Радзивилл Ежи - Гении неба

— Старшина Боу, куда угодно господам иностранцам?

— На ту сторону угодно, в лучший отель. Везешь?

— Как будет угодно. Два золотых, — снова поклонился старшина, поймал на лету золотые кружочки, пригласительно взмахнул рукой:

— Прошу вас! Лучшее заведение — это гостиный дом Тхонга. Вы будете там очень скоро, оставьте всякое беспокойство.

Под заверения этого тщедушного даже по здешним меркам человечка, мы перешли на посудинку, едва ли десяти метров длиной, зато оснащенной настоящей круглой с раструбом дымовой трубой и крохотной каютой, где старшина катера, как видно, проводил свои самые приятные минуты, подсчитывая выручку и общаясь с бутылкой в компании такого же худого кочегара. Кочегар подкинул поленьев в топку, отчего столб черного дыма приобрел жирные оттенки и завился фитилем; после чего чумазый истопник показался из люка. Его крысиная физиономия выразила крайнее удивление, он выставился всеми четырьмя своими глазами, сверкая по-негритянски белками на черном лице, потом спохватился и исчез в своих владениях. Мани засмеялась:

— Эн Ди, ты производишь впечатление на моих соотечественников! А гостиный дом Тхонга и в самом деле лучший, и не только в Тиаре. Только ужасно дорогой. Там останавливаются только самые знатные и богатые. А лучших апартаментах есть даже бани.

— Вот и прекрасно. Я уже сто лет не лежал в горячей ванне. Мы займем самые лучшие покои, так что у тебя будет своя собственная баня, несколько комнат, спальня, кабинет и что-нибудь еще. Как и у меня.

Девушка нахмурилась:

— Роскошно, но зачем такая пышность?

Я пожал плечами.

— Пожить в свое удовольствие. Когда еще случай подвернется — неизвестно, может и не будет вовсе! Разве этого мало?

— Раз вам это доставит удовольствие, то тогда — конечно, — вежливо согласилась девушка, играя кончиком рукава. Видно было, что она пытается понять эту свежую мысль:

— Но... ведь это будет стоить огромных денег?

— Фирма оплачивает все! — фыркнул я, — Не переживай, на твоем выходном пособии мое мотовство никак не отразится! Я же сказал, что денег хватит на любые причуды, даже если нам вдруг захочется поджечь портовые склады на той стороне реки, чтобы полюбоваться иллюминацией с этой. Кстати, как ты думаешь, может быть, это оказалось бы красиво — горящие склады на фоне медленно встающего из-за горизонта светила, отраженные в зеркале реки?

Мани покорно вздохнула:

— Иногда мне трудно вас понимать... Наверное, вы правы.

Неврастения проявлялась у нее в тихих, терпимых формах.

Тем временем катер переполз реку и углубился внутрь берега по одному из каналов. Вокруг нас расположился престижный квартал этого портового города, здесь ничем не пахло, кроме воды и зелени, перед глазами мелькали осклизые сваи, пыхтела паровая машина катера. Рулевой улыбнулся и помахал рукой:

— Заведение Тхонга!

— А я думал, что это тюрьма или крепость, — сообщил я девушке, разглядывая лучший на планете отель. Больше всего это походило на обширный бастион. Окна — бойницы в стенах внушительной толщины, хмуро глядели на окрестности, почти стометровой длины трехэтажное строение навеивало образы средневековой крепости, вовремя извещенной о приближении неприятеля. В отличие от других домов, гостиный дом Тхонга имел несколько маленьких причалов — балконов на протяжении этой угрюмой, и как объяснила Мани, задней стены.

Я усмехнулся: "Если бы в этот мир попал Дэв, то он наверняка подъехал бы к отелю по-человечески, спереди, с парадного входа. А мы, русские, все норовим внедряться, то ли как Штирлиц в гестапо, то ли как Кошелева в промтоварный магазин."

Я фыркнул своей озорной мыслишке, старшина Боу вопросительно посмотрел на нас. Мани указала на причал в центре, перила которого выглядели побогаче и имели резьбу в виде геометрических орнаментов.

Она не ошиблась, именно там нас встретил коренастенький толстячок.

Он терпеливо ждал, пока катер подойдет и высадит пассажиров. Из машины выскочил кочегар, накинул все тот же лохматый трос на изящное приспособление, покосился на нас и подтянул суденышко вплотную. Старшина подал руку Мани, с поклоном поддержал за локоть девушку, хоть в том не было надобности, поклонился мне:

— Всего вам хорошего, господин иностранец. И ежели вам катер занадобится, так скажите, чтобы послали на тринадцатый причал, я завсегда там болтаюсь, скажете, чтоб, мол, старшина Боу приехал. Я тотчас буду!

— Хорошо. Скажу прислуге, чтобы запомнили, — негромко, неожиданно низким голосом проговорил встречающий.

Он производил двойственное впечатление. Его лицо удачно сочетало административную осанистость и продувную хитрость. Сейчас он улыбался любезно, но неопределенно, одновременно четырьмя глазами производя осмотр странных кандидатов в клиенты его высокопробного заведения. Глаза толстяка обежали нас, задержались на недавно подаренном мною подружке ниобиевом ожерелье с алмазами, золотой диадеме и переместились к моим желтым огонькам в щели повязки. Уже с выражением готовности оказывать услуги.

— Что угодно господам?

— Покои Радужного Мору, — неожиданно надменно отчеканила Мани. Я повернул голову к ней:

— Ты уверена?

— Согласно Вашему желанию, — прошелестела моя спутница, — Лучшее...

Она вскинула глаза ни Тхонга:

— Только эти покои устроят господина. Если же они заняты, мы снимем подходящий по положению дом.

Толстячок склонился перед голосом, звучащим как звон золотых:

— Разумеется! Только эти покои я и собирался предложить вам. Но рассейте мое беспокойство: на какой корабль послать за багажем?

— Не трудитесь, — отрезала Мани, — Его доставят.

Тут же сменила тон, почтительно обратилась ко мне:

— Ваше пожелание выполнено, господин. Не угодно ли осмотреть покои?

Толстяк заулыбался:

— Прошу вас, сиятельные господа иностранцы!

Я принял игру Мани и обратился к ней:

— Да! Не забудь вызвать главного повара и дать ему указания готовить только самые редкие, самые изысканные блюда. Не забудь так же сказать, что если он угодит своей кухней, то будет получать награду в двадцать золотых за каждый завтрак, обед или ужин, который вызовет наше одобрение.

— Повинуюсь, господин, — прошелестела Мани, не повернув даже головы, бросила в сторону масляно заблестевшего глазами Тхонга:

— Вы слышали. Вызовите главного повара в апартаменты господина!

Я задумчиво курил в кресле у окна, выходящего на улицу Итива. Это почти то же самое, что Красная Площадь для Москвы, Невский — для Петербурга и так далее. Мани уже в течение четверти часа производила допрос главного повара, круглого как сырная головка человечка в просторном цветастом халате, чей лоб уже покрылся бисером пота, а лицо свело судорогой наилюбезнейшей из улыбок. Мне стало жаль его, я вмешался: