Юля Лемеш - Хранитель времени

– Куда? – отчетливо прохрипел Вова.

Я испугалась, что он меня заметил, но напрасно. Ему виделись совсем другие лица. Надеюсь, не с рогами.

Любое живое существо обладающее самосознанием борется за ясность мысли. Это в природе заложено. Нельзя терять бдительность ни на секунду – иначе пропадешь. Но человек такая тупая сволочь. Особенно Вова. Ну, на кой черт он не просыхает так долго? Подохнет же, и я не смогу разведать все секреты Голоса.

Преспокойно стырив ключ, я проверила фотик. Пусто. Грустно мне. У меня нет ни одной фотки Панка. Поставив аккумулятор на подзарядку, подумала – неплохо бы пометить место смерти Панка цветами. И носить их туда раз в два дня. Когда устроюсь на работу – непременно так сделаю.

Мысль снова зацепилась за слово «самосознание» и обдумывала его со всех сторон. Интересно, а у двора, у домов есть это самое самосознание? Наверное, есть. Не может не быть. А когда они его теряют, тут и налетают всяческие беды и начинается уплотнительная застройка.

Есть ли самосознание у тех, кто желает эту застройку я не была уверена. Но совести у них нет совершено однозначно.

Хотелось есть и немного – повеситься. Но умереть я всегда успею, а вот отправляться в гости у Голосу на пустой желудок что-то не охота. Вдруг я там задержусь надолго? Холодильник был пуст. Вова наведался в него и теперь в нем даже яиц не оказалось. Вот гадство! Денег нет, еды нет, а аппетит совсем разыгрался. У меня оставались сок и печенье, от которых отказался Голос. Но я забыла их на полу за дверью той самой комнаты.

На кухонной полке был обнаружен жалкий пакетик китайского заменителя еды в виде скучной вермишели. Немного кипятка и обед готов.

Аккумулятор слегка зарядился, теперь можно рискнуть и попробовать разоблачить Голос.

Теперь проблем с дверями не случилось. Я даже успела получше рассмотреть их. На первой как минимум один раз меняли ручку. До последней покраски. Если провести рукой – чувствуется неровность – там, где была прикручена предыдущая. На второй двери меняли все – и замки и ручки, не меньше десяти раз и не перекрашивали. Но она очень прочная была, скорее всего, дубовая.

Получалось, что в неучтенное пространство кто-то периодически проникал. Давно. Но хоть раз при Вове.

По другой версии сам Вова надирался до чертиков и выбивал двери своим телом.

Не исключено, что все случалось совсем иначе. Например, Вова нашел эти двери на помойке и установил их у себя дома.

Но в одном я абсолютно уверена – Вова знал что-то про эту комнату. Но судя по пыли на полу, он в ней лет десять не показывался.

– Привет! – глядя на рояль, поздоровалась я, судорожно пытаясь спрятать фотик под футболкой.

Его все равно было видно. И он выпирал объективом, будто у меня на пузе свиная голова.

– Первый луч, изломав на крышах, День идёт, к полудню спеша. И измучившись, чуть дыша, Каждый вечер умрёт на крышах.

Вот чего я точно не ожидала – так это таких удивительных стихов.

– Сам придумал? – в моем голосе было много неприкрытой зависти.

– Нет. Из меня поэт, как из тебя конспиратор, – ехидно ответил Голос.

Мне показалось, что он скрыл зевок. Наверное, спал, ожидая моего явления.

– Прочитай еще что-нибудь?

– Разбилось утро тысячами брызг, Сверкнул венец на золотом овале. Пришёл домой и паутину увидал.

– Гений. Поэт этот.

– Гений, – согласился Голос, – У меня есть к тебе предложение. Взаимовыгодное.

– Рада за тебя, – я не больно-таки вслушивалась, у меня мысли совсем другим заняты были.

– Что ж ты такая вредная-то?

– Родилась такой.

Голос умолк. Почему-то этот ответ всех ставит в тупик.

Я сделала вид, что просто так тут стою, чтоб выждать удобный момент и проскочить в темнеющий проем за роялем.

– Свет перчаткой прикрыла и думаешь, что снова стала прежней? Что за глупость, ей Богу. Меченные прежними не бывают.

Кто б сомневался, прежней я уже точно никогда не стану. Но все-таки интересно, на что он намекает? И ведь чую – объяснений от него не жди. Буду спрашивать – посмеется и все. Лучше попробую еще разок по неучтенному пространству погулять. Все-таки интересно – что там?

– Ты снова напролом попрешь, или поторгуемся? – словно подслушав мои мысли, спросил Голос.

Больно надо торговаться. Я и так пойду куда захочу. Если только снова гадь какая-нибудь не нападет. Но мне кажется, что хуже многоножки меня в темноте ничего поджидать не может.

– Я соку попью немного, ты не возражаешь? – спросила я и открыла коробку.

Печенье тоже пришлось кстати. Хотя им слегка полакомились мыши. Но только одной штукой, и то с краю. На поверхности рояля виднелись последствия жизнедеятельности грызунов.

– Угощайся. Мне не жалко, – с явной насмешкой сообщил Голос.

– Твои родственники постарались? – показывая испорченную печенюху, спросила я, намекая на трехчасовую мышь.

– Можно сказать и так.

После недолгой заминки, связанной с моим желанием сказать что-нибудь остроумное, я развернулась и сделала наугад серию снимков. Со вспышкой. И услышала предовольный веселый хохот. Даже под пыткой я бы не призналась, что смех звучал приятно.

На экране не было ничего похожего на живое существо.

– Но попытаться нужно было, – выкрикнула я и отважно бросилась в темноту. Попутно ударившись бедром об рояль. И едва не полетев носом в стену. И только потом по-настоящему пожалела о подсказке. Лучше бы он мне ее дал. Мало ли что? Больно он веселый. Я таких весельчаков побаиваюсь. Вот Шурик, например, если он веселый – жди неприятностей. Правда, когда он сочувствующий – еще хуже. Ну да ладно, не буду про него вспоминать, а то настроение испоганится.

Знакомый коридор проскочила быстро и без происшествий. И только у бокового прохода сообразила, как неприятно сгустилась темнота. В прошлый раз тут было заметно светлее. Крутанулась, оглядываясь – вокруг не видно не зги. Попыталась сфоткать окружающий мир, но фотик трещал как сорока и не мог даже вспышку включить. Вот сволочизм. И что ж я такая тупая. Так и не удосужилась инструкцию как следует изучить.

Перчатка снялась легко, выставив руку вместо фонарика, я поняла, что от метки света ничтожно мало.

Неожиданно фотик сработал. От вспышки я ослепла окончательно. Прислонилась спиной к стене и решила погодить, пока в глазах солнечные зайчики не угаснут. На экране кроме черноты ничего не было. Это как же так? Хоть стены должны быть, а тут ничего. Как космос, только без звезд.

И куда же мне пойти? Налево? Или прямо? Если представить наш двор с высоты голубиного помета, тьфу, полета, то налево должен оказаться соседний дом. А вот прямо передо мной, скорее всего, будет та квартира, что под Любиной. И я пошла прямо. Слепая как крот. И мне все время казалось, что я таращусь в темноту, а она смотрит прямо мне в лицо. Она чуть ли не дышала на меня. Она меня нюхала и тихонько трогала за волосы, за спину, за ноги. Мне реально так казалось. Я была просто на все сто в этом уверена. И когда споткнулась и свалилась на бетонный пол – не сомневалась, что это именно темнота дала мне пинка под зад. Или подставила подножку. Как-то так. Иначе бы я не упала.