Наиль Сафин - Гонитель

Девушку буквально распирало от новых вопросов, но, слыша интонацию Наставника, она не рискнула проявлять излишнее любопытство и занялась страждущим пареньком. От него исходил сильный жар, он вертел головой из стороны в сторону, беспорядочно махал руками и бормотал что-то невпопад, словно его терзали жутчайшие кошмары. Хотя, учитывая произошедшее, сомневаться не приходилось: кошмары его только начинались. Собравшись с духом, Маришка встала на колени и протянула руки вперед, одну ладонь положила парню на лоб, другую – на нижнюю часть живота и, зажмурившись, принялась вытягивать демоническую энергию, гулявшую по жилам новоявленного охотника на демонов.

Глава 3

На этот раз пробуждение и назвать таковым было сложно – настолько быстро я пришел в себя. Словно очень медленно моргнул. В точности как в свое время на лекциях по педагогической антропологии: вроде на мгновение прикрыл глаза, чтобы лучше усвоить сложную науку, а на часы глянешь – двадцать минут прошло. При этом дома в выходной день попробуешь задремать – два часа провозишься, а толку – ноль. Была, видимо, в институтских лекциях какая-то особенная, умиротворяющая атмосфера…

Так о чем это я? Очнулся, и слава богам. Вокруг – темнота, в ушах – свист ветра. Последнее, как наиболее раздражающий фактор, насторожило особенно. Огляделся по сторонам, посмотрел вверх – та же непроглядная темень. А потом, нервно сглотнув, обратил взор вниз и горько пожалел, ибо увидел там плохо различимое светлое пятно, неуклонно увеличивающееся в размерах, а значит – приближающееся ко мне, что могло означать только одно: я падаю.

Внутри всё похолодело, сердце бешено забилось, а я впал в ступор. Пытаясь бороться с чувством обреченности, принялся соображать, что за катавасия приключилась, – во-первых, уже по традиции, надо вспомнить последнее, что происходило перед отключкой. В голове тут же вспыхнули вертикальные красные зрачки Елены, а остальные события, прицепившись к этому образу вагонами скоростного поезда, тут же примчались на станцию «Воспоминания». Подвал, кровь, собака-монстр, с ней очкарик-чудак и внеочередная планерка с начальством. Похоже на бред, но – что есть, то есть. Ах да, теперь еще и непонятно откуда взявшееся падение. Ну да ничего, разберемся. В конце концов, я почти уверен, что это всего лишь сон, ведь не мог я оказаться на столь большой высоте, буквально минуту назад находившись в подвале. Стоило этой мысли укрепиться в сознании, как я с силой брякнулся обо что-то твердое и холодное. Но, судя по боли в груди и спине, – живой! А значит, это действительно сон. Ну, или что-то похожее – кто знает, какие последствия меня еще могут ожидать после «Вдовы Клико».

Оглядевшись, запутался пуще прежнего: насколько позволяли судить мои скромные познания в архитектуре, я оказался в традиционной русской избе. Чистенькой такой, ухоженной. Внушительная кирпичная печь, деревянная скамья под окном, в углу на полке – иконы. И множество деталей, делающих картину правдоподобной, ничуть не похожей на сон: над печкой висят букетики малознакомых, но пахучих трав, на полу валяются испачканные в золе ухват и кочерга, а возле входа стоят калоши и лапти – пыльные, разношенные. На печи, словно выжженный, красуется какой-то знак, напоминающий букву «р», но угловатый и очень уж коряво нарисованный…

На низеньком табурете рядом с иконами, ссутулившись, сидела девушка. В традиционном сарафане, с заплетенной косой русых волос. Я попытался привстать, дабы оглядеться и завести непринужденную беседу с незнакомкой, но понял, что отползти к стенке и сесть, откинувшись всем телом, – вот пока самое большее, на что я способен. Всё же боль в груди и спине была нешуточной. Но, к моему счастью, инициативу проявлять не пришлось: девушка грациозно поднялась и медленно, словно балерина в музыкальной шкатулке, повернулась ко мне. Здравствуйте, приехали: Елена Вениаминовна! Сомнений в том, что это она, – никаких. Волосы другого цвета, сама чуть моложе, но голубые глаза, сверкающие льдинками, и родинка на правой щеке – приметы неоспоримые. Я сильнее вжался в стену.

– Эк вы нарядились, Елена Вениаминовна, – нервно пробормотал я. – Не фанат я подобных переодеваний. У меня и опыта, признаться честно, особого нет, и вся эта славянская тематика – не по мне. Дитя девяностых, что вы хотите! Мне женщину-кошку подавай или Лару Крофт…

– Жаль, что лишь в смертельный миг могу снова ощутить себя прежней… – поправив пояс на сарафане, молвила Лена. – И оттого еще унизительнее быть обреченной на вечные муки из-за такого, как ты.

Брезгливо сжав губы, Елена Вениаминовна снова отвернулась.

– Ну, знаете ли… – начал было я, но, посмотрев на себя, замолчал. Державшаяся на честном слове окровавленная майка, бывшие когда-то белыми трусы и дряблое тело, не отягощенное физическими нагрузками, – картина, по правде говоря, не впечатляющая. Но обидно же всё равно!

– Каждый демон когда-то был человеком. И у каждого человека наступал в жизни момент, когда он ломался – терял собственное «я». И в каком-то смысле обретал новое. Так было и со мной, – снова сев на табурет и уставившись в непроглядную тьму за окном, говорила девушка. – Когда это случилось – никто сейчас и не вспомнит. Вроде бы во времена НЭПа? Меня уже давно следовало выдать замуж, но я противилась. Хотела уехать с хутора, начать новую жизнь. Но папенька был против. Ссорились мы с ним немало. Попробуй объяснить мужчине, рожденному при царе, что у девушки могут быть свои желания, – с горькой усмешкой рассказывала Лена. – Но я пыталась. Порол он меня частенько, как сейчас помню те вымоченные ивовые прутья. А матерь лишь охала да головой качала: сплошная дурь у дочки на уме, откуда только? Они и не подозревали, как я ненавижу их и всю эту деревню. Думали, что выбьют из меня эти глупости. Но ошибались! – голова ее чуть затряслась, и она зажала рот ладонью, словно сдерживая смех. – Однажды папенька пошел в гости к председателю колхоза – тучному борову с куцыми усиками. И взял меня с собой. Они долго пили самогонку, жрали как свиньи и смеялись на весь хутор. Вечером он оставил нас с усатым наедине. Сказал – тот свататься будет. И он сватался. Весь вечер и половину ночи. А потом, – на этих словах Елена часто задышала, – прорыдав до утра, я почувствовала, как во мне что-то сломалось. С первыми проблесками рассвета мне почудилось, что в жизни ничто более не имеет значения, кроме одного моего желания. И желание это было – месть. Наутро я сбежала, а на хуторе обнаружились трупы председателя колхоза и моих родителей. А я начала новую жизнь. С новыми силами! – девушка неожиданно вскочила, наклонилась и отворила невесть откуда взявшуюся крышку погреба. – И ты такой же! Как они! Думал, что можешь остановить меня!