Сергей Анашкин - О фильмах дальней и ближней Азии. Разборы, портреты, интервью
- Название:О фильмах дальней и ближней Азии. Разборы, портреты, интервью
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Литагент НЛО
- Год:2015
- ISBN:978-5-4448-0410-0
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Ваша оценка:
Сергей Анашкин - О фильмах дальней и ближней Азии. Разборы, портреты, интервью краткое содержание
О фильмах дальней и ближней Азии. Разборы, портреты, интервью - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Явление Лео – не единственное камео. В кадре – в качестве приглашенной звезды, без особой фабульной необходимости – возникают Жанна Моро и Натали Бай. Заметная роль продюсера-француженки, которая курирует проект тайваньского режиссера, отдана госпоже Ардан. Даму тоже зовут Фанни. Для полноты оммажа в команде знаковых женщин Трюффо недостает разве что Катрин Денёв и Изабель Аджани. Возможно, они тоже получали предложение принять участие в съемках «Лица». Но отвергли его по каким-то причинам.
Кадр из фильма «Лицо»
Визуальным рефреном картины становятся витрины, окна и зеркала. Известно, что фильм был сделан при участии Лувра, руководство которого провозгласило новый курс – на сближение классических и актуальных искусств. Не потому ли Цай решил взглянуть на своих фигурантов, как на объект экспонирования? Камера частенько наблюдает за персонажами, находящимися в помещении, снаружи, из-за стекла. Через витрины кафе или окна квартиры. Возникает цепочка пространственных уподоблений – застеколье: музейная витрина, аквариум, видимый мир за плоскостью монитора.
Стилеобразующим приемом Цай Минляна считается его пристрастие к статичным планам, к «живым картинам». Режиссер начинал карьеру на телевидении, в конце 80-х. Тогдашняя технология студийных съемок ограничивала движение камеры. Цай воспринял этот способ работы с пространством и перенес в большое кино. Со временем его фильмы становились все более условными. В «Капризном облаке» постановщик обратился к эстетике пантомимы. Или немых этюдов – актерского тренинга из учебной программы театральных школ. Сценки с гэгами – в духе ранних комических – даны режиссером в реальном времени, без явных монтажных склеек. Нынешний Цай Минлян дрейфует от пантомимы к перформансу. Многие эпизоды «Лица» почти неотличимы от галерейного видео, от хроники акций современных художников. Его фирменный замедленный ритм обретает вязкую монотонность.
Летиция Каста – в образе безымянной топ-дивы – изнывая от одиночества, то и дело затевает манипуляции с окнами и зеркалами. Старательно, неторопливо (при помощи клейкой ленты или полосок черной бумаги) она заклеивает поверхность стекла. Перекрывает доступ внешнему источнику света. Нивелирует потенциальный носитель (агент) изображения, превращая плоскость в самодостаточный черный квадрат. Интерьер становится абстрактным пространством. Содержимым темной комнаты, недрами камеры-обскуры, нутром кинозала. Местом, где материализуются фантазмы и фантомы. Возникает мотив вытеснения реального воображаемым. Воспроизводства фантазий и призраков. В чем, собственно, и заключается сущность кино. Любопытно, что героем сексуальных мечтаний натурщицы-примы Цай Минлян делает Чен Чаожуна, брутального антипода Ли Каншена, звезду своих ранних лент. К этому маскулинному типу – «стопроцентному мужику» – испытывал нешуточное влечение застенчивый юноша Сяо Кан. Исподволь, будто ненароком, возникает эффект переклички зеркал. В томлениях героини Летиции Касты можно увидеть перенос вожделений центрального персонажа «Лица». Напомню, что Сяо Кан экранизирует пьесу Уайльда о неразделенной любви, драму, в которой пульсируют токи декадентского мазохизма. Саломея жаждет плотской близости с Иоканааном. Суровый пророк отвергает ее, отклоняет все домогательства. И мысли, и тело мученик отдает божеству, а не одержимой сексом земной красавице.
Кадр из фильма «Лицо»
В предыдущих картинах Цай Минлян не раз обращался к наследию поп-культуры (50 – 60-х годов). Девушки в мюзик-холльных нарядах выводили мелодии полузабытых гонконгских хитов. Пели и двигались под раритетные записи. Задача анимировать старые шлягеры в фильме «Лицо» возложена автором на Летицию Касту. Забавно следить за тем, как самозабвенно европейская знаменитость воспроизводит прононс непонятной ей речи. Забота – не разминуться с чужой фонограммой. А вот испанскую песню «Год любви» («Un año de amor», из «Высоких каблуков» Педро Альмадовара) актриса, видимо, записала сама. Отсылка к мифологии этого режиссера, скорее всего, не случайна. Цай Минлян отправляет сигнал европейскому зрителю – ищет контакта через понятные ассоциации. Приоткрывает прием: правила игр с поколенческой ностальгией. Ретро-гламур – выражение недостижимого шика. Отзвук тоски по допубертатным воспоминаниям. По духу и стилю «эпохи невинности», ушедшей в небытие. По чистому развлечению, искусству простых коллизий, ярких страстей и очевидных чувств.
Фильтр ретро-гламура определяет мировосприятие многих представителей сексуальных меньшинств. Если не принимать это в расчет, – не понять расстановку идолов и икон в субкультурной божнице. Летиции Касте приходится изображать не конкретную даму, а символ-фантом, квинтэссенцию женской сути. Прекрасна, изысканна и недоступна: ее побуждения невозможно понять.
Если вспомнить перипетии судьбы Сяо Кана, нетрудно обнаружить очевидную закономерность. Герой обречен на неприкаянность. На протяжении нескольких лент («Дыра» – «Капризное облако» – «Я не хочу спать в одиночку») он пробует завести отношения с представительницами противоположного пола. Но попытки упорядочить личную жизнь обречены на конфуз. В союзе с женщинами Сяо Кан не находит сексуальной гармонии. И снова остается один. Реальные девушки не тождественны глянцевому фетишу. Спасение – в мимолетных связях с мужчинами. Отыскать себе постоянного парня Сяо Кану почему-то не приходит на ум. Застенчив и нерешителен. А может, подобная мысль противна его пацанским предубеждениям. В «Лице» Цай Минлян цитирует сам себя. Сяо Кан неторопливо фланирует по темным аллеям парижского парка. Долгий проход, сомнамбулический ритм движения. Так же – в фильме «Прощай, “Пристанище дракона”» – блуждал по лабиринтам старого кинотеатра одинокий японский турист. И тот, и другой – наудачу – ищут в чужой стране анонимных контактов для сексуальной разрядки. Только вот случайные встречи и скоротечный оргазм не приносят страждущим ни катарсиса, ни покоя.
Цай Минлян вводит в свое кино множество автореминисценций. В кадре снова вода – любимая стихия постановщика. Хлещет диким фонтаном из крана, который Сяо Кан тщетно пытается починить. Утекает неспешной рекой по подземному водоотводу. Там, в полутьме, снимется сцена свидания Саломеи с ее неприступным возлюбленным. Вода – один из первоэлементов, одна из первооснов китайской картины мира. Она ассоциируется с женским началом, с натурфилософской категорией инь. Отсюда и эротические подтексты. (В западной популярной психологии Н2О принято соотносить с бессознательным.) Порнографы Поднебесной, создавая возбуждающие картинки, не чуждались изображения водных игр. Не река – так лохань, не пикник у ручья – так соитие в лодке. Цай Минлян, несомненно, знает об этой традиции: вода перетекает из фильма в фильм. Название одной из самых известных его лент – «Капризное облако» – отсылает к старинному эвфемизму. Тайбэй в той картине страдал от засухи, герои – от невозможности гармоничной плотской любви. Сближение смысловых рядов не случайно. Половой акт в китайской классической литературе принято именовать образно: иносказанием «облака и дождь».
Шрифт:
Интервал:
Закладка: