Майкл Камински - Тайная история Звздных войн: Искусство создания современного эпоса

Ещё одно творение Джека Кирби — доктор Дум, один из самых знаковых злодеев из популярной серии «Фантастическая четвёрка». Некогда он был блестящим учёным и дружил с главой Фантастической четвёрки, но со временем начал всё сильнее завидовать своему коллеге. После несчастного случая в лаборатории у него остались жуткие шрамы — и так появился доктор Дум, заклятый враг Четвёрки, навек закованный в громоздкий железный доспех с развевающимся плащом. На Дарта Вейдера он похож не только обликом, но и историей. Можно решить, что это совпадение, поскольку в литературе персонажи в масках часто носят их именно затем, чтобы скрыть уродство — такой сюжет встречается ещё в «Призраке оперы» Гастона Леру (1909). Впрочем, доктор Дум настолько известен в мире комиксов, что сходство вполне могло быть намеренным. Говорят, что сам Лукас признавал заимствование, но таких цитат мне найти не удалось. Впервые доктор Дум появился в 1962 году, а широкую известность обрёл как раз в середине 70-х.

В приведённой выше цитате Маккуорри говорил, что Джордж знакомил его с бульварной фантастикой 1930-х. Именно там кроется последний источник вдохновения для образа Вейдера — «Молния» из «Лихих морпехов». Этот двенадцатисерийный фильм 1939 года был одним из самых дешёвых сериалов студии «Репаблик» и запомнился прежде всего благодаря на редкость внушительному злодею. Выглядел Молния устрашающе — он расхаживал в развевающемся плаще, в глянцевых чёрных сапогах и перчатках. Лицо его целиком закрывал глухой чёрный шлем, а сам он был с ног до головы затянут в чёрную кожу. Незабываемым был не только облик злодея — действовал Молния не менее грозно. В первой же серии протагонист обнаруживал, что некая загадочная сила перебила весь его взвод — даже мухи мёртвыми валялись на земле. Молния в одиночку побеждал целые армии и обладал огромным арсеналом, но главным его оружием были разряды молний, которые антагонист извергал из рук — поэтому он и носил такое имя. Когда злодей не охотился на морпехов, то рыскал по небесам в своей летающей крепости под названием «Крыло». Крепость пилотировали его приспешники в белых антирадиационных костюмах, а сам Молния, сжав кулаки, прохаживался по палубам.

Можно возразить, что Джордж не пытался сознательно скопировать этих трёх персонажей — возможно, когда он давал Маккуорри указания по облику Вейдера, в его голове просто всплывал перечень злодеев, который он составил за тридцать лет просмотра таких материалов. С другой стороны, мы знаем, что в качестве прототипов Лукас показывал Маккуорри вырезки из бульварной литературы 1930-х [218] Star Wars Insider, issue 50, Juiy/August 2000, p. 63 и комиксы, а сам на удивление хорошо был знаком с современным положением дел в комикс-индустрии [219] О том, что Лукас приносил Маккуорри комиксы, упоминает Поллок (Pollock, р. 149). Джордж рассуждал о современных комиксах в многочисленных интервью сразу после премьеры «Звёздных войн» — особенно он восхищался работами Мёбиуса и Дрюлье, иллюстраторов журнала «Heavy Metai» (напр., Arnoid, р. 222). Вероятно, именно Мёбиус, Дрюлье и «Heavy Metai» (исходно выходивший во Франции под названием «Metai Huriant») подали Лукасу идею изобразить потрёпанную «б/у-вселенную». На потрясающих иллюстрациях из этого журнала фантастические и фэнтезийные миры изображались буднично, словно их уже давно обжили: копоть, ветхая одежда, шероховатые поверхности, ржавый металл... Оттуда же черпал вдохновение Ридли Скотт, когда выбрал для «Чужого» и «Бегущего по лезвию» похожее художественное решение. — это скорее говорит о том, что сходство было намеренным.

Лукас по-прежнему демонстрировал друзьям новые черновики, собирая комментарии и замечания, а раз в пару недель летал в Лос-Анджелес и показывал сценарий чете Хайков. «Мы говорили: „Джордж, этот персонаж не работает", вспоминает Уиллард Хайк, — а он бормотал „ага...“, ставил пометку и летел домой» [220] Baxter, р. 158 .

Фрэнсис Коппола тоже читал ранние черновики и делился своим мнением. В 1974 году Лукас рассказывал:

[Мы с Фрэнсисом] так или иначе сотрудничаем. Мы проглядываем друг у друга сценарии, смотрим на кастинг, потом на отснятый материал, на черновой и чистовой монтаж — и даём советы. Нам легко обкатывать друг на друге свои идеи, потому что мы совершенно разные. Мне легче даётся монтаж и визуальная часть, а ему сценарии и работа с актёрами. Так что мы дополняем друг друга — и доверяем чужому мнению. В половине случаев он говорит, что я облажался, а в остальное время я доказываю, что лажает он. Это не диалог с продюсером, который настаивает, что ты обя-зан что-то сделать. Фрэнсис заявит: «Вырежи эту сцену, она совсем не работает». Я, например, отвечу: «Да ты с ума сошёл. Это моя любимая сцена. Я её обожаю». А он пожмёт плечами: «Ладно, мне-то что? Всё равно ты идиот». Вообще он зовёт меня вонючим сопляком. Говорит «Ты вонючий сопляк, делай как хочешь». И я с ним так же разговариваю. Получается отлично, потому что всегда надо на ком-то проверять идеи. А так получаешь ценный совет от эксперта. [221] “George Lucas: The Stinky Kid Hits The Big Time” by Stephen Farber, Film Quarterly, voi. 27, no. 3, Spring 1974

В этом черновике уже окончательно оформилась структура сюжета, но персонажи у Лукаса получались ходульными, диалоги — напыщенными и неубедительными, а история местами оставалась слишком невнятной. «Насколько я помню, у Джорджа был готовый сценарий к „Звёздным войнам“, который мне вполне нравился, — рассказывал Коппола, — но потом он всё выкинул и начал заново с двух роботов в пустыне». [222] Rinzier, Making of Star Wars, p. 31

«Сначала [сценарий] был ужасный, — вспоминал Хэл Барвуд в „Создании „Звёздных войн“. — В нём вообще сложно было разглядеть фильм. Там были Эр-два и Трипио, но у нас не укладывалась в голове идея золотого робота и этой пивной банки. Мы не могли взять в толк, к чему это. Но Джордж не сдавался — он работал, работал и работал». [223] Rinzier, Making of Star Wars, p. 31

Следующие черновики — третий и четвёртый — нужны были в основном для того, чтобы привести запутанную историю, сложившуюся во втором сценарии, к более понятному для зрителей виду. Гэри Куртц заявлял, что именно по его совету Сила в третьем черновике стала подаваться чуть проще и приобрела мистический оттенок. В «Мифотворце» он утверждал:

Все, кто читал эти наброски... недоумевали: «Куда тебя занесло? Это же полная белиберда»... В университете я в числе прочего проходил сравнительное религиоведение... Ещё я изучал буддийские и индуистские секты, дзен и тибетский буддизм, а также верования индейцев, ритуалы шаманов и так далее. Я откопал целую гору своих старых книг, и мы всё это обсудили. [224] Baxter, p. 165