Михаил Кравченко - Город и псы

– Да, участки границы на разных заставах разные. Тебе повезло, – просто ответил Ронин. А как на нашей заставе оказался?

– Командование направило, – коротко и уклончиво ответил тот. Но Сергей и так знал, что Рустама, как лучшего по своей специальности, откомандировали к нему из соседней погранзаставы для проведения операции по поимке и ликвидации главного поставщика героина, – Ахмед-Хана, который, в своё время, лет десять назад, участвовал в нападении на двенадцатую заставу «Саригоры», где полегло смертью героев двадцать пять бойцов, и теперь каждый из погранцов, каждого нового призыва, носил в душе негласную клятву – вернуть при случае должок. Но зато не каждая собачка подошла бы для этого. Из трёх псов, что числились на заставе Ронина, только его «Рэкс мог качественно сработать по наркотикам. Зато «Шейх», питомец Рустама, с соседней ближайшей заставы считался непревзойдённым бойцом, поэтому вместе они могли бы исполнить неплохой дуэт в паре со своими хозяевами. Ведь, чтобы перекрыть или уничтожить наркотрафик на таких участках границы, как Хорогское ущелье, порой недостаточно и большого отряда бойцов с бронетехникой и «вертушками»: они просто бесполезны в узких, горных мешках. Зато бывает вполне достаточно несколько бойцов со снайпером в придачу, да хорошего инструктора с собакой, натасканной на белый порошок. Таких собак, как «Шейх» и «Рэкс» теперь, не то что на горных заставах, – в целых пограничных отрядах днём с огнём не сыщешь. Но, как известно, собачий век на Памире не долог. Суровый климат и сильно разряженный воздух высокогорья изнашивают организм животного за считанные месяцы. К тому же пункты обучения сторожевых и поисковых собак находятся за сотни километров от границы, в Ташкенте и Алма-аты. Учить их государству в последнее время стало не по карману, особенно работающих по наркотикам. Вот, штатное расписание хвостатых, и сократилось до минимума. Только начнёшь привыкать к питомцу, а тут уж и до его списания недалеко. Благо, если бы они выходили на заслуженные пенсии, да ещё с ветеранскими льготами, а то, ведь просто списывают в утиль, как отработанный материал, а что дальше, – и догадаться не трудно. Одно дело «европеец» Рэкс, которого в шутку прозвали именным оружием старшины Ронина: с ним приехал на заставу, с ним вскоре и отбудет на «дембель». И совсем другое дело – могучий «азиат» Шейх, белый туркменский волкодав, с холкой до семидесяти пяти сантиметров в высоту, прирождённый боец, умница и красавец, казённый век которого уже начали отсчитывать военные чиновники. И потому всё тревожнее с каждым разом бьётся сердце инструктора, всё сильнее болит душа за своего питомца, который сейчас, прерывисто и шумно дыша, рвётся себе вперёд, по горячему следу и нетерпеливо натягивает поводок, торопя хозяина, а потом один, словно пущенная вперёд стрела, летит, летит во всю прыть, низко пригнувшись к земле, весь заряженный на прыжок, быть может, в последний раз, быть может, – навстречу своей гибели. Пограничники молча посмотрели друг на друга, словно каждый понимал о чём в эту минуту думает другой и больше не задавали лишних вопросов.

Между тем, утренний туман в гигантских, каменных расселинах постепенно растаял, и очертания краснеющих гор, и перекаты своенравного Пянджа приобрели обозримую ясность. Его журчащий поток скрадывал все остальные звуки, лишая возможности сосредоточить слух на чём-то конкретном. Однако, минуту спустя, «Рэкс» неожиданно замер, потянув носом влажный воздух ущелья и тихо зарычал, сообщая тем самым о приближении незваных «гостей».

– Спокойно, Рэкс, спокойно, – быстро отреагировал Ронин, – молодец. Он поощрительно потрепал овчарку по гривастой, мощной шее и приложил к глазам окуляры превосходного Цейссовского бинокля, подаренного ему командованием в качестве почётного приза за победу в боксёрском турнире. На другом берегу реки было по – прежнему тихо и пусто. И пока чувствительная немецкая оптика, в руках Сергея, жадно выхватывала из неясного пространства малейшие сполохи света, цепочка из пяти бойцов, рассыпанная на определённой дистанции друг от друга, и, трусившая до этого следом за вожатыми, по каменистым тропинкам, вдоль склонов ущелья, уже подтянулась и заняла исходный рубеж. Негромко и слаженно, как по команде, и, почти без щелчков, прокатились по затворным рамам язычки затворов, переводя оружие в положение на изготовку к бою, а сами силуэты пограничников незаметно слились с очертаниями каменных выступов. «Рэкс» снова негромко зарычал, и, похоже, его нервозность передалась «Шейху», который слегка напрягся, чуть слышно поскуливая, и вопрошающе уставился на хозяина в ожидании команды.

– Спокойно, парни, – повторил Ронин. Но чутьё, как всегда, не обмануло «Рэкса», и уже вскоре на противоположном берегу обозначились еле различимые признаки движения в виде цепочки передвигающихся фигурок людей. Медлить было нельзя. Котрабандисты находились в зоне поражения, пока преодолевали скользкие пороги Пянджа, где течение было бурным, но не широким. Но сразу за порогами, в двух-трёх минутах быстрого шага по воде, их ждало спасение в береговых гротах, где можно было надёжно укрыться и оттуда вести маневренный огонь. Собаки, в предвкушении команды, хрипло и часто задышали, давая натяжку ремням поводков. Рустам, как и было предусмотрено планом операции, выждал нужный момент, и, сложив ладони рупором у рта, прокричал несколько фраз на гремучей смеси средне – азиатских наречий, которых в здешних местах насчитывалось не меньше десятка, и чтобы быть в точности понятым, повторил ещё раз, подкрепив сказанное убедительным аргументом в форме короткой, автоматной очереди. Многие неграмотные жители кишлаков Горного Бадахшана даже не знали, что говорят на древнеперсидских диалектах, на которых говорили и писали несколько веков назад великие Омар Хайям и Фирдоуси. После предупредительных окриков и выстрелов движение по реке ненадолго прекратилось, но вскоре возобновилось вновь, уже с удвоенной энергией.

– Не стреляйте! Не стреляйте! – взмолился чей-то голос на таджикском фарси. – Я бедный Салим, из соседнего кишлака. Вместе с братом Сафаром идём к вам торговать солью, сахаром и спичками. Мы всегда здесь ходим. Не стреляйте! – Не дожидаясь ответа, «братья», изрядно обременённые ручной и заплечной кладью, ускорили шаг по направлению к таджикскому берегу, пока их не догнали ещё двое плечистых носильщиков, с вещмешками и сумками. Когда же до спасительных гротов оставалось немногим более десяти метров, с чужого берега, из-за скал, ударил отвлекающий огонь группы прикрытия. Вокруг пограничников заплясала отлетающая от скал крошка, и вперемежку с ней повис красный туман из каменной пыли. Над головой тонко и мелодично, словно певчие птахи, затенькали и засвистели свинцовые горошинки. Бойцы тот же час открыли ответный огонь, не давая бандитам поднять головы. Наступал благоприятный момент для захвата наркокурьеров, поскольку, теперь, все четверо, уже успели оторваться на значительное расстояние от группы прикрытия, прижатой к берегу плотным огнём, и к тому же были безоружны, не считая ножей, которые являлись непременным атрибутом принадлежности любого горца. Они уже почти достигли берега, когда Ронин, подав условный знак Рустаму, расчётливым и быстрым движением отстегнул от ошейника «Рэкса» соединительный карабин, и, перекрестив макушку пса, громко и властно отдал команду на задержание. То же сделал и Рустам, и вскоре собаки и люди уже не спускались, а почти скатывались, чуть ли не кувыркаясь, по осыпающейся насыпи склонов, и, при этом, не переставая поливать боевиков огнём, снова вскакивали на ноги и бежали рысью, разбиваясь цепью вдоль береговой линии. На «верхнем этаже» остался только снайпер Фархад со своей остроглазой и верной подругой Зебо, как ласково величал он свою винтовку-«эсвэдэшку», или «веслом», как шутливо окрестили её сослуживцы.