Андрей Посняков - Семейное дело

«Почему же навы не исследовали усадьбу?»

«Они исследовали, — пожал плечами старик. — Приехали сразу после гибели фаты, но ничего не нашли. И решили, что моя история — выдумка».

«А на самом деле?»

«Я много говорил с Юлией, — усмехнулся Раджит, откидываясь на подушки. — Я не мог понять, почему молодая фата отвергла блестящие перспективы в Зелёном Доме и уехала в озёрскую глушь… Она действительно любила мужа, этого чела… Но кроме того она надеялась совершить историческое открытие. И это ей почти удалось».

«Почти?»

«Фата стояла на пороге. И тот, кто заполучит её записи, — откроет дверь в будущее».

«Вы верите…»

«В любом случае, сынок, в тайнике Юлии хранятся все сокровища графского рода, — продолжил старик. — Золото, серебро, камни и украшения… Перед революцией фата продала земли, сняла со счетов деньги и обратила бумагу в настоящие ценности. Так что куш хорош и без тетрадок… — Раджит закашлялся. — Я просто хочу, чтобы кто-то продолжил… — Сулир подал старику воды. — Спасибо. — Глоток. — Я обнюхал всё поместье и могу с уверенностью сказать, что если тайник есть, то обнаружить его можно, лишь перекопав территорию вдоль и поперёк…»

Старый Раджит умер через два дня после того разговора. Умер, оставив Сулиру более чем приличное состояние и толстую папку с доскональным отчётом по всем исследованиям усадьбы. Состояние архитектор охотно принял, а вот в историю клада и бесценных тетрадок и верил, и не верил. Навёл справки: действительно, была такая фата Юлия. В самом деле исследовала метаморфов. Да, за её дневники положена награда. Да, их не нашли. Но и не искали особо…

В общем, Сулир о данном дядюшке слове помнил, однако исполнять его не спешил. Делами озёрскими интересовался, но с ленцой, по обязанности, и лишь информация о том, что семейство Чикильдеевых собирается устроить в усадьбе крупный курорт, заставила архитектора действовать.

Он помнил твёрдую убеждённость Раджита: «…обнаружить его можно, лишь перекопав территорию вдоль и поперёк…» И раз уж выпала такая удача, решил воспользоваться моментом.

Выиграть конкурс для Сулира не составило никакого труда — его мастерская была самой титулованной из тех, что подали заявку. Гонорар архитектор указал меньше обыкновенного и вскоре уже пожимал руки Андрею и Анисиму, обещая сделать «настоящую жемчужину». Слово сдержал — проект был выполнен на высочайшем уровне, — и теперь он лично контролировал земляные работы на территории — самые для него интересные.

— Та-ак… Северный сектор можно исключить… — пробормотал Сулир, разглядывая обновлённую схему строительной площадки. — Если тайник остался здесь, то я съем свой бумажник… — И тут же поправился: — Пустой, разумеется, пустой…

Потому что ни один здравомыслящий шас не станет есть деньги.

Земляные работы в Северном секторе были в разгаре, сегодня экскаваторы раскопали последние траншеи, и не осталось ни одной площадки, на которой мог бы уместиться схрон. Примерно пятую часть территории можно считать исследованной.

«Прораб обещал управиться до ноября. — Сулир улыбнулся. — Что ж, осталось недолго. А после поручу „авторский надзор“ третьему помощнику пятого чертёжника и займусь настоящим делом…»

Данное дяде слово будет исполнено, и даже Спящий — если когда-нибудь проснётся, разумеется, — не сможет придраться к архитектору.

А несколько месяцев в провинции скоро забудутся, как страшный сон…

Довольный Сулир набрал на гостиничном телефоне номер круглосуточного обслуживания, заказал лёгкий ужин — он давно, ещё в нищей юности, привык есть по ночам, сидя над проектами, — и широко улыбнулся знакомой уже официантке:

— Как ваше колено, Зинаида Аркадьевна?

— Ещё побаливает, — вздохнула женщина. — Но ваша мазь — чудо.

— Не моя, а моей бабушки, — поднял указательный палец шас.

— Дай Бог ей здоровья.

Бабушка Сулира, разумеется, давным-давно упокоилась, а мучившейся с суставом женщине архитектор подбросил продукцию эрлийцев — лучших на Земле врачей, — мелкое нарушение режима секретности Кодексом не осуждалось, зато помогало наладить отношения с кем угодно.

— Слышали сирены под окнами, Сулейман Израилович?

— Слышал, — подтвердил шас, с нежностью разглядывая поджаристую свиную котлету. — Удивился ещё…

— Убийство у нас случилось, — трагическим шёпотом сообщила официантка.

— Да вы что? — Архитектор перестал улыбаться. — Здесь?!

Мелкий осенний дождик заморосил в тот самый момент, когда Ройкин добрался до места преступления — до тупика, шедшего вдоль северной ограды музея. Заморосил, противный, создавая на лице влажную маску и превратив извлечённую из пачки сигарету в размякшую палочку непрезентабельного вида и непригодной к использованию сути. Заморосил, будто не мог пойти чуть позже.

— Что случилось?

— Пока непонятно, — негромко ответил патрульный по фамилии Коврижкин. До приезда опера именно он командовал на месте. — То ли несчастный случай, то ли…

— То ли убийство? — уныло осведомился Дима. Расследовать криминальный труп ему категорически не хотелось.

— Или так, — кивнул патрульный. — Эксперты колдуют.

— Лучше б они наколдовали, чтобы труп в соседний район перелетел.

— Или чтобы дождь прекратился.

— Или так.

Полицейские посмотрели друг на друга, но не улыбнулись, промолчали, и Дима прошёл к самому концу тупика, где на острых прутьях металлической решётки местного музея всё ещё висело тело плохо одетого мужчины.

— Бомж?

— Коряга.

— Помню… Корягин Вячеслав… — Отчество у Ройкина не всплыло. — Шестидесяти ему ещё не было.

— Пятьдесят восемь, — уточнил патрульный.

— Время смерти?

— Два — два с половиной часа.

— То есть около одиннадцати вечера, — прикинул опер.

— Ага.

— Местечко здесь глухое, жилых домов нет… Висит Коряга в тени… Кто его нашёл?

— Парочка сюда заехала, — объяснил Коврижкин. — Ну, в машине это… потискаться… Они и увидели.

— Понятно. — Ройкин ещё раз оглядел труп, коротко ругнулся на непрекращающийся дождь, который мешал ему покурить, и подошёл к экспертам. — Привет!

— Доброй ночи.

— Ещё не знаю… — Дима «включил» просительный тон: — Михал Михалыч, ну, скажи, что это несчастный случай, а?

— Звёздочки за расследование не нужны? — поинтересовался эксперт.

— Головная боль не нужна.

— Ленивый ты стал.

— Жизнь заставила.

— Эх… — Пухленький Михал Михалыч рассмеялся, но тут же посерьёзнел и подвёл опера к телу. — В теории получается по-твоему, Дима: Коряга решил переночевать в парке музея, полез через ограду в неприметном месте…

— Поскользнулся, — добавил Ройкин.

— Скорее — оступился, — уточнил эксперт. — Дождь пошёл позже. Когда Коряга лез через забор, было ещё сухо.