Тош Трюфельд - Тентаклиада. Книга щупалец

Разномастные башенки – истерзанные молниями, громоздкие, ссутулившиеся, простывшие, с ввалившимися шатрами, а то и вовсе без шатров – торчали из крепости, как опята из пня.

Марко вступил под крепостные стены и услышал, как неистово грызут гулкий камень потоки дождя. Летучие мыши беспокойно шумели под кромешными сводами. Молодые сосны вспучили гранитные плиты и проросли прямо здесь, внутри. Принц отломил ветку посуше, вытащил из сумки просмолённую тряпку и кремень, припасённые заранее, и туго намотал тряпицу на палку. Хоть старая крепость давно перестала быть герметичным сооружением, света здесь не хватало, даже если дать привыкнуть глазам. Факел вспыхнул и Марко огляделся.

Справа и слева взбегали к башням грузные лестницы, беззубо скалились обломки перил и штукатурки. Громадная крепостная стена с одного края была разворочена, обнажая кусок внешнего мира: чёрный сосняк на противоположном склоне острова, а за ним пасмурное море под рыдающими клубами туч. Остатки внутреннего убранства крепости казались декорациями разорившегося театра, которые выбросили на помойку и оставили гнить. Через проломы и трещины просачивалась вода и стекала по закисшему камню, по плесневелым бронзовым канделябрам, в некоторых из которых ещё торчали лучины и огарки свечей. Повсюду валялись бесформенные кучи гнилья, в них с трудом можно было узнать дорогую, вычурную мебель, свозимую когда-то пиратами со всех концов света, и сундуки контрабандных богатств. Огромные золотые блюда, тяжёлые ткани, узорчатые доспехи, бутыли с кальпуррскими пряностями, изящные вилки для фруктов и флаконы выдохшихся духов – всё это потускнело, истлело, проржавело, рассыпалось и лежало теперь в беспорядке по сумрачным залам и коридорам. Как-то ещё мальцами Марко с Эриком забрались на чердак одного старого домишки в рыбацком квартале. С лампой в руках, вспугивая тучи феерической моли, они копались в горах древнего ненужного хлама. Рухлядь казалась в воспоминаниях Марко такой живописной, такой интересной, они рылись в ней часами, и за каждой найденной вещью воображение рисовало целую историю. Сейчас захламлённые залы крепости напомнили было Марко тот чердак, но тут же принц понял, что всё наоборот: свалка на чердаке детства была живой; эти же завалы баснословного тлена – мёртвыми. Да, в них тоже была погребена история. Но веяло от них конечностью и небытием. Как и от всего на этом острове.

Марко поднял факел высоко над головой, так что затрещали свисающие сверху клочья тенета – и паучьё сыпануло по арочным сводам во все стороны. В дрожащем оранжево-синем полумраке он старался разглядеть и уложить в голове последовательность лестниц и башен, чтобы понять, куда ему идти дальше. Подумать только, он забрался в такое жуткое место, руководствуясь лишь сказками, суевериями да старой, невесть кем намалёванной картой Эпиотики, доверять которой стоило так же, как сказкам и суевериям. Он шёл, плыл, карабкался наобум, все эти восемь лет, дав свою детскую клятву, пытливо и упрямо, не отступая ни на шаг и на каждом шагу рискуя, наполняя паруса удачей, а лёгкие – сладким безрассудством. Не так давно он узнал о новом поветрии среди молодых локрумских аристократов, именуемом «чрескольжение» и придуманном на континенте поэтом-затворником Владисом Зилантием. Суть поветрия заключалась в том, что неудачи преследуют лишь тех, кто пыжится, напрягается и скрупулезно выстраивает далеко идущие планы. Занудство и скука смертная притягивают невезуху как магнит, учило «чрескольжение». И лишь тому, кто отпускает судьбу, кто не пытается контролировать свои тесные мирки, а просто бежит себе по велению души, наслаждаясь бодростью и свободой, – успех сам кидается в руки, и всё удаётся само собой. Марко семантика поэта Зилантия оказалась близка, потому что подобна была морскому ветру. Фортуна покровительствует дерзким и беспечным. Просчитывать нюансы далёких путешествий – удел скучных купцов, которых всё равно в любой момент может разнести в щепы лютая морская стихия. Тебе – отважному принцу Локрума – древних легенд и старческих баек вполне достаточно для ориентира, если ты привык смеяться в лицо опасностям. И шторма, и молнии, и проклятья в страхе обращаются в бегство, лишь учуяв такую отвагу!

Он осторожно поднимался по влажным брускам ступеней, стараясь держаться ближе к стене, чтобы не свалиться – перила давным-давно обратились в труху. Поднятым факелом Марко аккуратно поджигал уцелевшие в канделябрах свечи, одну за другой, по цепочке, наполняя мёртвую крепость каплями таинственного света. Мелко дрожащие тени от куч хлама, опорных балок и лестниц заметались по сводам – и вместе с долбящим снаружи дождём казалось, будто крепость закашлялась. Принц забирался всё выше и выше, и, похоже, его расчёт оказался верен: выбранная лестница вела в многоярусную четырёхугольную башню, самую большую, центральную башню крепости. Правда, не было никаких оснований полагать, что именно здесь ждала Марко цель его странствия. Но принц Локрума положился на пьянящее чувство риска и просто скользил по волнам судьбы, как учило «чрескольжение». Ещё несколько ступеней, и Марко выбрался в широкий зал с грубым дощатым полом под пирамидой черепичного шатра. Центральная башня была огромной и совсем не потрёпанной стихиями, отчего здесь было довольно сухо и пыльно. Низкий зал башни был тёмен и хмур – лишь в лестничный проём да в щели между досками пола проникали снизу ниточки света, зажжённого Марко, – и всюду громоздились неясные очертания. Марко всмотрелся в темноту. Сердце его сжалось и быстро-быстро застучало, как перед коробкой с подарком на день рождения. Когда ещё не знаешь, что там, но по телу уже струится радость тайны, радость предвкушения, радость догадки… Принц вглядывался в тени и уже знал, чувствовал кожей, как чувствовал сейчас прилипшую к телу рубаху, что «чрескольжение» не подвело. В темноте, среди грузных форм и силуэтов тускло сияла одинокая звёздочка – мягким голубоватым светом. Марко аккуратно приблизился, разгоняя факелом сумрак, и увидел, что очертания вокруг были скульптурами. Тяжёлыми, но невероятно искусными статуями воинов, охотниц, танцовщиц, диких зверей и мифических тварей. Отблески Маркова факела плясали по напряжённым каменным мускулам, стремительным изгибам шей, спин и ягодиц, косматым гривам и оскаленным пастям. Прямо перед принцем стояло на возвышении громадное чудовище чёрного гранита, облупленное и побитое временем, похожее то ли на волка, то ли на льва – со скорпионьим хвостом. Марко знал, это была мантикора, бестия, часто описываемая в старых книгах путешественниками из-за моря. Принц понятия не имел, изваял ли скульптор эту пугающую тварь после личной встречи со зверем, или же призвал на помощь фантазию – в любом случае, взволновало Марко сейчас совсем другое. Взволновало так сильно, что сердце готово было выпрыгнуть из груди: в гранитной пасти мантикоры был зажат искристый, прозрачный камень, испускающий волны ровного, чистого, голубого сияния. Тот самый. Тот самый!