Феликс Сергеев - Где-то за окном

Ближе к ночи на столе появилось и пиво. Так что к тому моменту, когда в третьем часу мы приостановили игру по причине общей усталости, я уже был хорош, спать хотелось не по детски, мысли в мозгу путались. Павел выглядел не лучше, а вот толкинуторождённый кадр смотрелся огурчиком.

— Я лично спать, и вам советую того же, пробормотал Павел и полез на верхнюю полку.

— Кстати, нюхнуть не хочешь? — Лумиэль посмотрел мне прямо в глаза.

Затем снял с пальца узкое кольцо бело-жёлтого металла, поместил его поверх лежавшей на купейном складном столике газеты и полез в карман.

— Не употребляю. Мне программ хватает, чтобы себе корячить биохимию, а уж...

— Да это не наркота — Лумиэль дружески улыбнулся, и раскрыл извлечённую на свет божий крохотную деревянную коробочку — так, безобидный стимулятор.

— Ну уж только стимуляторов мне сейчас точно не надо. Спать хочу.

Инстинктивная подозрительность не позволяет мне вводить в организм не пойми что, а инстинктивные жадность и любопытство начали нашёптывать в ухо, что надо бы заполучить чуток неизвестной субстанции. Небесполезно узнать, чем ширяется новый товарищ, хотя, с другой стороны, во взятом с собой анализаторе химический блок отсутствовал — им разве что сеть компьютерную тестировать. Я начал раскладывать бельё, в то время как Лумиэль открыл коробочку и стал осторожно сыпать её содержимое — красный, чуть блестящий порошок внутрь кольца. Заполнив кольцо доверху, он поднял его и отмерил вторую дозу. Потом — третью.

— Ну, не хочешь — как хочешь, дело твоё.

Он убрал коробок и всосал ноздрями порошок.

— Хорошо! — Черты его лица сделались какими-то резкими и неприятными.

— А теперь, пожалуй, действительно пора на боковую.

С этими словами, он потянулся в сторону выключателя и тот, среагировав на протянутую руку, плавно погасил в купе свет.

26 Кирилл Костин, вечер 17 июня 2024 года, Москва

— Кирилл, у нас есть около 2 ощущаемых минут, до тех пор, пока ты догонишь... — девушка машет рукой в сторону удаляющегося серого облика, буквально на глазах теряющего резкость очертаний

— А... я пытаюсь сформулировать вопрос

— Всё потом, держи — она извлекает из кармана ветровки и протягивает мне коробочку, точно такую, как её собственный плеер.

— Включается вот тут — палец поглаживает полукруглую кнопку.

— Почему я должен тебе верить?

— Потому что. Хотели бы убить — давно убили бы. Включишь, когда поймёшь, что по-другому не получается. Давай, бери... Выражено красный, влажный на вид язык облизывает её верхнюю губу, внезапно выскочив из тёмной глубины рта и этот неуместный жест приводит меня в чувство — я осознаю, что смотрю её в глаза уже почти минуту, ничего не произнося и не делая.

Тускло поблескивает кусочек металла над левым глазом незнакомки — бровь украшена пирсингом, и меня ощутимо тянет смотреть именно на него.

Осторожно протягиваю руку и беру плеер.

— Давай быстрее, твоё время почти вышло.

Я разворачиваюсь, бросаюсь облику вслед, и, внезапно, люди вокруг меня начинают резко ускоряться, меня дёргает вперёд. Как-то одномоментно я перестаю видеть мутное пятно впереди себя. Осознаю, что снова совместился с ним.

Положение, прямо скажем, неприятное. Слишком быстро появляются новые фигуры и сущности в игре. Известный самурайский принцип "если не знаешь что делать, сделай шаг вперёд", выглядит конечно здорово, но совершенно меня не привлекает — особенно, если "вперёд" можно двинуться только не сходя с проложенной чужой волей дорожки.

Не менее популярная максима "если не знаешь что делать, не делай ничего", выглядит в сложившейся ситуации совсем уж идиотизмом.

Отказаться от выполнения поручения Инстанций, в то время, как возможно, от результатов зависит судьба товарищей по конторе? Нелепо, да и реального повода нет.

Выкинуть всунутый новыми "знакомыми" аппарат как потенциального "троянского коня" с одной стороны — логично, с другой — а вдруг это действительно окажется последняя соломинка? Ведь, по сути дела, я толком и не понимаю — на что иду. И время. Совершенно нет времени — поход домой сожрал его остатки.

Я подхожу к метро и, перед тем как нырнуть в его глубину, пристраиваю плеер в правый карман.

27 Александр Солодов, вечер 18 июня, дорога, Лавриак

Поезд шёл ходко, но дорога вышла муторной. Часа через два после того, как я заснул, начались эффекты от неосмотрительно установленной ARX3064i. Беглая оценка кода софтины оказалась правильной. Я действительно начал видеть электромагнитные поля. Причём, что неприятно, сквозь закрытые веки. Проснувшись от разгорающегося всё сильнее свечения, я некоторое время пялился в бывшую темноту купе, пытаясь управлять новой способностью. Тусклые шнуры кабелей электропитания тянулись к выставленным в четверть силы лампам освещения на стенах, из-за окна маячила яркая полоса электровозных проводов, натянутых над параллельной колеёй железной дороги... И лёгкие, нежные облака кириллиановской ауры — вокруг Павла и Лумиэля. Разумеется, оно меня не удивило само по себе — то, что человек окружён слабым, но вполне устойчиво существующим электромагнитым полем известно уже лет сто. Пашкино свечение пробивало вниз, сквозь полку на которой он лежал. Лумиэлево — простиралось над одеялом. Постепенно свет усиливался, что, естественно, означало лишь рост моей способности к восприятию. Потом я начал видеть какие-то серые и бурые облачка пыли, висящие в воздухе. Что мне не особо понравилось — концентрировались они, в основном, рядом со мной. Потом меня всё окончательно утомило, я сделал над собою усилие, перестал видеть электричество и уснул.

Почти весь день я промучился, периодически отмахиваясь от попутчиков и толком не просыпаясь, даже когда нас приходили теребить пограничники, таможенники, контролёры и бог весть ещё кто. Болезненное состояние отпустило лишь к вечеру, оставив вялость тела и отупение в мыслях. Нормальный, на самом-то деле, приход, для случая, когда суёшь себе в организм всякую непроверенную биохимию. Бывает и похуже. Переместившись в сидячее положение, я мысленно пообещал себе больше так не поступать. Впрочем, я прекрасно понимал, что обещание это — довольно пустое. Нажав на кнопку вызова проводника и заказав ему чай с лимоном, я отказался присоединиться к игре, в которую весь день резались мои товарищи. Всё равно мои позиции были, пока я спал, безнадёжно разрушены, и ловить в этой партии было особо нечего.

За окном постепенно темнело, а наш поезд, вырвавшись из очередного туннеля, резво покатил в сторону широкой, лениво плещущей волнами реки. Разумеется это был Дунай. Другой такой в регионе просто нет. Вскоре мы уже мчались по мосту, и вот уже перед нашими глазами открылась береговая полоса. Я всматривался в него, пытаясь разглядеть хоть что-то в набегающей тьме и, внезапно, перед моим внутренним взором возникли громадные багровые слова "ПУСТЫННЫЙ БЕРЕГ. ПРИЧАЛИТЬ НЕЛЬЗЯ". Одновременно тот же самый голос как будто рявкнул мне эти слова в оба уха. Мои коллеги тем временем пялились в экраны своих коммуникаторов, так что, судя по всему, их не зацепило. На моих часах, автоматически подстроившихся к смене часового пояса, было около 8 вечера, когда поезд вошёл в крытый вокзал и, звякнув какими-то металлическими деталями, встал.