Микки Спиллейн - Суд - это я

Ее волосы были почти белые и локонами падали на плечи. Они были такие мягкие и блестящие, что возникало искушение зарыться в них лицом. Брови, естественно, более темные, чем волосы, вырисовывались на чистом лбу четкими дугами. Под ними темнели карие глаза, обрамленные длинными ресницами. Широкая, черная туника с рукавами не могла скрыть ее воинственной груди. Ну, а что касается всего остального, то я мог только дать волю воображению, так как письменный стол наполовину скрывал ее от меня.

Я подозреваю, что мое лицо изменило выражение и, вполне возможно, она могла бы подать на меня в суд, если бы умела читать мысли.

— Добрый день, мистер Хаммер. Присаживайтесь, пожалуйста…

Голос ее напоминал журчание расплавленного металла. Мне хотелось бы слышать его при других обстоятельствах, но я понял, почему Шарлотта Мэннинг добилась успеха в своем деле. В присутствии такой женщины любой все расскажет.

Я сел поближе к ней, и она повернулась в мою сторону. Ее глаза выдержали мой взгляд с такой твердостью, какую я никогда еще не встречал у женщин.

— Полагаю, что вы пришли с официальным визитом?

— Не совсем так. Я частный детектив.

— О!

Но в ее голосе совсем не чувствовалось любопытства, смешанного с неприязнью, как у большинства моих собеседников, когда они узнавали о моей профессии.

— Вы по поводу смерти мистера Уильямса?

— Да, это был мой лучший друг. И я провожу частное расследование параллельно с полицией.

С секунду она смотрела на меня, и глаза ее заблестели.

— Ах, да! Я читала ваше заявление в газетах и даже пыталась анализировать ваши рассуждения. Меня всегда интересовали подобные случаи.

— И какой же вы сделали вывод?

Ее ответ удивил меня.

— Боюсь, что понимаю вас, — призналась она, — хотя убеждена, что мои бывшие учителя единодушно осудили бы меня, если бы я публично заявила что-нибудь подобное…

Я понял, что она хотела сказать. Разве известные психиатры не заявляют, что если кто-то совершил убийство, то он явился жертвой минутного безумия, независимо от мотива преступления?

— Чем я могу вам помочь? — спросила Шарлотта.

— Ответьте мне на несколько вопросов. В котором часу вы приехали вчера вечером к Джеку Уильямсу?

— Около одиннадцати. Я немного задержалась дома.

— А когда вы уехали?

— Около часу. Мы уехали все вместе.

— И что вы делали потом?

— Я заехала в «Чикен-бар» вместе с Эстер и Мэри Билеми. Мы уехали оттуда перед закрытием, примерно без четверти два. Я высадила их у отеля и возвратилась домой в четверть третьего. Я запомнила это потому, что заводила будильник перед сном.

— Кто-нибудь видел, как вы возвращались домой?

— Да, мистер прокурор, — восхитительно рассмеялась она. — Моя служанка. Она пришла помочь мне разобрать постель, как обычно. У нее легкий сон, и она проснулась, когда дверь открылась и зазвонил звонок.

Я не мог удержаться от улыбки.

— У вас уже побывал Пат Чемберс? — поинтересовался я.

— Утром, сегодня утром, — она вновь рассмеялась.

От ее смеха во мне все задрожало. Шарлотта была необычайно сексуальна.

— Он пришел, он увидел, он заключил, — продолжала она. — А сейчас он, наверное, занимается проверкой моего рассказа.

— Он говорил что-нибудь обо мне?

— Нет. Он выглядит человеком, который знает свое дело, и мне он показался симпатичным.

— Когда вы познакомились с Джеком Уильямсом?

— Мне кажется, что я имею право не говорить вам об этом.

Я кивнул.

— Если вы консультировали его насчет Мирны, то можете ничего не скрывать от меня. Я в курсе…

Мои слова, казалось, удивили ее. Я знал, что Джек очень деликатно относился к прошлому Мирны и обычно ничего никому не рассказывал.

— Ладно, — согласилась она, наконец. — Он действительно консультировался у меня по поводу Мирны. Я полагаю, вы понимаете, что такое для наркомана полностью лишиться наркотиков. Напряжение почти невыносимое. Пациента корчит, ломает, его нервная система, обычно возбужденная наркотиками, немыслимо страдает и с этим почти ничего нельзя поделать. Случается, что пациент во время такого приступа кончает жизнь самоубийством… Если же пациент все же принимает решение и соглашается начать лечение, его закрывают в специальный бокс. На первой стадии лечения он умоляет санитаров дать ему наркотик, затем страдания возрастают до такой степени, что пациент совершенно теряет рассудок. Но, в конце концов, он выходит оттуда полностью излеченным или вскоре погибает… — Она сделала паузу. — Мирна вышла совершенно здоровой. Но она получила ужасный нервный шок, и поэтому Джек Уильямс обратился ко мне. Я занималась ею некоторое время после излечения. Но с тех пор как она вышла из клиники, я никогда не навещала их по причинам профессионального характера. Я думаю, что у меня все…

— Есть другие проблемы, которые я желал бы обсудить с вами, но сначала я хочу проконтролировать кое-какие мелочи.

— Такие, как время… — продолжила она. — Вам следует поторопиться, пока моя служанка не пошла за покупками. — Она улыбалась.

Еще одна такая обольстительная улыбка, и она познакомится с моим уже сутки не бритым подбородком.

Я пытался сохранить на лице невозмутимое выражение, но это было намного сильнее меня. Я не мог сдержаться и отпустил ей улыбку из своего джентльменского набора.

— Есть еще кое-что, — сказал я. — В моем деле никому нельзя доверять.

С самого начала встречи я все ждал, когда же она встанет. Она подчинилась моему желанию и поднялась. Если бы ее туника оказалась ниже колен, я, кажется, бросился бы на пол, чтобы полюбоваться ее ногами.

— Мне кажется, — неожиданно сказала она, — что мужская дружба крепче женской.

— Особенно по отношению к человеку, который не колеблясь пожертвовал рукой, чтобы спасти жизнь другу.

На ее лице выразилось удивление.

— Так это были вы? Джек часто упоминал вас, но никогда не называл имени. Сам он никогда не говорил, как потерял руку, но Мирна рассказала мне о том, как это случилось.

— Джек был очень скромным парнем, но я не только поэтому так хочу найти его убийцу. Джек был моим другом еще до войны.

— Я уверена, что вы найдете убийцу, — проникновенно сказала она. — И я от всей души желаю вам успеха.

— Спасибо.

Мгновение мы молча смотрели друг на друга. Затем я поднялся и взял свою старую шляпу.

— Сейчас мне пора идти, — с сожалением пробурчал я, — но я еще навещу вас.

Она проводила меня до двери.

— До скорого, не так ли? — проговорила она тоном, который показался мне не вполне естественным и уверенным.

Я спускался по лестнице, раздумывая, не ошибся ли я в значении блеска в ее глазах, на мгновение промелькнувшего в тот момент, когда мы прощались.