Огнев Лаврентий Даниилович - [не]лишняя дружба (Рабочее название)

18 июля 2007 года, 13 часов 00 минут, Санкт-Петербург, набережная реки Фонтанки, центральный офис одного из банков

Я только что получил со счета сто сорок тысяч евро наличными. Сумка с ноутбуком изрядно потяжелела. Звоню Михаилу Семеновичу — сообщаю, что готов— он доволен, хочет получить свои деньги поскорее. Спешу в Гатчину, благо не так уж это и далеко — если все пройдет хорошо, эту задачку тоже закрою!

18 июля 2007 года, 14 часов 45 минут, Гатчина, Авиаремонтный завод

Михаил Семенович встретил меня на проходной и повел в свой кабинет. Там она показал мне смету, документы о прохождении технического обслуживания двигателей и завел речь о подготовке к погрузке.

— Смотрите, Виталий Владимирович — центроплан мы отстыкуем, стабилизаторы тоже. Киль будет возвышаться на семь метров от уровня пути, так что и его, скорее всего, придется снимать тоже.

— Я думаю, что семь метров не пройдет. Сколько займет разборка машины?

— Смотрите, сейчас вы самолет примите, завтра его покрасят. Если вы торопитесь, то его могут разобрать в выходные — дороже это не будет. Тогда в понедельник вы уже можете подавать платформы под погрузку.

— Да, я бы хотел побыстрее. Сколько платформ в итоге?

— Три. У вас два фюзеляжа, каждый займет платформу, центроплан с установленными двигателями, консоли крыльев, два запасных движка, киль и стабилизаторы.

— Хорошо. Инструкции по сборке-разборке готовы?

— Да, мы их разработали — получите после приемки самолета.

— Спасибо.

— Если вопросов больше нет, пойдемте к вашему красавцу!

Завод занимал весьма большую территорию, причем офисная часть находилась с одной стороны пространства, а небольшое летное поле — с другой. Прогулка заняла минут пятнадцать. Маллард стоял у небольшого ангара, выглядел он также, как и в последний раз в дворе 'Stable Software', только большая часть обшивки крыльев была серебристой, некрашеной.

— Вот и ваш самолет! Когда покрасим, будем совсем великолепен!

— По вашей интонации, чувствую, что вы и сами работой довольны!

— Конечно, работа была интересная и необычная. Все же мы обычно более прозаическими вещами занимаемся. Хорошо, что редких специалистов сохранили — раньше бывали заказы на сборку прототипов для испытаний. Пройдемте на борт.

Он открыл дверцу и мы прошли в салон. Там все было как и раньше, а вот в кабине произошли небольшие изменения — было видно, что заменена на новые часть приборов, подновили обивку кресел и отделку штурвала — чтобы пилоту было удобно, а значит и безопасно!

— Авиагоризонты у вас мертвые были, мы установили от 'Л-410', радиокомпас не работал — поставили АРК-9, надежное устройство и запчасти найти всегда сможете, еще пришлось заменить часть проводки — она прогнила, установили новые батареи, три иллюминатора пришлось выполнить на заказ — но теперь ваш самолет как новенький. Только Дольче и Габбану не забудьте-таки позвать украсить салон.

— Обязательно! — смеюсь

— А теперь давайте чуть-чуть полетаем. Сейчас я позову нашего летчика-испытателя, пока можете занять правое кресло.

— Благодарю.

Я сел в правое кресло и стал внимательно следить за всеми действиями вскоре пришедшего немолодого, седого уже, летчика, представившегося Валентином. Вот он включил питание бортовых систем, зажигание, стартер. Я уже знаю, что сначала нужно раскрутить моторы, и только потом подавать топливо. Иначе — чревато. Вот он уже включает подачу топлива...моторы взревели, самолет ожил!

Да, несколько шумновато, но делать шумоизоляцию — только увеличивать массу самолета и снижать грузоподъемность. К тому же есть что-то приятное в этом животном звуке, ты чувствуешь машину, она живет и отвечает тебе взаимностью.

Валентин отпустил тормоза, и мы плавно покатились по бетонной полосе. Короткий разгон, и мой красавец поднялся в воздух. Мы набрали тысячу метров, немного покружили — я опробовал управление, познакомился с приборами — и взяли курс на посадку.

Испытатель нас покинул, а мы продолжили приемку самолета. Самолет был великолепен, я не пожалел ни единой копейки, потраченной не его восстановление. Осталось дождаться покраски — в белом с бордовым (кстати, схему окраски решили немного изменить — бородовым покрыть только полосу, окаймляющую иллюминаторы, верхнюю часть носа и передние законцовки крыльев) — тогда он станет еще краше. Мой собеседник также показал мне некоторые полезные вещи, о которых я даже не знал — в корме, возле гальюна стоял десятикиловаттный генератор, который мог работать на солярке или керосине, так же в корме были смонтированы два бака для воды на сорок литров каждый, насос для этих баков и компактная электроплитка на две конфорки, работающая от все того же генератора. Только не надо упрекать меня в невнимательности — их и правда раньше не было — их переставили с самолета-донора, который не использовался для пассажирских перевозок, а обслуживал руководство компании.

— А теперь вам надо дать машине имя — корабельная традиция велит, а вашем случает, так и вовсе обязывает, коли у вас судно и воздушное и речное одновременно. И, обратите внимание, слово ship в английском языке женского рода. И только никаких 'Нырков' пожалуйста, вы меня просто обидите!

— Ох и сложный же вопрос вы мне задаете, надо думать. Это же как ребенку имя придумывать!

— А таки кто вам говорил, что будет легко!

— Если вы не против, я скину вам имя СМСкой до завтрашнего утра.

— Хорошо, пишите в любое время, все равно посмотрю только утром. А теперь давайте вернемся в мой кабинет и завершим все дела.

— Вы правы, теперь самое время.

В кабинете я подписал акт приема работ по реставрации и передал пакет с оставшейся суммой. Каценеленбоген был доволен. Еще минут двадцать мы обсуждали, что из расходных материалов и запчастей мне следует приобрести, чтобы лет пять об этом не переживать. Михаил Семенович вызвался помочь и с этим. Два запасных винта (а еще два у меня остались от донора), пара запасных поюзанных АРК-9 , пять комплектов шин (все-таки, я не уверен, что буду на воде базироваться), сорок (у меня два движка, а в каждый почти по шестнадцать литров нужно) коробок по двадцать два литра шелловского масла для турбовинтовых двигателей, запас фильтров, резинотехнических изделий и прочих необходимых вещей обойдутся мне еще в пятьдесят тысяч евро. Что порадовало — все официально, не придется возиться с наличными — сразу же при нем достал ноутбук и оплатил. Все будет готово в понедельник — сразу же загрузят в фюзеляж донора. Таят мои финансы!

На этом мы с Михаилом Семеновичем распрощались, я поехал в город — времени уже много, пора за Аней ехать. В пути успел поговорить с Артемом Полянским, мое отбытие запланировали на следующий вторник, на двенадцать часов дня. Три платформы подадут на территорию авиаремонтного завода в понедельник утром, заберут во вторник в шесть утра. На пятницу назначили встречу — нужно закрыть все финансовые вопросы. Времени у меня осталось всего ничего.