Тим Пауэрс - Последняя ставка

– По описанию похоже на электролиз, – сказал Мавранос. Он смотрел в свой стакан с пивом, и Крейн подумал, что он каким-то образом должен быть прямо причастен к смерти сводного брата Нарди и поэтому не хочет смотреть ей в глаза. – Ты, Диана, разделила H 2и O. Помнится, старина Оззи говорил, что вода в озере Мид укрощена; может быть, ты освободила ее.

– Да, – просто ответила Диана. – С помощью всех вас. Вода бурлила все время, пока я в ней находилась, и я могла… чувствовать, или слышать, или видеть, ощущать все ее пространство. Я чувствовала, как на севере от меня вращался плавучий дом, и чувствовала сотрясение плотины.

Нарди покончила со своим пивом и помахала пустым стаканом бармену.

– Так все же, – непринужденным тоном сказала она Мавраносу, – ты убил моего братца?

Мавранос быстро поставил свой стакан – Крейн подумал, что он сделал это потому, что боялся раздавить стекло в кулаке, – и кивнул с закрытыми глазами.

– Да, – сказал он. – Я… я сбросил его с наружной стороны плотины. И Снейхивера тоже… я убил их обоих.

Крейн уже смотрел на Нарди и заметил, что ее глаза на мгновение широко раскрылись, и рот скривился, как от плача. Впрочем, она тут же изобразила вымученную улыбку и похлопала Мавраноса по тыльной стороне отмеченной многочисленными шрамами ладони.

– Каждый из нас в ходе этой истории кого-то убил, – сказала она чуть осипшим голосом. – Неужели ты рассчитывал оказаться особенным?

Крейн понял, что она права: он сам убил Вона Трамбилла; Нарди – распорядительницу публичного дома около Тонопы, Диана, по всей видимости, – Ала Фьюно. А теперь и Мавранос точно так же утратил частицу себя.

– Доктор, мой глаз ! – негромко пропел Крейн, чуть перефразировав слова известной песенки, и, отодвинув кресло, поднялся. – Мне нужно промыть глазницу.

Мавранос тоже неловко встал из-за стола.

– А я позвоню Венди, – сказал он. – Завтра домой?

– Ты, пожалуй, успеешь к ланчу, – ответил Крейн.

Нарди протянула руку и притронулась к рукаву фланелевой ковбойки Мавраноса.

– Арки, – сказала она, – если бы не ты, мне пришлось бы сделать это самой. И мне от этого было бы отнюдь не хуже, чем тебе сейчас. Спасибо.

Мавранос кивнул и похлопал ее по руке, так и не посмотрев на нее.

– Спасибо тебе за заботу, Нарди, – угрюмо сказал он, – но меня за это не благодари .

Они с Крейном направились – один в уборную, другой к телефонам, а Нарди и Диана остались молча потягивать свои столь несхожие напитки.

До рассвета оставалось недолго, и над горами, перед ними, уже просветлело, но за задними стеклами трясущегося и гремящего на ходу пикапа небо все еще оставалось темно-лиловым.

Нарди сидела на переднем сиденье рядом с Мавраносом, Диана с сыном Оливером – на заднем, а Крейн, снова облачившийся в джинсы и рубашку с длинными рукавами и обувшийся в разношенные «адидасы» полулежал в грузовом отсеке среди разбросанных книг, пустых пивных банок и разрозненных наборов инструментов. Глаз у него болел. В грузовике стоял такой дух, будто Мавранос ездил на много раз использованном кулинарном жире.

Оливер сидел, прижавшись к матери. После того как дом взорвался прямо у него на глазах, и мальчик решил, что она погибла там, Диана несколько раз говорила с ним по телефону, но, похоже, он так и не поверил до конца, что она жива, до тех пор, пока она не обняла его во дворе дома Хелен Салли вчера вечером, но даже и теперь он все время проверял, рядом ли она.

Мавранос свернул с 93-го шоссе налево, на неширокую Лейк-шор-роуд и проехал мимо здания «Визитор-сентр», где до сих пор не светилось ни одно окно.

Он закурил, и Нарди опустила стекло в окне. Утренний воздух был прохладным и свежим.

– Может быть, он просто заберет карты и свалит куда-нибудь? – почти с надеждой сказал Мавранос.

– Нет, – ответила Нарди. – Чтобы забрать тела, то есть, фактически, несколько раз родить самого себя, ему необходима символическая мать, а в этом качестве выступает озеро. Он останется на своей лодке.

– Сомневаюсь, что озеро все еще остается символом, – сказал Мавранос.

Крейн пожал плечами; его пугало предстоящее противостояние с отцом. Он ощущал тяжесть Ломбардской Нулевой колоды, лежащей во внутреннем кармане джинсовой куртки «Ливайс».

Диана повернулась на сиденье и взглянула на него.

– Как твой глаз? – негромко спросила она.

– Ничуть не лучше, чем окажется через час, когда я доберусь до больницы. – Он не стал говорить ей, что вчера, заливая физраствор в глазницу, ощутил там какое-то болезненное утолщение, вроде опухоли.

Он стиснул себя за локти, чтобы перестать трястись. Диана выглядела сейчас двадцатилетней и почти нечеловечески красивой; белокурые волосы окаймляли плавно очерченный подбородок и шею. Было бы ужасно завоевать ее и тут же услышать смертный приговор от врача. Впервые он подумал, что понимает чувства, которые Мавранос испытывал на протяжении последних нескольких месяцев.

– Я вижу озеро, – мягко произнес Оливер, указывая вперед.

Мавранос остановил машину на стоянке круглосуточного ресторана «Денниз» рядом с пристанью, и все выбрались наружу, размять ноги и потянуться в прохладном предутреннем воздухе.

– Нарди, Диана и Оливер пусть подождут нас в ресторане, а мы со Скоттом прогуляемся на лодку, – вполголоса сказал Мавранос. Обойдя машину, он отпер заднюю дверцу и опустил ее; резкие щелчки раздвижных опор раскатились по безлюдной стоянке. – Если мы не вернемся… сколько времени ты кладешь на все это?

Крейн пожал плечами и снова поежился.

– Час.

– Пусть будет полтора, – сказал Мавранос. – Если мы не вернемся за это время – просто уезжайте. Оставьте нам записку в «Сёркус-сёркус», у портье. – Он обвел взглядом стоянку. – А если вернется один Крейн…

– Вызывайте полицию или что-то в этом роде, – без выражения закончил Крейн и потрогал все еще кровоточивший бок. – Не исключено, что отцу все же удастся завладеть моим телом, и в таком случае это будет он, а не я.

– И вот еще что, Оливер, – сурово добавил Мавранос, – чтобы никаких звонков «по приколу», договорились?

Оливер сжал губы, покачал головой и что-то пробормотал.

Мавранос наклонился к нему.

– Что?

Нарди пожала плечами и повернулась к нему.