Тим Пауэрс - Последняя ставка

– Да, не повезло, – посочувствовал Леону кто-то из игроков.

Леон поморщился и пожал плечами.

– Вы выиграли, – сказал он Крейну. – Даже и не знаю, когда же я усвою, насколько это рискованный ход.

– Благодарю, – хрипло ответил Крейн.

– Деньги достались вам, – сказал Леон.

Крейн подумал об Оззи и холодно взглянул в открытый глаз Леона.

– Похоже на то.

– Вы продали «руку». Я купил ее. Я ее присвоил .

– Не сомневайтесь, все ваше.

Крейн подгреб стопку купюр под свой отставленный локоть, оставив сотню на столе как свое анте на следующий кон.

У него получилось.

Он продал Леону «руку», которую Доктор Протечка «зачал» во время шуточной игры в «Присвоение» возле мусорного бака позади винного магазина в среду.

Крейн не имел представления о том, что случится дальше. Эта схема могла не сработать, и в этом случае он завтра лишится своего тела, но он сделал все, что мог.

– Ваши двести.

Крейн посмотрел из-под ладони с обгрызенными ногтями. Леон обращался к нему.

– О, – сказал Крейн. – Простите. – Он вынул из своей кучи денег четыре сотни и бросил их в банк. – Пусть будет четыре.

– Вы даже не посмотрели на свои закрытые карты, – недовольно буркнул Ньют. – Повышаете вслепую?

– Повышаю вслепую, – согласился Крейн.

Под вечер в пятницу улицы близ пристани заполнили автодома с кучами всякого барахла на багажниках крыш, а загорелые молодые люди в чисто символических купальниках толпились на тротуарах, пили пиво из запотевших банок или катались на скутерах в дыму между едва ползущими полосами движения.

Пасхальные каникулы, думал Крейн. Он медленно брел по улице, держа туфли с высокими каблуками под мышкой и чувствуя, как горячий асфальт раздирает нейлоновые чулки. Все мы можем устроить себе пасхальные каникулы.

– Эгей, Пого! – донесся до него возглас сквозь разноголосый гомон автомобильных гудков, смеха и разговоров.

Крейн с усталой улыбкой повернулся и поднес ко лбу ладонь козырьком, от солнца.

Арки Мавранос шагал к нему своей прежней расхлябанной походкой и, несмотря на бледность, выглядел торжественно-счастливым.

– Ты нынче похож на самый натуральный шмат старого говна, – вполголоса сказал Мавранос, подойдя к Крейну. Они направились в сторону «Лейквью-лодж», причем Мавранос демонстративно держался в ярде-двух от Крейна и пропускал встречных прохожих между ним и со- бой.

– У тебя получилось, – сказал Мавранос.

– Продал ему «руку», – подтвердил Крейн, – а он купил и заплатил.

– Отлично.

– А как прошло у тебя? – спросил Крейн, дождавшись момента, когда они оказались одни на залитом солнцем переходе.

– Они оба мертвы, – совсем тихо ответил Мавранос. – И Снейхивер, и Поге. Поге не удалось замутить ту пакость, которую он затеял. Я… расскажу тебе, всем вам расскажу… только позже. – Он кашлянул и сплюнул. – Может быть, даже не сегодня, ладно?

Было ясно, случившееся дорого обошлось Мавраносу.

– Ладно, Арки. – Он протянул руку и пожал локоть Мавраноса.

Мавранос отшатнулся.

– Только без этих «голубых» штучек.

– Серьезно, Арки, спасибо тебе.

– Не… благодари меня. – Мавранос размотал все еще висевший у него на шее платок и швырнул его в клумбу, мимо которой они проходили. – Магия Поге была связана с… со случайностью, с беспорядком, с хаосом – и когда он… умер, плотина вернулась к порядку. Это был фазовый переход, вроде того, который заставил бы москитов Уинфри петь хорал из бетховенской Девятой симфонии, одновременно исполняя балет Басби Беркли.

Крейн, моргая, уставился на друга и понял, что слишком устал для того, чтобы понимать его речи.

– Ты хочешь сказать, что полагаешь?..

Мавранос прикоснулся к опухоли под ухом.

– Клянусь, она уже уменьшилась, определенно меньше, чем была, когда я ехал сюда.

Крейн расхохотался, снова заморгал, теперь уже быстро, и принялся трясти руку Мавраноса.

– Старина, это же роскошно! Я и сказать не могу…

И они обнялись прямо посреди тротуара, и Мавранос даже не обращал внимания на смех и улюлюканье.

Так, обнимая друг друга за плечи, запыхавшиеся, они ввалились в двери «Лейквью лодж» и, миновав вестибюль, поспешили в темный бар.

Диана и Нарди вскочили из-за стола, за которым дожидались, и, хоть и прихрамывая и морщась от боли, как будто перенапрягли мышцы тренировками, они со смехом кинулись обнимать Крейна и Мавраноса.

Они снова уселись за столик, и Мавранос заказал «курз» – а потом потребовал еще одно, для Нарди. Крейн и Диана заказали содовую.

– Ты продал ему карты, – сказала Диана Крейну, когда официантка направилась к бару.

– Да, в конце концов удалось. – Крейн провел ладонями по лицу, совершенно не думая о том, что случится с его косметикой. Правая глазница горела. – И, думаю, у меня начинается арахноидит.

– Арахноидит… – протянул Мавранос, будто пробуя слово на вкус. – Пауки?.. Что-то от Паука Джо?

– Воспаление паутинной оболочки. Это часть мозга, – объяснил Крейн, не отнимая ладоней от лица. – Бывает при менингите. Незрячая глазница у меня… огнем горит. – Он опустил руки и откинулся на спинку кресла. – У меня в сумке есть и физраствор, и резиновая груша. Сейчас обменяемся новостями, и я пойду в сортир и промою глазницу.

Диана схватила его за плечо.

– Нет, – решительно сказала она, – ты сейчас пойдешь к врачу, сумасшедший. Боже мой, менингит! Я собираюсь сейчас же поехать в Сёрчлайт и забрать, наконец, бедняжку Оливера. И завезу тебя в больницу…

– Завтра, – перебил он. – Завтра я пойду к врачу. На рассвете мне нужно быть здесь, на озере. Наверняка, отец с рассветом захочет начать присваивать тела, и я должен видеть, чем все закончится. И еще, я хочу обезвредить и похоронить две колоды, если удастся, если… он сядет на отравленный кубик. – Он посмотрел на нее и моргнул здоровым глазом. – Завтра, – повторил он. – Не раньше.

Тут принесли напитки, и Крейн отхлебнул большой глоток холодной, но не утолявшей его жажды газировки. Потом выдохнул.

– Итак, – спросил он, – удалось ли вам, леди, искупаться?

Диана отпустила плечо Крейна и откинулась на спинку, продолжая хмуриться.

Нарди разом выпила треть своего пива.

– В конце концов удалось, – сказала она, передернув плечами.

И описала призрачные статуи, пытавшиеся преградить им путь к воде, и как они с Дианой сражались с ними, и как они, в конце концов, отогнали их, буквальным образом съев фишку из «Мулен Руж», символизировавшую инь и ян.

Мавранос вытер пену с усов и криво улыбнулся Крейну.

– Да, дикий способ жертвоприношения.

Нарди взяла у Дианы стакан с газировкой.

– А потом, когда мы, в конце концов, достигли-таки озера, – негромко продолжила она, – пока мы не добрались до места, где можно было окунуться с головой, вода вокруг ног Дианы кипела – вот так! – Она крутанула стакан, и вверх с шипением устремились мириады пузырьков. – И на секунду, пока ветер не задул – пусть это и было плохо видно в солнечном свете, – у нее из-под ног поднялось пламя!