Шанжан Тряпье - Улицы Магдебурга

– Ладно, ладно, – юноша небрежно взмахнул рукой, – Будет.

Пламя погасло, он развернулся, и шлепая босыми ногами пошел вглубь квартиры. Черный господин шел за ним почти на цыпочках, сгибаясь от почтения. В потертой кухне блондин взял со стола чашку, от которой поднимался горячий пар, прислонился к краю буфета, небрежно заложив ногу за ногу, отхлебнул.

– Сядьте, – распорядился он.

– Я не смею, ваша светлость, в вашем присутствии… – залепетал черный господин.

– Я сказал – сядьте, – без нажима повторил юноша и посетитель немедленно опустился на табурет.

– Что надо? – прямо спросил блондин.

– Почтенный барон, я явился…

– Избавьте, – с царственной небрежностью повел рукой тот, – Я ясно спросил – что надо?

– Мне нужен демон Ленми.

Черный господин понуро опустил плечи, все получалось не так, как он себе представлял.

– Ленми, ну надо же, – произнес блондин без всякого выражения.

– Анвайя, – поспешно поправился черный господин.

– Анвайя, – покатал ртом новое слово юноша, снова отпил из чашки, – Почему не Конпайя?

Черный господин поднял голову и уже открыл было рот, но блондин повел рукой:

– Не отвечайте, – и черный господин снова поник и ссутулился.

Юноша допил свой напиток и поставил чашку на буфет позади себя.

– И что у вас есть?

Черный господин с готовностью открыл на коленях свой черный портфель. Он был набит пачками купюр.

– А еще что?

Он запустил руку в боковое отделение портфеля, достал прозрачный пакет, наполненный белыми фишками, и протянул его барону. Тот отшатнулся и зашипел, как рассерженный кот.

– Вас не предупреждали?! Я ничего не беру в руки! Положите на стол!

Черный господин испуганно отдернул руку и положил пакет на поцарапанную столешницу так осторожно, словно в нем была взрывчатка.

– Откройте. Достаньте, – скомандовал барон.

Он наклонился к рассыпанным по столу предметам, достал из кармана руку и черный господин увидел в середине ладони яркий ультрамариновый глаз. Барон аккуратно повел ладонью над столом, прищурился. Стремительно выпрямился.

– Здесь два полных человеческих ряда, – опасливо произнес черный господин, – Без пломб, без пропусков, без сколов.

– Анвайя, – произнес барон и взмахнул рукой, сверкнул синий глаз.

Черный человек с облегчением выдохнул. Видимо, даже на это он не осмеливался рассчитывать.

Тощий юноша в шортах махнул рукой, чтобы черный господин следовал за ним, и пошел прочь из кухни. Зубы остались рассыпанными по столу в кухне. Под босыми ногами скрипели ссохшиеся половицы. Черный господин заметил, что ступни ног барона густо покрыты татуированным узором, а вдоль смуглой спины колесной колеей бегут два шрама.

Дверь была покрашена белой краской когда-то очень давно, и краска уже успела облупиться. В перекрестье филенок был вбит толстый гвоздь, на котором висела плеть. Беспокойно озираясь, черный господин вошел за ним. Комната была очень грязной, неприбранной, словно в ней жил кто-то с множеством вещей, а потом нагрянула полиция в поисках одного-единственного предмета не больше наперстка, а найдя, или не найдя, искомое, забрала с собой хозяина, после чего сюда никто никогда не входил.

Насвистывая, барон расшвырял ногами груды мусора на полу, открывая небрежно намалеванную пентаграмму. Ни в углах ее, ни по краям, ни вокруг, не было нарисовано ни одного другого символа, и звезда смотрелась сиротливо голой. Черный господин смотрел на происходящее расширенными глазами, но не решался никак выказать свое отношение.

Юноша принялся рыться в шкафах и грудах мусора. Последовательно он доставал разные предметы и некоторые бросал на пол, а другие продолжал держать в руках. В сторону полетели тряпичная кукла, кольцо с камнем, веревка, челюсть какого-то животного, кожаная фляга, палочка корицы, солонка, подкова, перетянутый резинкой надкушенный сандвич, билетик в кино, ножницы, зеркальце, коровье копыто, и наконец, морская фуражка с кокардой.

Когда барон развернулся к пентаграмме, у него в руках была чашечка из самолета, красная туфля, карандаш, бумажный кораблик, перо павлина, половина расколотого стакана, гнутый гвоздь и резиновая уточка. Черный господин с шумом выдохнул воздух. Все эти предметы юноша вывалил на пентаграмму и ногами распихал по сторонам, совершенно не заботясь ни об ориентации, ни о точном положении артефактов.

Барон сошел с пентаграммы, сунул руки в карманы и несколько раз перекатился с носка на пятку, размышляя. Потом вдруг вспомнил о чем-то и принялся расстегивать шорты. Черный господин замер и побледнел. Шорты упали с бедер на грязный пол. Белья под ними предсказуемо не оказалось. Зато было кое-что другое.

Рельефное бедро выше колена перетягивал потертый кожаный ремень с железными заклепками-конусами в два ряда, некоторые из которых были ржавыми, а некоторые хорошо заточенными. От широкого ремня вверх шли два ремешка поуже, которые скрепляли подвязку с поясом, низко сидящим на бедренных косточках. Барон втянул плоский живот и начал расстегивать пряжку ремня. Черный господин в ужасе зажмурил глаза.

– Анвайя, – скучным голосом произнес барон, и повторил, словно окликал кого-то в соседней комнате, – Анвайя.

Воцарилась тишина и черный господин осмелился немного приоткрыть один глаз. Барон стоял над пентаграммой, придерживая расстегнутые ремни одной рукой и протянув другую вперед. В этом жесте не было никакого напряжения или требовательности, поза его была не властной, а простой и обыденной, словно он подставил ладонь, чтобы поймать снежинку.

– Анвайя, – третий раз произнес он ласковым шепотом, и в его руке замерцал огонек.

Продолжая удерживать на весу шипастую портупею, барон повернулся к черному господину, держа в пальцах резную фигурку.

– Как обращаться знаете? – спросил он так спокойно, словно читал скучную книгу, и дождавшись судорожного кивка, опустил фигурку в протянутую руку.

Стоило барону выпустить ее из пальцев, как столб пламени взвился в потолок, запахло сухим песком и йодом. Барон стремительно подхватил падающую фигурку.

– Мда, – сказал он сам себе, озираясь, – Попили пивка.

Чтобы застегнуть пряжки ремней, ему пришлось повозиться, но наконец, он привел свою сбрую в порядок, наклонился, сжимая фигурку в ладони, и потащил шорты наверх. Застегнул ширинку, снова заметил фигурку, повертел ее в пальцах и отбросил в кучу мусора, сплюнул на пол. В половицах медленно начала образовываться дыра, от которой пошел дымок.

– Умеют они обращаться, – раздраженно пробормотал он, закрывая за собой дверь из комнаты.

Хороший секс – это когда покурить выходят соседи. За стеной секс всегда был такой, что покурить выходил весь третий этаж. Иногда за ним тянулся четвертый. Удивительно, что не вся Герадештрассе. Кто жил в застенье, Ларс не знал. Он даже не знал, мужчина там живет или женщина, или может супружеская пара, если такой секс после свадьбы еще возможен. Квартира находилась в соседнем подъезде. Словечко «застенье» Ларс придумал сам, потому что… Это фантастика.