Ксения Левонесова - Город на Лете

Очередное письмо пришлось отнести к Лему – и я отправился к нему с радостью. Хотелось показаться лекарю и удивить, что я уже научился говорить и думать нормально. Жаль, имя так и не вспомнил, но все равно хотелось верить, что он за меня порадуется.

Я постучал в лекарню для приличия, а потом, не дожидаясь, вошел. Странно. Когда Марк уводил меня отсюда в прошлый раз, казалось, что мы всего-то вышли из кабинета прямо на улицу. Наверное, у меня просто не хватало слов, образов, мыслей, чтобы осмыслить, какая большая лекарня на самом деле. И работает здесь не только Лем – в здании были десятки комнат, за некоторыми слышалось шушуканье, еще в одной комнате кто-то скулил. В коридоре на стульях сидели те, кто ждал очереди. Я не смог понять, с чем они пришли, только у одного была явная проблема – рука обмотана тканью, и она уже успела окраситься в красный.

Только я собирался спросить у всех, как найти Лема, как он вышел из комнаты.

– Это же дурень! – обрадовался он! – Ты как, говорить научился?

– Э-э-э, ложка, – я постарался состроить наиболее дебильное лицо. Потом засмеялся, и уже напрягшийся Лем тоже повеселел. – Научился, уже и работу выдали. Я почтальон. Тебе тоже послание, держи.

Лем взял письмо. Я успел заглянуть внутрь – лекарю писала какая-то девушка и недвусмысленно намекала на свидание. Пока он читал, у него даже уши покраснели.

– Гонцу с хорошими новостями – прием вне очереди.

Я обернулся на мужичка с окровавленной рукой, но Лем уже тащил меня в комнату. Кажется, именно здесь я впервые очнулся. Ничего интересного – кровать, стол, заваленный книгами, несколько полок с баночками и лекарствами. Хотя книги мало отличались от моего блокнота, наскоро схваченного нитками сбоку.

– Рассказывай, как устроился. Дом тебе выдали?

– Я отказался.

Лем погрустнел. Но, кажется, это связано не со мной.

– А я вот согласился. Не знаю, что же я отдал Каину, но теперь у меня этого нет. Может, поэтому иногда так грустно по вечерам. Но сегодня я надеюсь пустоту чуть-чуть заполнить, – лекарь с обожанием посмотрел на письмо и сунул его между книг. – Ты, значит, почтальон? Хорошее дело. Туда всегда молодых набирают, решительных. А ты решительный, раз смог Каину отказать.

– Так многие же отказывают? В приюте много людей живет.

– Они ж туда не только потому попадают. Знаешь, если вот прямо разбирать… да ты не стесняйся, садись, надолго тебя не задержу. Так вот, если посчитать, из сотни, может, трое отказываются меняться. Так что ты немного особенный.

– А что остальные в приюте делают?

– В этом городе легко ошибиться. В первый раз ошибаешься, когда попадаешь сюда. Второй – когда соглашаешься на сделку Каина. Он ведь так всех новеньких проверяет, у него почти весь город в должниках ходит. Не в должниках даже… Просто все знают, что он способен забрать у них что-то важное, и даже больше – уже забрал. Вот, допустим, даже захотят его сместить – не убивать же? А вдруг вместе с ним пропадет то важное, что он забрал? Вот он и сидит на своем троне уже лет сто.

– Мне показалось, что тут все вполне счастливы.

Лем неопределенно покачал головой.

– Как тебе сказать? Прямо счастливыми я бы нас не назвал. Не несчастные – вот это ближе.

– А есть еще способ дом себе выбить?

– Если сможешь Каину угодить. Он у нас все раздает, он же и отбирает. Ага, по глазам вижу, хочешь отдельный угол. Не понравилось в приюте?

– Там не хорошо. Не плохо – вот это ближе, – я обыграл фразу Лема, надеясь его поддеть, но он будто не заметил.

– Дурень ты. Как был, так и остался, – беззлобно сказал лекарь. – И двух суток у нас не живешь, а уже устал от «не плохой» жизни. Кстати… ты это… вспомнил еще что-нибудь?

– Имя свое? – не понял я. – Не вспомнил.

– Да нет… что-нибудь другое? Вот как с врачом. Я это слово не говорю, но знаешь, как услышал его – душу греет. Здорово это, гораздо лучше звучит, чем дурацкий «лекарь». Есть еще слова?

– Есть. Оно тебе, наверное, еще больше душу согреет. Ну, Каин на него интересно отреагировал, так что вы его, наверное, не знаете. Солнце? – я произнес это неуверенно, чувствуя себя полным дурнем, все еще до конца не веря, что кто-то может забыть такое яркое слово. Но лицо Лема озарилось, он растекся в улыбке и рухнул на стул, будто опьянел. Так и сидел секунд десять, пробуя слово на вкус:

– Солнце… солнце… Ты молодец! Слушай, у меня предложение. Как еще что вспомнишь – приноси слова, я их у тебя куплю. Вот, держи, это за… солнце, надо же! И где же оно?

Он начал рыскать по столу, заглянул в шкафчики, достал пару монет. А вот и моя первая зарплата. Много это или мало? Вроде монетки побольше тех, что были у Зимы. Наверное, он специально их на мелочь выменивал, чтобы плывущим по Лете больше досталось.

– Спасибо.

– Тебе спасибо, дур… эх, не могу больше тебя так звать. Короче, как вспомнишь еще что-то, приходи, заплачу́. А теперь мне пора людей принимать. Помереть они не могут, но боль чувствуют.

Я сунул монеты в сумку и пошел дальше разносить письма.

Интересное дело – тут же многие слова знают. Не то что я, когда очнулся. Совсем не помнил ничего. Так почему же некоторые слова ускользают от всех? День, ночь, неделя – это они помнят, а солнце, без чего дня, ночи и недели не будет, все забыли. Странно все это.

Работал до самого вечера. Небо начало темнеть. Я взял в столовой что-то вроде пирожка и жевал его, облокотившись на угол чьего-то невысокого домика и взирая в небо. Почему темнеет, если нет солнца? И луны нет, и звезд. Эти слова тоже надо Лему продать.

К столовой сбредались уставшие после смены люди. У некоторых тоже была форма, как у меня. На плечах – особые знаки, по которым не всегда угадаешь, что же за профессия у человека. Хотя многие были без формы. Наверное, совсем необязательно ее другим носить. Это мне приходится выделяться, чтобы люди из толпы узнавали и давали задания.

Только я доел пирожок, как увидел, что ко мне неспешно идет женщина… скорее даже старуха. В странной одежде: как и у меня, много карманов, на груди прикреплена подушечка с множеством иголок, из одного кармана выглядывают ниточки. На голове – косынка, скрывающая волосы. Наверное, из-за этого старушка выглядит еще старее.

– Почтальон? – без лишних предисловий спросила она.

– Да.

– Тебя ищет моя сестра.

Сестра? Интересно.

– Загляни в ткацкую, – сказала старуха. – Да поскорее. А лучше – беги прямо сейчас. У нее задание, которое нужно успеть выполнить до полуночи.

Опять «полночь» в мире, где даже ночи почти нет. Что ж, дело есть дело. Я уже видел ткацкую – такая небольшая избушка на краю города. Ее легко отличить по вывеске с изображением веретена. Туда-то мне и надо. Я побежал.