Наталия Кудрявцева - ЭВРИДИКА 1916

– Вам не кажется, что военные просто вас используют, чтобы отнять Эвридику?

– Я сам попросил Василия Андреевича о содействии. Думаю, что на этом мой отчет вам закончен.

– Возьмите меня на опыты, я хорошо себя чувствую!

– Иван!

Соня схватила мальчика за плечо.

– Я знаю, тебе тяжело. Но поверь, нет там Бога, один соблазн… Мы с тобой оба зря это начали…

– Пусти!

Мальчик вырвался и выбежал из аудитории. Голицын молча протянул Соне его полушубок.

– Вам обоим лучше больше сюда не приходить…

У Хорошевича было превосходное настроение.

– Милочка, ну что вы так расстроены? Если о злобных военных все правда, то очень нам на руку. И князек ваш вполне себе монстром вырисовывается…

– Голицын здесь ни при чем! – вспыхнула Соня. – Уверена, его используют, апеллируя к самым высоким помыслам…

– Да вы не влюбились часом, матушка, раз так его защищаете?

Главред полушутя погрозил пальцем.

– Выглядите, кстати, превосходно. Румянец и кожа на удивление. Может, порекомендовать вас в рекламу? Ко мне тут обращался один…

Зазвонил телефон. Хорошевич, пыхтя неизменной трубкой, забурчал недовольно

– Батенька, мы независимый орган… Государственные интересы, и что?

Лицо главреда понемногу вытягивалось. Соня ждала, уже понимая, что ничего хорошего не услышит. Наконец повесив трубку, Хорошевич рукавом вытер лоб.

– На ловца и зверь, как говорится… Звонили из Генштаба. Рекомендовали оставить.

– В каком смысле?

– Да в прямом. Если вам хочется громкий материал, переключитесь вон Распутина. Что он делает в Москве?

– Но…

Соня искренне растерялась.

– Речь ведь идет о возможном оружии. Об эскалации войны, об использовании человеческой психики…

– Поэтому переключаемся на Распутина. Таинственный визит, старец на удивление тихо себя ведет, даже в Яре не буянит. Наверняка есть причина. И тоже первая полоса, вполне себе…

– Знаете что… Пусть Синица вам пишет!

Открыв ключом дверь мастерской, Соня услышала смех и голоса.

– …Если меня не схватит ангина, буду премного благодарна тебе, Лили.

– А ты добавь коньяку побольше…

– Может, льду поменьше?

– Володь, ты открыл?

Вместо ответа раздался хлопок. Здоровяк в английском костюме, одетый, пожалуй, даже слишком щеголевато, словно манекен на Кузнецком, помахал штопором с надетой сверху пробкой.

Хрупкая рыжеволосая девушка, в балетной пачке, надетой поверх вязаного теплого платья, ставила на стол керамический кувшин «под античность».

– Секунду, секунду… я проверю… – замахал руками щеголь Володя.

– Вымыто три раза!

Рыжая со снисходительной усмешкой наблюдала, как гигант осторожно водит пальцем внутри кувшина.

– Давай-ка, затопим микробов…

Вырвав бутылку, рыжая решительно вылила ее в кувшин.

– Элла, таши ложку…

– Добрый вечер…

Элла, резавшая яблоки, заметила Соню и радостно вспыхнула.

– Соня, ты как раз вовремя! Лиля с Володей приехали!

– Та самая Сонечка. Очень приятно.

Девушка в балетной пачке сделала что-то вроде книксена. А здоровяк уже шел навстречу Соне, вытирая на ходу руки белоснежным платком.

– У вас кожа, как у фарфоровой куклы. Вы не с витрины сбежали?

Соня вяло пожала плечами. Теперь напоминание о эффекте Эвридики скорей раздражало ее, чем радовало.

– Соня, будешь крюшон?

– Не знаю. Честно говоря, думала, что это летний напиток.

– Предрассудки! – авторитетно забасил Володя. – В любой сезон нет лучше вина. Знаете, у Пушкина был младший брат, Лева. Так он всю жизнь пил исключительно вино, воды боялся во всех видах, включая бульон. Так вот, как-то в гостиной Лев Сергеич почувствовал себя нехорошо. И дамы закричали – воды, воды! Так он от одного слова вскочил, так напугался…

Рыжая девушка уже налила себе и закружилась по мастерской на полупальцах, сжимая стакан.

– Володя, давай включим музыку!

– Нет-нет… – запротестовал здоровяк. – И так голова болит.

– Вот зануда… Тогда стихи читай!

Элла протянула Соне запотевший стакан и шепнула.

– Попроси его, он гениальный поэт…

Володя отхлебнул из стакана, но замер.

– А лед из магазина доставили?

– Из аптеки! – засуетилась Элла. – Все в порядке, лед абсолютно стерилен, из проверенной воды… И вообще, речь шла о стихах!

– Да-да… Вы сама-то кого любите, София перламутровая?

– Только не Есенина с его лапотниками…

Рыжая, сделав очередной пируэт, остановилась у трюмо и подняла ногу назад, позируя собственному отражению в зеркале.

– Обычно барышни предпочитаю Гумилева. Ну или Ахматову… или, не дай Бог, Кузмина!

– К сожалению, я никого из них не знаю.

Все трое обернулись с искренним изумлением, словно на дикарку, только покинувшую джунгли. Сама того не желая, Соня начала заводиться.

– Мир не ограничивается поэзией. Я достаточно много читаю, но в основном научную литературу.

– И что же вам интересно? Физика? Биология? Мифология?

Похоже, рыжая Лили была довольна, что Софья разочаровала гиганта.

– Соня журналист! – вступилась Элла за подругу. – И много в чем разбирается.

– Тогда объясните, мадемуазель, как ученая неучу, – вступил Володя. – Прошлым летом работал я в грозу. Знаете момент, когда дождь еще не начался, и свет такой театральный? И очень сильный ветер… Мне всегда кажется, что реальность может измениться в эти минуты… И пишется легко. Ритм чувствуется… В общем, я работал, пока носом не закачалось нечто…

– Шаровая молния не такое уж и нечто – перебила рыжая

– Ты там не была, Лилечка, и не можешь судить… В общем, размером не больше яблока, но силища… Думаю, не то что меня – полгорода на атомы расплющит. Если бы суметь использовать эту энергию, впустить в себя, наполнить кровь… Вот как думаете – позволит ли наука в ближайшее время подобные чудеса?

– Даже если позволит, вряд ли это излечит тебя от страха микробов – хмыкнула рыжая, – они тоже станут сильнее под воздействием чудо силы…

Гигант осекся и побагровел, словно его застали за чем-то неприличным. Соне даже стало его жаль. Под внешностью грузноватого щеголя прятался неуверенный в себе ребенок. А разве она сама лучше? Воровством набралась энергии, словно кошка вершок сметаны слизнула…

– Мне кажется, нужно учиться черпать силу в том, что нам доступно, – тихо сказала она. – И, наверное, в вашем случае это поэзия. Вы могли бы что-то прочесть?

Элла благодарна захлопала.

– Да, Володя, почитай, прошу!

Поставив стакан, Володя вышел на середину комнаты, отбросил чуб со лба и начал, тяжелым, увесистым баритоном.

– Я люблю смотреть, как умирают дети

Вы прибоя смеха мглистый вал заметили

за тоски хоботом?

А я —

в читальне улиц —