Татьяна Старкова - Летающий мир

– Пожалуйста, помоги нам, – попросила она. – Мы просто хотим помочь Онтарио войти в наш мир. а для этого нам нужно вернуться домой и пролететь мимо этих жутких уэслеров. Пожалуйста.

И произнеся мысленно эту почти детскую молитву, Маркиза почувствовала вдруг ее

неполноту, недостаточность. Ее сердце просило других слов. И она продолжала:

– Если даже… если с нами что-то случится, пожалуйста… позаботься об Онтарио. Это было самое лучшее, что я видела… что есть в моей жизни. Не дай ему пропасть. Если не мы, найди других. Это важнее всего. Пожалуйста.

Она почувствовала, что на сердце к ней приходит покой, словно Онтарио вновь коснулось ее своим лучом. Она подняла глаза, – и поняла, что все уже готовы к полету.

На улице было тихо, серо и пасмурно. Они шли той же дорогой, что когда-то привела их к бревенчатому дому, – а теперь уводила. Скрылся дом за деревьями, – скоро ли она опять увидит его? И снова сердце подсказало ей, что не скоро.

Вышли к ручью. Через мостик, дальше, дальше –

Мимо трав, подлесками – и сквозь тьму,

К свету, мне известному,

Одному, -

вспомнилось ей.

Вот показалась площадка, на которую они опустились. Как давно это было! Словно часть жизни оставалась в Заозерье, – а прошло-то двенадцать… пятнадцать… семнадцать дней! Много это или мало? Видимо, очень, очень много, раз в них вместилось столько всего, что уже невозможно отменить и вычеркнуть из жизни: Одери, Синегория, Онтарио восходит…

Они выровняли строй и запели. И тот час же ударил ветер. Словно парус натянулся в строю, – они оторвались от земли и взлетели.

Ветер был сильным, намного сильнее, чем в тот раз, когда они летели в Заозерье или когда добирались до озера. Но и Маркиза чувствовала себя намного сильнее. Да и песня была такой призывной, ясной и сильной, так звонко звучали в ней обретенные напевы Синегории, что ветер, казалось, лишь помогал разливаться в небе их музыке. Они прорвались к солнцу, навстречу золотистым лучам, – и Маркиза перестала бояться. Под ними клубились облака. Над высокими, темными кручами Летающие люди скользили вперед, – и небо, как ей казалось, вторило их мелодии. Они неслись – как стрела, имеющая свой путь, по бесконечному простору, ныряя и лавируя между темными глыбами, по зыбкой солнечной дорожке. Маркиза чувствовала строй, как никогда. Внутри нее все пело. Вокруг все пело. Жизнь была наполнена смыслом, – есть песня, есть путь, а где-то там, в вышине небес, ждет их Онтарио. Есть все, что надо для жизни.

И тут… Внезапно она ощутила холод. Не переставая петь, Маркиза почувствовала, как строй начинает трясти и одновременно – как резко потемнело вокруг. Она подняла глаза – и внутри у нее похолодело: огромные и бесформенные кручи громоздились, набухали впереди, чуть сверху, справа от их дороги.

«Уэслеры?» – проснеслось в голове Маркизы. Строй тряхнуло. Потом еще раз. Они взялись за руки и запели. Но Маркиза чувствовала, как что-то мешает их песне литься легко и полноводно, словно жизнь из нее уходила. Уэслеры, – а она не сомневалась, что это были они, – еще не приближались к ним, но и не отступали.

«Словно они охотятся за нами, – подумала Маркиза, – Будто вытягивают все силы, а потом…» Ее сердце забилось тревожно.

Там, справа, раздался тихий, низкий рокот. «Гроза? – подумала Маркиза, – Летающие люди остерегаются грозы. Нет, не гроза. Это уэслеры».

Они полетели быстрее. Маркиза ощутила, как убыстрился ритм их музыки, как изменился строй. Они все держались теперь за руки и стремительно летели, почти прижавшись друг к другу.

«Успеем, не успеем? Нет, где тут успеть…» Кручи вдруг начали словно отступать. Но была в этом отступлении такая странная, таящаяся угроза, что у Маркизы опять засосало под ложечкой. Словно гигантская волна, собираясь, начинает с отлива, – а потом бросается вперед. «Они готовятся поглотить нас» – подумала Маркиза и с ужасом увидела, как действительно, отступая, волны становятся все более мощными. Они вспухали на глазах, вздымаясь все выше, закрывая дорогу. Темная, мрачная, нависающая над Летающими людьми масса, сгусток застывшей древней силы… Маркиза физически почувствовала, как замедляется темп, как медленнее начинает течь время.

«Боже мой, Боже мой! Неужели вот так – и все?» – подумала она. Их песня стихала, стихала. Уэслеры теперь объединялись в гигантскую набухающую волну. Она издавала тихий (и оттого еще более устрашающий) низкий рокот…

И все же они летели. Их трясло, песня была чуть слышна, но она все еще пробивалась сквозь рокочущую лавину. Но впереди было темно, все темнее и темнее… И вдруг Маркиза ясно услышала:

– Летите за Трико!

Словно луч отделился от строя и метнулся вперед и вправо, прямо навстречу уэслерам: впереди Вескис, за ней – Френк и Вэлли. Маркиза на миг оцепенела. Потом ее потянул Кэлвин:

– Давай, давай! – и она пришла в себя.

Там, вдали, летела Вескис и пела. И Маркиза услышала ее песню, потому что, как ни странно, тьма уэслеров не могла ее поглотить. Всей своей огромной массой уэслеры словно подобрались, обратившись к трем фигуркам, летевшим к ним навстречу. Вескис, Френк и Вэлли совершали какие-то странные движения, похожие на танец, только немного скомканный, дерганый.

«Ну да, – подумала Маркиза, – словно им что-то мешает танцевать. Мешает двигаться. Там же вокруг уэслеров все замирает!»

– Они отвлекают их от нас? – обратилась она к Келвину, перекрывая свист ветра и грохот уэслеров.

– Лети, лети, не останавливайся! – ответил тот, перекрывая гул, – главное – не останавливаться!

Потом она увидела, как Френк и Вэлли остановились, словно достигнув невидимой стены. Вескис полетела дальше.

«Они не могут ее остановить! – подумала вдруг Маркиза. – Теперь, когда она видела Онтарио, уже ничто не сможет остановить ее».

Вескис летела во тьму – белая полетка была маленьким сгустком света во мраке. Ее песня была все еще слышна. Странная, дивная мелодия, словно эхо звучания древнего мира, зовущее все силы света вспомнить о нем.

«Это – синегорская песня, – подумала Маркиза, – поэтому тьма не может поглотить ее. Это н е н а ш а песня».

Вескис подлетела, казалось, к краю сгущающегося мрака, и начала подниматься вверх: медленно, словно танцуя, а звуки музыки все звенели… Пронзительно и ясно, возле самой тьмы, звучала ушедшая навсегда музыка Синегории.

Мелькнула молния. Уэслеры вдруг встрепенулись, и тьма медленно поползла вслед за Вескис, ввысь.

Уэслеры поднимались. Тьма рассеивалась, появился зазор, сквозь который мелькнул солнечный луч.

– Летим! – Келвин дернул Маркизу так сильно, что хрустнули суставы в руке. Они понеслись вперед. Пролетая в том месте, где еще недавно был мрак, Маркиза подняла глаза ввысь и увидела, как снижаются две белые точки: Френк и Велли летели к ним. А где-то еще выше клубился сизый сумрак и доносился отголосок песни Вескис.