо в системе спорта все чаще предпринимаются попытки использовать фактор «болельщика» для обеспечения победы. (…)

В результате анализа разных точек зрения на проблему влияния спортивного зрелища на агрессивность наблюдателя, Р. Н. Сингер склоняется к позиции Л. Берковица, который констатирует, что можно предположить, что наблюдение агрессии вызовет скорее враждебное поведение, чем снимет агрессивные наклонности. Причем такого эффекта, можно ожидать как у нормальных людей, так и у людей с эмоциональными расстройствами, ибо в отсутствии каких-либо сильных ограничителей агрессии люди будут, по – видимому, вести себя более враждебно, чем люди, не испытавшие подобного воздействия [Берковец, 2001, с. 253]. Для такой позиции имеются достаточные основания, поскольку есть немало объективных данных, свидетельствующих о том, что люди, которые наблюдают спортивные зрелища, включающие в себя сцены насилия, эмоционально возбуждаются и соответственно проявляют более выраженную тенденцию вести себя значительно агрессивнее и впоследствии. Близок к таким выводам и Дж. П. Скотт, подчеркивающий, что зрелищные виды спорта, и в частности те, которые предполагают агрессивность, жесткое единоборство и напряженное соперничество, скорее создают, нежели решают, проблему контроля агрессивности.

Менее обоснованной в этом плане выглядит позиция Б. Б. Монгилло, который утверждает, что спорт способствует сохранению психического здоровья и душевного равновесия, поскольку может дать выход природной агрессивности и стремлению к соперничеству, а потому уменьшает число правонарушений, преступлений и насилий. Или Ф. д'Элия, утверждающего, что соревновательный спорт дает нам возможность выражать агрессивные чувства, не причиняя кому-либо особого вреда, что спорт и игры в известной мере представляют собой как позитивные, так и негативные средства для обучения людей тому, как жить в мире и согласии, равно как и К. Лоренца считающего, что спорт «открывает клапан и дает выход подпирающей агрессивности и страстям индивидуума в общественно приемлемой дифференцированной форме» [Lorenz, 1963, S. 374]. Более того, именно такая форма сопереживания представляется спортивным менеджерам и адекватной, и привлекательной, а потому организаторы стремятся обеспечить соответствующее «зрелище» раз уж «зрителей привлекают на трибуны насильственные виды спорта, те, в которых есть возможность нанести сопернику повреждение» [Серебряков, 1976]. Достаточным контраргументом предыдущим высказываниям является тот факт, что рассерженные дети становятся более агрессивными, если им разрешают выражать свои чувства. При этом сама привычка проявлять агрессивность в таких случаях эффективно формируется в тех случаях, когда еще идет формирование личности [Сингер, 1980, с. 41–46]. Один из исследователей проблемы преступности в США А. Бандура в статье «Теория социального научения агрессии» прямо указывает, что любые формы агрессии требуют социального опыта определенного характера. Решающим же фактором оказывается наблюдение агрессивного поведения других людей и его последствий [см.: США…, 1982, с. 220–223]. (…)