Диана Джонс - Рыцарь на золотом коне

Однако обычно слова Себа относились к более недавним событиям. Например, теплым весенним деньком Себ заметил, что ко времени похорон старина Том был совсем на мели, а когда его заставили вернуть картины, и вовсе оказался по уши в долгах.

– Вот уж в своем репертуаре – так промахнуться! – сказал Себ. – Где еще найдешь такого олуха, который по ошибке прихватит Пикассо?

От стрекочущего смешка Себа Полли поежилась и сказала, что плохо себя чувствует. Вернулась к бабушке, села в своей комнате и стала смотреть на «Болиголов в огне». Тоже ведь украденная картина. Значит, мистер Линн был на ме ли – и все равно слал ей горы книг со всех концов страны. Потом она достала украденную фотографию и посмотрела на нее. Теперь, когда она хорошо знала Лесли, стало видно, что мальчик совсем на него не похож. Портрет был снят, когда мальчику было примерно столько же лет, сколько Лесли сейчас. «И я его, конечно, никогда не встречала, – подумала Полли. – Ну и суеверная же я была тогда – хуже бабушки!»

Почему-то после этого Полли перестало казаться, что хранить у себя фотографию – такое уж преступление. Она решила повесить ее на стену напротив «Болиголова в огне». «Пусть все мои преступления будут налицо», – думала Полли, вколачивая гвоздь. Однако, когда она взяла фотографию в руки и хотела повесить, ей вспомнился странный разговор, который она подслушала, когда украла ее. Мистер Лерой явно грозил мистеру Линну, и у Полли возникло ощущение, будто он ведет себя как хозяин мистера Линна. При этом в доме их не было – в этом Полли теперь не сомневалась. Они были в Лондоне или еще где-то, а она непостижимым образом подключилась к их разговору. И почему, интересно, мистер Линн никогда ничего не говорил о Лероях? Правда, он и про себя ничего не рассказывал.

Полли задумчиво повесила овальную рамку на гвоздь. Она была уверена, что мистер Линн уехал в Австралию не насовсем. Лерои захотят его вернуть. Зачем – неважно; в любом случае эта мысль совершенно ее не радовала.

Бабушка заметила фотографию, едва вошла к Полли в комнату.

– Это что-то новенькое, – сказала она и подошла посмотреть. – Хм, – протянула она. – А симпатичный был мальчик. Надо отдать ему должное.

– Кому отдать должное? – спросила Полли. – Твоему мистеру Линну, само собой, – ответила бабушка. – Я думала, ты поэтому ее взяла.

– Нет. Я взяла ее из суеверных соображений, – сказала Полли.

Она сильно сомневалась в бабушкиной правоте. Когда взрослеешь, очень меняешься, но разница между мистером Линном и мальчиком на фотографии была гораздо глубже. Полли вспомнила разные другие фотографии – бабушка-девочка, папа-мальчик. У бабушки и в детстве на лице было веселое, звонкое ехидство, а у папы – теперь-то Полли знала, что он за человек, – та самая сияющая, обманная улыбка, что и тогда, в Бристоле. А выражение лица у мальчика на фотографии было вообще не такое, как у мистера Линна. Будто он должен был развиваться в другом направлении – в сторону легкости и беспечности, – и стать кем-то вроде Лесли Пайпера.

Полли долго об этом думала. Потом тщательно нарисовала и вырезала бумажные очки. Сняла фотографию и пристроила очки мальчику на лицо. Очки оказались велики, но Полли все равно подвинула их на место ногтем, а потом маникюрной пилочкой осторожно приподняла под знакомым углом. Сомнений не оставалось.

– Может быть, это мистер Пайпер? – произнесла Полли.

Но нет. Мальчик был совершенно точно Томас Линн.

– Ужас какой! – громко воскликнула Полли. – Выходит, они заполучили его совсем маленьким! – И хлопнула себя ладонью по губам. Она не хотела говорить ничего такого, не только вслух, но и в мыслях, к тому же мистер Лерой мог ее подслушать. И она добавила нарочито легкомысленным тоном: – Впрочем, он уехал в Австралию, и теперь это неважно!

Однако для нее это было важно, и еще как. Вдумавшись, она поняла, что Себ, выдавая ей сведения про старину Тома, точно знал, где именно в Австралии тот находится. Когда она в следующий раз увидела Себа, то невинно спросила:

– А мистер Линн часто пишет твоим родителям?

Себ рассмеялся:

– Старина Том? Лаурель говорит, он под страхом смертной казни письма не напишет!

Полли, конечно, знала, что дело обстоит наоборот, но догадывалась, что Себ тоже не кривит душой, просто смотрит на все с другой стороны. А значит… У нее появилось по поводу мистера Линна сильное дурное предчувствие. Наверное, она знала это с самой первой встречи, но сейчас оно вынырнуло на поверхность. А раз вынырнув, больше не исчезло. Это предчувствие пронизывало все, как суеверия пронизывали всю бабушкину жизнь. К концу учебного года оно лишь сгустилось, словно грозовые тучи, и не отпускало Полли ни на экзаменах, ни на Дне спорта, ни даже на дне рождения, когда ей исполнилось пятнадцать лет, – сгустилось и предвещало бурю.

Вскоре после дня рождения Полли получила письмо от Анны.

Дорогая Полли!

Мы вернулись! И хотим кое-что тебе показать. Том говорит, на Лондонском шоссе есть паб под названием «Полторы мили», можем там поесть, а потом погулять. Нам подойдет следующая суббота, примерно в половине первого. Если сможешь прийти, не отвечай на письмо, а если не сможешь – предупреди. Если не сможешь, мы придумаем что-нибудь другое.

Всего наилучшего,

P. S. Эд просит тебя привести для него свою подружку. Он обожает свидания вслепую.

Нет нужды говорить, в какое лихорадочное волнение привело Полли это письмо. Правда, волнение это было со странным оттенком – примерно так бывает, когда тебе дарят на день рождения именно то, чего ждешь. Полли понимала, что ждала их возвращения под собиравшимися грозовыми тучами предчувствия и говорила себе, сама того не замечая: вот скоро они вернутся. Распечатав письмо, она первым делом с облегчением подумала: «Ага!»

Однако и лихорадочность была самая настоящая. Полли изо всех сил старалась не выдать волнения, когда приглашала Фиону. Зато ей удалось произнести нужным непринужденным тоном: «Слушай, я тут в субботу собираюсь погулять со славной компанией. Тебе интересно?» Полли не боялась, что Фиона ее не поймет, просто была настороже. Гордость, проснувшаяся в Бристоле, пробудилась снова, и Полли не могла вынести, чтобы кто-нибудь, кроме бабушки, догадался, как это для нее важно. Она твердо решила выглядеть на все сто. Дважды за неделю вымыла голову. Примеряла всевозможные платья, серьги и туфли, ей ничего не нравилось, и она примеряла другие, пока бабушка не взорвалась:

– Ну знаешь, Полли! Лучше жить в одном доме с Ниной, право слово! Кто отменил синюю джинсовку? Гораздо лучше одеться слишком скромно, чем расфуфыриться!

Бабушка оказалась права. Полли надела новые джинсы и тут же в этом убедилась. Одежда Геро. Она встревоженно оглядела себя в зеркало, из суеверных соображений отвергла зеленую кофточку и остановилась на простой чисто-белой рубашке. Лесли как-то сказал, что из-за серебристых волос Полли похожа на шведку. Может, и да. Она была довольно высокая, но не тощая – прошли те времена. За последний год Полли несколько округлилась. И даже если голодать до самой субботы, эффекта не будет. Придется довольствоваться тем, чтобы быть хорошенькой пышечкой. Да, Полли была хорошенькая и знала это. Но она отдала бы оба уха – и потом прятала бы пустые места под гривой, – лишь бы стать красивой, как Лаурель.