А. Говард - Магия безумия

– Если бы я умел читать мысли, я бы знал, что творится у тебя в голове, раз уж ты вздумала отправиться в другую страну одна, посреди ночи, никому не сказав.

Я пытаюсь освободиться, но он не пускает.

– Хитч – просто средство. Я сказала ему, что мне нужно поддельное удостоверение личности, с датой рождения, а вовсе не паспорт. Он перепутал.

Джеб выпускает меня, но складка у него между бровями не разглаживается.

– А зачем тебе поддельное удостоверение?

В моей голове что-то трепещется, стукаясь в стенки черепа и подбивая потянуть за ниточку, чтобы посмотреть, как Джеб задергается.

– Я пойду в бар снимать парней. Немного развлекусь. Наберусь жизненного опыта. Чтобы быть готовой к поездке в Лондон, как раз когда вы с Таэлор решите устроить королевскую свадьбу.

Эта отравленная стрела производит желанный эффект. На лице Джеба я вижу гнев, но в то же время какую-то растерянность. Нечто среднее между уязвленными чувствами и желанием кого-нибудь удавить.

– Что случилось?

Я пожимаю плечами и смотрю в пол, подавляя внутреннее возбуждение. Дождь стучит по стеклам, и царящая в комнате тишина давит все сильнее. Я поворачиваюсь, чтобы уйти, и совсем не беспокоюсь о том, в каком состоянии оставляю Джеба.

Он не отстает. Как будто я – Белый Кролик, который пытается опередить Время. Джеб ловит меня за юбку и разворачивает лицом к себе.

И замирает, когда замечает растерзанное кресло.

– Что ты сделала с маминой аппликацией? – спрашивает Джеб, схватив меня за плечи. – Подожди… сегодня в лечебнице что-то произошло?

Я вырываюсь и складываю руки на животе, чтобы утихомирить бултыхание внутри.

– У Элисон был срыв. Очень серьезный. Джен тебе не сказала?

Он еще пристальнее вглядывается в мое лицо, точно изучает каждую черточку.

– Джен спешила. Она просто написала пару слов про Хитча. Это из-за мамы ты сейчас разыгрываешь сцены?

Мои щеки вспыхивают. «Разыгрываю сцены». Как будто я ребенок, закативший истерику. Если бы Джеб знал, что сейчас со мной творится, у него, возможно, хватило бы ума испугаться.

Тут наконец до меня доходит в полном объеме… как близко я подошла к безумию. За теми вещами, в которые я уже почти поверила, стоит сумасшествие.

Я вздрагиваю.

Джеб протягивает руки.

– Иди сюда.

И я не колеблясь приникаю к нему. Я так изголодалась по привычным, нормальным ощущениям.

Вместе со мной он доходит до кушетки, не разрывая моих отчаянных объятий – руки Джеба обвиты вокруг моей талии, ногами я стою у него на ботинках. Я вдыхаю смешанный запах шоколада и лаванды, пока не начинаю в нем тонуть. Мы вместе плюхаемся на подушки. Я сама не понимаю, что плачу, но, когда наконец отстраняюсь, майка Джеба прилипает к моей мокрой щеке.

– Извини, что испачкала, – говорю я, пытаясь стереть макияж, отпечатавшийся у него на левой стороне груди.

– Ерунда, – Джеб застегивает пиджак, скрывая пятно.

– Вот и вся моя гордость, – шепчу я, вытирая лицо.

Он отводит несколько прядей волос, прилипших к влажным вискам.

– Ничего, сейчас тебе станет легче. На, посмотри. – Джеб выуживает что-то из внутреннего кармана. – Школьный комитет проголосовал за бал-маскарад. Таэлор купила мне маску.

– Выпускной бал-маскарад? О-очень оригинально.

Я изображаю сарказм, радуясь, что Джеб больше не говорит о кресле и об Элисон.

И мне неважно, ради чьего спокойствия – моего или своего – он держит язык за зубами.

– Не смейся, – говорит Джеб, надевая маску – черную, атласную, с резинкой. Над прорезями для глаз и внешним краем маски колышутся миниатюрные павлиньи перья. Такое ощущение, что на лицо ему неудачно приземлилась бабочка.

Я, не сдержавшись, фыркаю.

– Эй. – На подбородке Джеба появляется ямочка, и он тычет меня в бок.

Я ловлю его за палец и улыбаюсь.

– Значит, ты сегодня нарядился гомиком?

– Ну, ты напрашиваешься, спортсменка.

Он принимается щекотать меня. Я падаю на подушки, а Джеб наваливается сверху.

– Ой… – Я хватаюсь за бока – они болят и от плача, и от смеха.

– Я тебе сделал больно? – Джеб замирает, по-прежнему держа меня за талию.

– Немножко, – вру я.

Мы почти соприкасаемся лбами. Из прорезей маски высовываются длинные черные ресницы. Лицо Джеба – воплощенное раскаяние.

– Где? Больно ногу?

– Везде. Больно от смеха.

Он ухмыляется.

– Ага. Ну что, берешь свои слова обратно?

– Конечно. Ты больше похож на метелку из перьев.

Джеб смеется, снимает маску, раскручивает ее и запускает через всю комнату. Маска ударяется об стену и падает на пол.

– Скатертью дорога, – одновременно говорим мы и улыбаемся.

Вот чего мне недоставало. Общаясь с Джебом, я чувствую себя почти нормальной.

Пока не вспоминаю, что это не так.

Я поспешно отодвигаюсь.

– Тебе пора. Ты же не хочешь, чтобы Таэлор увидела, как ты выходишь из моей квартиры.

Он кладет мою левую ногу себе на колено.

– Сначала я посмотрю твою лодыжку.

Я собираюсь сказать, что она уже почти не болит, но от прикосновения сильной, теплой ладони к колену у меня отнимается язык. Прикусив нижнюю губу, я наблюдаю, как Джеб расшнуровывает сапог. Когда он оттягивает лосины и осторожно обводит указательным пальцем родимое пятно, по моей ноге пробегает дрожь. Это необыкновенно интимное прикосновение.

Джеб не сводит с меня глаз, а я гадаю, почувствовал ли и он то же самое. Он снова рассматривает мое лицо так, как будто я – одна из его картин.

Гром сотрясает комнату, и мы отрываемся друг от друга.

Я откашливаюсь.

– Видишь? Уже лучше.

Высвободив ногу, я зашнуровываю сапог.

– Эл… – Джеб сглатывает, и я вижу, как у него прыгает кадык. – Пожалуйста, брось эту затею с Хитчем. Что бы там ни было, оно не стоит того… – он запинается, – …чтобы лишаться чего-то ценного.

Невероятно. Джеб считает меня такой скромницей, что даже не решается сказать конкретное слово.

– Ты имеешь в виду мою девственность?

У него краснеет шея.

– Ты заслуживаешь лучшего, чем интрижка на одну ночь. Такой девушке, как ты, нужен парень, чтоб по-настоящему тебя любил. Понимаешь?

Прежде чем я успеваю ответить, меня отвлекает шелест крыльев. Поначалу я думаю, что мне, как обычно, мерещится, потом замечаю какое-то движение за спиной у Джеба. Свет молнии, пробившись из-под шторы, озаряет коридор. Ошибиться невозможно.

Махаон, которого сфотографировала Элисон, – огромный, с черными атласными крыльями и блестящим синим туловищем – зависает на мгновенье перед зеркалом в коридоре, а затем влетает в мою комнату.

С ума сойти.

– Нет, – говорю я.

Это не может быть бабочка с фотографии… бабочка из моего детства. Они живут всего несколько дней. Не годы.

– Что? – спрашивает Джеб, не замечая бабочку и глядя только на меня. – Ты все еще хочешь рискнуть?