Сергей Пономаренко - Седьмая свеча

– А теперь выпьем за нас! Налей нам шампанского! – не закусывая, вновь потребовала Галя.

Она торопилась, и тому была причина. Ситуация напоминала ей вылавливание леща – сильной, крупной рыбы. Вроде он уже и сидит на крючке, и подсечку она сделала, как учил брат, но теперь надо подтянуть его к подсаку, из которого он уже никуда не денется. Необходимо выдерживать постоянное натяжение лески, действуя быстро и осторожно, помня о слабых губах рыбы. При излишней напористости они могут порваться и лещ уйдет. Так и Глеб – образ Ольги будет еще долго стоять между ними, даже после своей смерти она оставалась для Гали проблемой. «Нужно будет найти способ изгнать Ольгу из его памяти, а это дело непростое!» – подумала Галя.

Шампанское Глеб открыл неумело – пенистая жидкость изверглась фонтаном, окатив его и Галю, намочив ее новое платье. Он невольно сжался – Ольга в таком случае учинила бы ему разнос. Галя же радостно рассмеялась:

– Это к счастью! Я читала, что, когда спускают на воду новые корабли, об их корпус разбивают бутылку шампанского. А мы команда одного корабля, отправляющегося в дальнее плавание!

Оставшегося шампанского едва хватило, чтобы наполнить фужеры.

– Пьем до дна, чтобы думка у нас была одна! – Галя заливисто рассмеялась, и, не отрываясь, выпила все шампанское.

Из-за неловкости Глеба у нее словно открылось второе дыхание – теперь она точно знала, что все у нее получится.

Глеб смотрел на нее другими глазами. Вот она, веселая и беззаботная, – его будущая жена. Когда она смеется, то буквально преображается – ее лицо становится живым и интересным, а как маняще блестят ее глаза!

– Помнишь, как ты удивился, когда я сказала, что прочитала твою книжку? – посмеиваясь, вспомнила Галя, хотя обстоятельства и события той их встречи были далеко не радостными.

Глеб заразился ее весельем.

– Смотрел я тогда на тебя и думал: совсем еще девчонка, может, даже школьница, наверное, приврала, что читала, чтобы придать себе значимости.

– А вот и читала! Хочешь, устрой мне экзамен по прочитанному!

– Этого еще не хватало! – совсем развеселился Глеб. – Выйдя из зоны, обсуждать мою статью, которую я уже толком не помню!

– Тогда… – Галя посмотрела по сторонам, словно не зная, о чем еще его спросить. – Тогда поцелуй меня!

В жизни девятнадцатилетней Гали до Глеба было лишь двое мужчин. Первым у нее был одноклассник Паша, по которому она «сохла» два последних года в школе и который ухаживал за первой красавицей школы Люськой, на год ее старше. Через год Люська благополучно вышла замуж и укатила в город. Когда Галя на берегу речки утешала горевавшего и вдрызг пьяного Пашу, у них все это и произошло. Но уже на следующий день Паша стал ее избегать и вскоре тоже укатил в город. Галя и сама бы за ним последовала, но из-за брата отказалась от этой мысли. Вторым был тридцатилетний тракторист Коля, женатик, имевший беременную жену и ребенка. Коля, изрядно набравшись во время застолья с друзьями, возвращался домой, и на его пути встретилась Галя. Он стал приставать к ней, много и красиво говорил, читал стихи, а затем затащил в укромное местечко, и Галя не особенно сопротивлялась. После этого они еще пару раз встречались, Коля при этом всегда был «под градусом», но стихов больше не читал. Особенного удовольствия от секса, как с Пашей, так и Колей, она не испытала и удивлялась тому, что люди так много значения этому придают.

Село есть село, там ничего не утаишь. Ее брату доброжелатели донесли и про то, что видели, и чего не видели, и он поговорил с Колей по-мужски, с мордобоем. После «разговора» Коля стал от Гали бегать как черт от ладана. Зная взрывной характер Галиного брата, другие парни тоже остерегались заводить с ней интрижки.

Вот так у Гали и создалось впечатление, что мужчина при этом всегда пьяный и думает только о собственном удовольствии, а после этого спешит расстаться. Ну а о том, что произошло на злосчастной пати , Галя и вспоминать не хотела. Поставив себе цель – стать женой психолога Глеба, Галя и сама стала почитывать книги по психологии. На основании прочитанного сделала вывод, что об истинных намерениях человека надо судить не по словам, а по поступкам. Иногда его даже следует провоцировать на поступки. Так что она решила устроить Глебу своеобразный тест. Захочет ли он ее, не полностью одурманенный алкоголем?

Глеб смотрел в ее черные и блестящие, как антрацит, глаза, надежно скрывающие истинные мысли своей хозяйки. И тут до Глеба дошло: эта пацанка из села насмехается над ним, видя его нерешительность! Она считает, что их договор дал ей полную власть над ним. Он резко встал, подошел к ней, сгреб в объятия и присосался губами к ее губам. Она отвечала на поцелуй как-то несмело, по-девичьи, не как взрослая женщина. Ощутив под руками упругое женское тело, Глеб распалился.

Не выпуская ее из объятий, он сделал пару шагов, и они вместе упали на кровать. Оказавшись сверху, он молча стал задирать на ней платье, Галя инстинктивно сопротивлялась. Ей стало горько – она ожидала совсем другого, может, не стихов и не красивых жестов, не восторженного взгляда мужчины, когда он снимает туфельки с ног желанной женщины, и даже не благодарности (а ведь она жизнь ему спасла и подарила свободу!), но нежности… Да, нежности она ждала. Пусть пока еще не страсть, но нежность она заслужила! А вот этот нахрап она уже испытала, и ей это не понравилось. Да, она не идеальна. А кто идеален? Да, не красавица. Но красота преходяща. Да, она разрушила его прошлую жизнь, но сколько настоящего и стоящего было в той его жизни? И, может, сейчас, чувствуя себя виноватым в смерти Ольги (человеку свойственно испытывать вину даже тогда, когда он не так уж и виноват), Глеб не видит этого, но ведь он умен, и он ее оценит. Должен…

– Подожди, – Гале удалось немного отстраниться, – платье изомнешь, а нам… в поезде ехать. Отпусти – сама разденусь.

Глеб замер, словно зверь в раздумьях, догрызть попавшуюся ему в лапы жертву или пуститься на поиски другой, более аппетитной. Затем он отпустил Галю и сел на кровати, по-прежнему не говоря ни слова. Галя торопливо встала, чувствуя себя глупо, не испытывая ни возбуждения, ни желания отдаться мужчине. Эта сцена (именно сцена, она ведь готовилась!) казалась нелепой, и на мгновение ей захотелось расплакаться. Нет. Не сейчас! Слишком многое поставлено на кон. Слишком много приложено усилий. Она давно прошла точку невозврата. Она быстро сняла платье, колготки, белье. На короткий миг застыла, обнаженная, посреди комнаты. Глеб, все также молча, сидел к ней спиной, не раздеваясь, словно недавний порыв, улетучившись, забрал с собой всю его энергию и желания.

«Пани ляглы и просють!» [14]– вспомнилась Гале крылатая фраза, когда она легла на кровать. Горькая усмешка искривила ей губы. По идее, теперь у нее было все, чего она хотела. Но то ли это, чего она хотела на самом деле? Рядом с ней усталый мужчина, снедаемый чувством вины, а может, все еще желавший ее соперницу? Весьма грозную соперницу! Соперницу, которую, если действовать неумело, нельзя будет превзойти. Ибо она мертва, а значит, недосягаемо идеальна… Но Галя решила не сдаваться. Прижалась к спине Глеба так, чтобы он почувствовал упругость ее девичьих грудей. Потом немного отстранилась, чтобы маленькие острые соски могли едва прикасаться ко все еще опущенным плечам мужчины. Глубоко вздохнула, чувствуя, как соски наливаются, твердеют. И, повинуясь чему-то древнему и могущественному, начала ласкать и нежно целовать Глеба, чуть дотрагиваясь губами до его затылка, ушей, все еще поникших плеч, создавая у него ощущение касаний легкого ветерка. Галя почувствовала, как он напрягся, это успокоило ее, она ощутила нарастающий жар внизу живота и – на секунду – легкое головокружительное томление. Она стала действовать увереннее. Стянула с Глеба пиджак, пахнущий шампанским, и принялась расстегивать рубашку. Глеб, сидевший до этого, словно статуя, начал ей помогать, однако она молча, жестами, попросила его довериться ей. Глеб покорился, откинулся на спину, а она продолжала неторопливо его раздевать, при этом покрывая поцелуями открывающееся тело. Когда дошла до низа живота, задержалась, с интересом рассматривая пенис. Ее удивило то, что она испытывала желание (кажущееся теперь таким естественным, хотя раньше считала это просто невообразимым) ласкать его, то прикасаясь легонько язычком или затвердевшими до боли сосками, то жадно втягивая в рот, то нежно скользя губами по стволу, то пытаясь забраться язычком в миниатюрный глазок головки, чувствуя, как он обретает твердость железа. Когда Глеб оказался полностью обнаженным, он нетерпеливо обхватил ее ягодицы, собираясь насадить ее на возбужденную плоть, словно бабочку на булавку. Она же, с манящей полуулыбкой на влажных алых губах, выставила вперед руки, словно барьер, в ее глазах он прочел восторг и мольбу продолжить любовную игру. Галя возбуждалась все больше и больше, испытывала эйфорию в вихре новых ощущений. Она делала все это, руководствуясь интуицией, женским чутьем, забыв о том, что читала об этом. Ей открылась суть любовных игр – получить максимум удовольствия можно, лишь доставляя его любовнику.