Б. Седов - Удача

В зал, хохоча, ввалился Доктор. Тот самый Доктор, который провел рядом со Знахарем почти полгода в качестве его телохранителя и помощника и выпил с ним не один ящик водки.

Эта неожиданная ситуация могла обернуться серьезными последствиями, если бы Доктор узнал своего бывшего начальника. Деваться, однако, было некуда, и Знахарь нарочито спокойно стряхнул пепел в бронзовую пепельницу, изображавшую сани-розвальни, и откинулся на спинку кресла.

Доктор окинул Знахаря беглым взглядом и, быстро пройдя через зал, скрылся в подсобке. Через несколько секунд оттуда послышался смех и довольный визг официантки.

Знахарь выпустил из груди воздух и вдруг понял, что не дышал с того момента, как в дверях появился его бывший помощник, он же телохранитель, он же секретарь, он же почти что друг…

Не узнал.

Это было хорошо. Даже очень хорошо.

Знахарь улыбнулся сам себе и подумал, что ему просто повезло, что Доктор заявился сюда раньше Стилета. Теперь встреча с уголовным авторитетом Владимиром Федоровичем Толоконниковым уже не представлялась Знахарю такой рискованной, как пять минут назад. Все было ясно. Стилет не сможет узнать его, тем более, что у Знахаря теперь новый голос.

И, как бы в подтверждение его мыслям, из подсобки вышел Доктор и уселся через несколько столиков от Знахаря. В зале, кроме них, не было никого, и Доктор, с чужой улыбкой посмотрев на Знахаря, приветственно помахал ему рукой. Он совершенно справедливо рассудил, что если человек сидит в этом зале, значит – он свой. Иначе бы его не пустили сюда.

Знахарь улыбнулся в ответ и наклонил голову.

Контрольный выстрел – подумал он.

Знахарь почувствовал, как нервное напряжение, которое не отпускало его с тех пор, как он сошел с трапа в Пулково, пропадает, как вода, уходящая в песок. Уверенность вернулась к нему, и когда из подсобки, откинув штору, вышла официантка, несущая поднос с пивом и раками, Знахарь приветствовал ее радостным возгласом:

– А вот и наше пиво!

При этом он боковым зрением следил за Доктором, но тот и ухом не повел, услышав новый голос своего бывшего шефа. Это привело Знахаря в отличное состояние духа, и он, налив себе пива, отсалютовал Доктору полным стаканом. Тот снова улыбнулся и помахал рукой.

С удовольствием осушив стакан, Знахарь поставил его на стол и, выбрав рака покрупнее, с хрустом взломал его панцирь.

Прошло полчаса, потом сорок минут, потом еще десять, и только через час, когда Знахарь уже решил отложить встречу на другой раз, в фойе послышались голоса, и в зал, сопровождаемый Барсиком и Могилой, вошел Стилет.

Подмигнув Доктору, который, увидев уважаемого человека, привстал со стула, Стилет внимательно посмотрел на Знахаря, а стоявший рядом с ним Могила вполголоса сказал ему что-то на ухо. Кивнув, Стилет подошел к столику Знахаря и спросил:

– У вас свободно?

– Если вы Владимир Федорович, то – да, – ответил Знахарь, который был уже слегка утомлен сидением в полутемном зале.

– Да, я Владимир Федорович, – ответил Стилет и уселся напротив Знахаря.

К нему тут же подбежала официантка, и Стилет, не глядя на нее, сказал:

– Мне – как всегда.

Официантка убежала, а Стилет, продолжая рассматривать Знахаря, сказал:

– Ну вот, я – Владимир Федорович. Что вам угодно? Знахарь неторопливо закурил и, выпустив дым в сторону, ответил:

– Меня зовут Майкл Боткин. Я – русский американец. Если вам удобнее, можете называть меня Михаилом.

– А по отчеству? – спросил Стилет.

Знахарь засмеялся и сказал:

– Вы знаете… Я так давно живу в Америке, что уже забыл, что такое отчество. Так что, если вы не возражаете – просто Михаил. Или Майкл.

– Ладно, – согласился Стилет, – я вас слушаю… Майкл.

– Обратиться к вам мне посоветовал Георгий Иванович Белкин.

Стилет прекрасно знал, что Георгий Иванович Белкин, он же Марафет, уже два месяца как в могиле, и отправил его туда не кто иной, как Знахарь, который сидел у Стилета в печенках и снился в кошмарных снах.

Поэтому Стилет слегка напрягся и с напускным равнодушием спросил:

– А давно вы с ним виделись?

Знахарь наморщил лоб, как бы напрягая память, и, помедлив, ответил:

– Не скажу точно, но месяцев, наверное, пять назад я имел с ним интересную беседу на выставке спортивного снаряжения в Чикаго.

– Ага… – Стилет расслабился, – и о чем же вы говорили?

– Говорили мы много о чем, – Знахарь задумался на секунду, – но главной темой нашего разговора были деньги.

– Деньги? – Стилет усмехнулся. – Это интересно.

– Да, это интересно.

– А после этого вы его видели?

– Нет, как-то не пришлось, – ответил Знахарь, вспомнив при этом, как он собственными руками убил Марафета в старом полуразвалившемся сарае.

– Так вы говорите – деньги… И что?

– Ну, для того, чтобы нам с вами было проще разговаривать и чтобы мы правильно понимали друг друга, мне придется рассказать вам кое-что.

– Я слушаю вас, – сказал Стилет и достал серебряный портсигар.

Но в это время Валюшка вынесла в зал поднос, на котором стоял небольшой хрустальный графинчик и несколько тарелок.

– Прошу прощения, – извинился Стилет и стал ревниво следить за тем, как Валюшка выставляла на стол перед ним затуманившийся тяжелый графинчик, в котором лениво колыхалась густая морозная водка, узкую длинную тарелочку с ломтями белой и красной рыбы, маленькую корзиночку с тонко нарезанным хлебом и вазочку толстого стекла. В вазочке была слева икра красная, а справа – икра черная.

– Спасибо, девочка, можешь идти, – благодушно сказал Стилет, и Валюшка направилась к двери.

Но Знахарь, почувствовав, что разговор, пожалуй, удастся, остановил ее:

– Э-э-э… Девушка, принесите мне еще раз то же самое.

Валюшка сделала книксен и исчезла за темнозеленой шторой.

– А может – водочки? – спросил Стилет, многозначительно кивнув на графинчик.

– Не в обиду, – Знахарь приложил ладонь к груди, – я сегодня по пиву.

– Ну, по пиву, так по пиву, – согласился Стилет, – а я привык старые косточки водкой греть.

– Ну уж и старые! – возразил Знахарь. – Вам, наверное, лет сорок, а вы говорите – старые!

– Да нет, молодой человек, не сорок, а все пятьдесят четыре.

– Ни за что бы не поверил!

– Ладно, бросьте, – Стилет махнул рукой. – Что я, девушка, что ли?

Конечно же, он ни на секунду не допускал, что кто-то может, глядя на его потертое жизнью табло, ошибиться в оценке возраста, но примитивная лесть всегда приятна, и Стилет не стал возражать.

Налив себе водки, он опрокинул содержимое стаканчика в рот, громко потянул носом и зачерпнул витой ложечкой красной икры. Отправив икру вслед за водкой, он положил ложечку на место и, достав сигареты, сказал: