Дед Маздай - Гривар

— Всё, считай, на общественных началах и сознательности граждан.

— И никто не хочет понянчится с котятами?

— А у арги с подрастающим поколением никто не «нянчится». Да и носятся они по всей планете — любого хватай и тискай.

— И совсем за них не переживаете? — для гроранцев, у которых детство продолжалось почти шестнадцать циклов, это странно.

— А что с ними случится? Хищники к ним не подойдут, понимают, что последует за этим, травоядные сбегут, что не сбегут, тем же хуже, бесхозной техники на планете не осталось. А случись какое ЧП, я сразу почувствую, — раньше бы так уметь. — На этом всё?

— Нет, — да сколько можно?! — А как у вас относятся к межвидовым отношениям?

— Ты про Ошку с Кугой? Так у нас общие дети вообще-то есть. Все кошачьи клана приравнены к арги.

— Нет, я про совсем другие расы, вроде нас или татан, — куда это он клонит?

— Видишь ли, у нас есть ещё одна черта, которая вам не понравится — на остальные расы мы смотрим чуть свысока. И отношение к ним соответствующее — как к игрушке.

— То есть, если, к примеру, я с Кирой… — его спермотоксикоз мучает что ли? — ты ничего не скажешь?

— Ну, во-первых, инициатива не может исходить от «игрушки», а Кира тебе не даст!

— С чего ты так решил? — вмешалась она. — Может, дам.

— Не обращай внимания, — махнул я лапой, — Кира остра на язык, — в ответ она приложила два пальца к губам и изобразила вылизывающее движение языком, — и в этом плане тоже. Во-вторых, взять арги силой? «Ха-ха» три раза! Даже Куга, которая из нас самая маленькая, — всего-то метр девяносто и сто десять килограмм — порвёт на части, в прямом смысле. Как говориться, одна нога здесь, другая там, а голова вообще хвост знает, где валяется. В-третьих, я и Кира — особый случай.

— Какой «особый»?

— А это, как говорят у нас на Кимире, не твоё собачье дело. Не сочти за расизм. На этом вечер откровений объявляется закрытым, собираемся. Тайрос, ты чем там занята?

— Запас синтезатора пополняю, — ответила она, запихивая недоеденную саранчу в машинку, — поставлю на расщепление, пусть работает.

— Тоже надо, — подхватив свою пилу и остальное барахло, ответил я и отправился отодвигать плиту, которой был прикрыт вход на день.

Снаружи уже светила одна из лун, заняв свободную от звёзд половину неба, запах пустотников отсутствовал — это, кстати, оказался запах того вещества, которое давало им возможность впадать в летаргию, и дротики смазывались им же — каких-либо посторонних звуков мои чуткие уши тоже не уловили. Можно выходить.

Кира, получившая ментальную команду, вытолкала остальных из убежища под открытое небо, и наш маленький отряд двинулся в путь. Стараясь не производить шума, мы шли по пустыне, двигаясь по направлению — примерному — к убежищу. Не знаю, как мы его будем искать, как-никак барон-то к нему ходил с другой стороны, а ориентиров тут не сказать бы, что много. Барханы одни, и те с места на место ветер переносит.

— Вспышка сзади! — вскрикнула вдруг Кира, добавив: — я не шучу!

Ну да я и по затлевшему хвосту понял, что не шутка. В следующую секунду мы — кто сам, кого ронять пришлось — уже лежали мордами в песок, лишь я украдкой поглядывал на огромный гриб, вырастающий там, откуда мы не так давно угнали броневик. Стоило марланам выбрать другую цель, поскольку в том городке я уже повеселился. Ну, да предупредить их не вышло, что уж тут поделать.

Пролежать в песке пришлось ещё какое-то время, пока ударная волна, ослабленная расстоянием, не прокатилась по нам, засыпав песком по уши, ладно, хоть к голове их прижал.

— Весело у них тут, — отряхиваясь, пробормотал я, провожая взглядом поднимающуюся к небу на огненном столбе ракету. — Make yiff, not war.

— Не знала, что ты хиппи, — не осталась в стороне Марта.

— Я-то нет, а вот остальные арги те ещё хиппари, моются разве что.

— Языком?

— В том числе. И мышей тоже едят.

— И травку курят?

— Вообще не курят, — как можно курить с таким нюхом? — один лев только, бывший когда-то арабом, кальян курит.

— Тогда какие из вас хиппи? — вот ещё одна деталь биографии Марты всплыла.

— Ну, по крайней мере, мы не кидались бездумно ядрён батонами!

— И это говорит изобретатель «ядерной табуретки»? — вот всё-то она знает!

— Я сказал бездумно, хватит болтать, — не дал я ей продолжить, схватив лапой за пасть.

Едва сам по морде не получил, но хоть тихо стало. А тишина для нас важна, поскольку больше прыгать, уворачиваясь от отравленных дротиков, я не хочу, а пустотников, наверняка, разбудило взрывом, и они сейчас настороже. О, а Брам-то как глянул! Ну-ну, тигрик, не тебе её защищать, она сама кого угодно обидит.

— Ещё раз так сделаешь…

— Тихо! — перебил я её, снова сделав так.

Любопытно же, что она будет сделать. Любопытство, конечно, кошку сгубило, но я-то кот!

— Что «тихо»?! — выкрутилась она и уже было занесла лапу для удара.

— То и «тихо», — пояснил я, — машина едет!

— Ничего не слышу, — покрутила она ушами.

— Болтать меньше надо! Лягай!

Второй раз за полчаса её роняю. Чувствую, Брам меня съесть скоро попробует. Куда только весь страх потерялся?

— И ты тоже лежи! — сбил я Брама на землю. — Ошка, присмотри за оболтусами, Кира, Куга, со мной.

Ночь-то, она, конечно, ночь, но всё равно на фоне песка гроранцы с их чёрной лоснящейся шерстью с белыми пятнами на груди и белыми же перчатками-носочками или полосатый Брам будут заметны. Очень заметны.

— Я с вами, — а вот Тайрос можно и пойти.

— Мимикрию включи, — только посоветовал я, и мы поползли к вершине бархана.

Взобравшись, уже вчетвером мы распластались на песке и стали наблюдать, транслируя Ошке, дабы та тоже насладилась зрелищем, преинтереснейшую картину: мелькающие вдалеке конусы света от фар скачущих по дюнам автомобилей, вспышки выстрелов и небольших взрывов. Да тут весело, как я посмотрю!

— Что за бешеные Максимки там скачут? — разглядев первую машину — несущийся на пределе лёгкий багги, спросил я.

— Погоня, — пояснила очевидное Тайрос. — Во всех машинах марланы, — воспользовалась она сенсорами костюма, дабы рассмотреть картину в деталях, — и вправду, на нас похожи.

Жаль, у неё «экспортная» версия скафандра с урезанным ментальным блоком, а то я бы тоже посмотрел. Ну да, я уже и своими глазами могу кое-что увидеть: два пикапа и поотставший грузовик висят на хвосте у виляющего из стороны в сторону багги, а пассажиры машин преследования лупят по нему из всех стволов. Да, а они совсем, как татаны, и от мутаций изменения не так заметны, только симметрию утратили — у кого-то крылья совершенно разного размера, а кое у кого их нечётное количество. Как их только встречным потоком не сдувает? И, кстати, откуда они здесь? Охрана Убежища и вор? Или последний выживший удирает от напавших на Убежище рейдеров?