Владислав Столяров - Хрестоматия по социологии физической культуры и спорта. Часть 2

Таким образом, в зрелищном спорте все более активно начинают эксплуатироваться возможности влияния на групповую психологию и сознательного формирования условий не только как бы спонтанного возникновения групп, зараженных «психологией толпы», но и групп, характеризующихся высокой устойчивостью, использования рассмотренных эффектов в целях манипуляции зрителями, сознательного нагнетания шовинизма, национализма и разжигания нездоровых эмоций во время международных соревнований. [3] Вспомним хотя бы лозунг «Убей коммуниста» во время Олимпийских игр 1984 года в Лос-Анжелесе, а также националистические эксцессы на стадионе Эйзель во время матча в Брюсселе за Кубок европейских чемпионатов по Футболу между английским «Ливерпулем» и итальянским «Ювентусом».

(…) Отношение к действительности молодого поколения, его социально-психологические выражения интересов реализуется прежде всего в сфере так называемой «молодежной субкультуры», характеризующейся негативным отношением к ценностям и установкам старших поколений, дисбалансом в процессах биологического и социального созревания, поисками динамичного общения в наиболее простых и не требующих значительных духовных и интеллектуальных усилий. Последнее как раз и получает свое воплощение в стремлении к зрелищной развлекательности в разных формах и сферах жизни социума. (…) Когда спорт превращается в шоу и тем самым в развлечение, то следует ожидать и возбуждение им у социально незрелых слоев потребителей спортивных зрелищ агрессии и превращение их в околоспортивную толпу с присущим толпе эмоциональным фоном. Иными словами, формы современного зрелища, в том числе и спортивного, превратившегося сегодня в своеобразную форму шоу – бизнеса, активно работают на стирание границ между непосредственными участниками спортивных состязаний в форме шоу и его аудиторией, вовлекая таковую в действие, значительно усиливая «эффект общения». Как следствие, в восприятии субъекта феномен спортивного зрелища разрушается как собственно феномен института спорта и эмоциональное возбуждение начинает превалировать над собственно содержанием спортивного действа. Понятно, что в таких условиях человек входит в состояние физиологического аффекта и теряет контроль над своими действиями. Вследствие этого вряд ли решение проблемы борьбы с насилием на стадионах можно связывать лишь с наведением порядка на трибунах силовыми репрессивными методами. Не менее, даже более важно обеспечить условия для ликвидации самой возможности перерастания развлечения в «репрессивную силу», ибо в случае уже сформировавшейся «репрессивной силы» сам факт противодействия ей неизбежно будет восприниматься как неоправданное и немотивированное насилие со стороны правоохранительных органов. (…)

Привлекательность спорта как чрезвычайно популярного зрелища определяется также тем, что он несет в себе, казалось бы, идею равных возможностей для соревнующихся сторон. (…) Правила спортивного соревнования более доступны для понимания вследствие простоты более четкой очерченности его правил, чем любой другой профессиональной деятельности, что обеспечивает ясность, конкретность и однозначность реалий спортивного соперничества. Таковые относительно доступны для оценки в аспекте влияния на результат в целом, что в свою очередь определяет легкость восприятия и глубину сопереживания и создает дополнительные возможности для зрительного общения, поддерживающего интерес к зрелищу. (…) Относительной легкости восприятия спортивного состязания и его трактовки способствует то, что современная спортивная деятельность представляет собой главным образом состязания в сфере двигательной активности: такого рода состязания более наглядны, зрелищны, доступны для понимания без специальной предварительной подготовки. Поэтому акт спортивного зрелища, имеющий основу в феномене двигательной деятельности и разворачивающейся по заранее известным правилам, обладает ярко выраженными потенциальными возможностями для того, чтобы зритель мог вживаться в спортсмена, ставить себя на его место, сопереживая ему. Вследствие этого при прочих равных условиях зрелищный спорт вызывает более глубокое сопереживание, чем интеллектуальное соперничество. Простота восприятия и трактовки правил важна и потому, что вследствие этих моментов спортивное зрелище мало теряет при его ретрансляции, которая незначительно сказывается на таких психологических аспектах как эффект присутствия, сила и устойчивость сопереживания. (…)

Но в этом не вся правда о причинах популярности зрелищного спорта: было бы ошибочным видеть в этом обстоятельстве решающую фактор его популярности. Кажущаяся легкость восприятия спортивного поединка при ближайшем рассмотрении оказывается во многом обусловленной не только тем, что перед нами двигательная деятельность, но и тем, что спорт – это концентрированное выражение наиболее знакомой зрителю жизненной ситуации.

Более того, спортивное соревнование открывает перспективы мысленной и эмоциональной доработки, данного ему в зрелищном акте: спортивные игры как совершеннейший вид искусства, отмечал С. Эйзенштейн, всецело втягивает зрителя в роль творца, в участника [Эйзенштейн, 1964, с. 41]. Иными словами, спортивное зрелище всегда предполагает творческое соучастие зрителя и даже определенное его соавторство в фактическом содержании состязания. (…) Разумеется такая доработка всегда является феноменом зрелищного акта, но для спортивного зрелища в большинстве случаев характерна значительно большая подготовленность к его восприятию, чем, например, в театральной сфере. Этот факт четко зафиксирован Б. Брехтом: «… ни театр, ни публика не имеют представления о том, что же здесь должно происходить. Во дворцах спорта люди, покупая билет, точно знают, что им будет показано, когда они занимают места, там происходит то, чего они и ждали» [Брехт, 1965, с. 7].

Вывод Б. Брехта, правда, не касается такого типа восприятия спортивного зрелища как, говоря словами Ю. Н. Давыдова, «социально – престижный», предполагающий одобрение или неодобрение сведениям о «социальной ценности» участников зрелищного акта [Давыдов, 1968, с. 23]. В этом случае позитивное и даже восторженное отношение к спортсмену или команде экстра-класса проявляется не в силу понимания или любви к данному виду спорта, но прежде всего потому, что перед ним «звезда» с соответствующими социальными атрибутами – престиж, доходы и т. д. Подчеркнем, что в целом идолопоклонство по сути дела присуще «массовой культуре» и, значит, тому, что происходит вокруг института спорта. (…)