Надежда Волгина - 100 лет без любви

В пятницу после работы я пошла прямиком в больницу. Лечащий врач накануне сообщил, что продержит бабулю еще не меньше недели. Нужно было подпитать ее сердце, которое оказалось не такое крепкое, как мы думали. И узнали-то об этом, когда ей сделали кардиограмму. Как говорится, нет худа без добра – не попади бабуля в больницу, вряд ли бы прошла обследование. А там ей проверили все. Врач, конечно, успокоил меня, сказал, что для своего возраста она достаточно крепкая. Но с сердцем посоветовал не шутить и периодически проверяться.

От бабули я возвращалась поздно. Выйдя из больницы, остановилась на крыльце зачарованная. Показалось, что попала в сказку – снег валил крупными хлопьями в абсолютном безветрии. Он переливался в свете фонарей и приятно хрустел под ногами. Захотелось насладиться этим подольше, и я решилась пройтись пешком.

Магазины еще работали. Во многих уже по-новогоднему украсили витрины. Яркая мишура, гирлянды и елочные игрушки создавали атмосферу праздника, хоть до него еще и далеко. Как же я любила начало зимы! Когда снег еще девственно белый, морозы не успели стать трескучими, а ветры не гнали пургу. Я вспомнила, как в детстве мы с Наташкой делали ангелов на снегу. Ложились на спину и разводили в стороны ногами и руками. Оставался след, похожий на ангела. Представляю, что бы обо мне сейчас подумали, проделай я такое. Я рассмеялась подобным мыслям и тут же стала, как вкопанная, услышав рядом визг тормозов.

– Ты в своем уме?! Прешься через дорогу и по сторонам не смотришь! – услышала я грубый мужской голос, а потом и увидела его обладателя.

Парень выскочил из машины, громко хлопнув дверцей, и подлетел ко мне.

– Суицидница что ли? – проорал он мне в лицо.

Вообще-то, я очень аккуратно перехожу дорогу. Как-то в детстве меня чуть не сбила машина, когда я вышла из троллейбуса и обходила его спереди, а не как положено сзади. С тех пор я не теряю бдительности и даже немного побаиваюсь проезжей части. Поэтому была не меньше шокирована собственной беспечностью.

– Ты немая что ли? – не унимался парень. – Я же мог сбить тебя!

– Но не сбили же, – только и нашлась я, все еще находясь в состоянии легкого шока.

– Точно дура… Врезать бы тебе как следует. Не была бы бабой, так и сделал бы…

Терпеть не могу, когда на меня орут, а тем более оскорбляют. Говорят, я обладаю редким тембром голоса. В спокойном состоянии он у меня невыразительный, глуховатый. Но в моменты эмоционального накала, я могу говорить очень громко и отчетливо.

– Не надо на меня орать. Я не глухая и не суицидница. Просто задумалась. Я напугана не меньше вас, неужели не заметно? А вы ведете себя, как дикий бабуин, разве что с кулаками на меня не бросаетесь, – все это я выпалила на одном дыхании. Даже жарко стало от возмущения.

Парень потерял дар речи на долю секунды. Впрочем, этого хватило, чтобы он перестал орать.

– Садись, подвезу, – уже спокойно сказал он, кивая на машину.

– Спасибо, я пешком.

– Садись, кому говорят, иначе, точно кого-нибудь до тюрьмы доведешь сегодня.

Наверное, порция адреналина, что я хапнула, оказалась великоватой. Я вдруг поняла, насколько устала, замерзла и хочу спать. Салон машины манил теплом. Спорить хотелось все меньше – до дома оставалось приличное расстояние, и автобуса неизвестно сколько ждать в это время. Пусть предложение этого грубияна и не очень галантное, но точно своевременное.

– Куда едем? – спросил парень, заводя машину.

Я назвала адрес, а сама украдкой его рассматривала. Конечно, с бабуином я перемудрила, но что-то от обезьяны в его внешности все равно было. Скорее от гориллы. Наверное, широкоплечая коренастая фигура и глубоко посаженные серые глаза рождали подобное сравнение. Хотя, надо признаться, что выглядел он довольно симпатично. И мощная энергетика, исходящая от него, внушала спокойствие. А еще, приглядевшись, я поняла, что он уже далеко не юноша. Возраст его я бы оценила ближе к тридцати.

– Как тебя зовут? – вновь заговорил парень.

– Женя.

– А меня Захар.

– Не назвала бы наше знакомство приятным, – буркнула я, все еще не в силах побороть обиду на его грубость.

– Да уж, – усмехнулся он. – Красотки еще ко мне под колеса не бросались.

За красотку спасибо, конечно. Первое приятное слово за последние полчаса, пусть и грубовато высказанное.

– Ты чем занимаешься? Работаешь, учишься?

Зачем ему это знать, если, скорее всего, мы больше никогда не увидимся? Нездоровое любопытство?

– Работаю. А ты?

– Я ювелир – золотых дел мастер, – насмешливо произнес Захар.

Не удержалась и бросила на него любопытный взгляд. Вот уж не такими представляла себе ювелиров. Какими, не знаю, но точно более утонченными и деликатными. Этот же больше смахивал на тренера по какой-нибудь вольной борьбе.

– Не похож? – правильно прочитал он мои мысли.

– Не очень…

Ответ мой остался без комментариев.

Вскоре он остановился у моего дома. Я уже собиралась поблагодарить и удалиться, когда он снова спросил:

– А правда, что в этих домах стены картонные?

Я поняла, о чем он говорит. Не знаю, из чего сделаны стены в нашем доме, но если постучать по ним, то звук получается, словно стучишь по картону. Мне это даже нравилось. И точно стены выполнены из чего-то теплоудерживающего, потому что зимой у нас было очень тепло, а летом достаточно прохладно. Но объяснять все это новому знакомому я не собиралась, поэтому ограничилась вежливым:

– Не знаю.

Поблагодарив его и пожелав всего хорошего, я отправилась домой.

Мать чесала мне волосы и приговаривала:

– Какая же ты у меня ладная получилась! Вон глазищи-то – как два синих озера. А губы, словно сочные ягоды. И щечки…

– Мама, перестаньте! – перебила я. – Зачем вы все это говорите?!

– Как зачем? Положено так – на смотрины тебя обряжаю.

Издевается она что ли? Ну, точно! И голосок такой елейный. Мол, ты хоть обрыдайся тут и исстрадайся, а замуж я тебя все равно отдам за того, кого выбрали тебе.

Еле сдерживалась, когда мать сплетала волосы в тугую косу. И не потому что больно… Сердце кровью обливалось. Ваня, Ваня, пока ты там на ярмарке своей, меня готовят к позору – оглядывать будут со всех сторон, словно кобылу племенную. Все уже будет решено к твоему возвращению-то.

– Надевай сарафан, да платок не забудь повязать, – мать положила гребень и с довольной улыбкой рассматривала мою прическу. – Красотища!

Она уже ушла, а я все никак не могла заставить себя встать. Григорий с родителями вот-вот заявятся, а я в одной сорочке еще.

Сарафан мне мать выбрала голубой с выбитыми на нем золотыми цветами и косынку золотую – в тон.