Владимир Гриньков - Я – телохранитель. Киллер к юбилею

— Что там Пастухов? — даже не повернулся.

— Его нужно сдать милиции.

— Я же тебе уже говорил!

— Генрих Эдуардович, — твердо сказал Китайгородцев, — завтра пройдут праздничные мероприятия. У нас много работы. А тут еще этот Пастухов…

— Мешает?

— Мешает, — честно признался Анатолий.

— Ну, так сделайте что-нибудь. Решите проблему.

— Вот я как раз и пытаюсь ее решить.

— Ты не пытаешься её решить, — вздохнул Тапаев, поджигая очередную бумагу из лежащей на столе стопки. — Ты хочешь просто от неё отмахнуться.

Он поднял глаза на телохранителя. Не даст согласия на то, чтобы сдать Виктора. Не даст. По глазам видно.

— У меня проблемы с местной милицией, — сказал клиент. — Не любят они меня. Я им не по зубам, так они по мелочи мне норовят напакостить. То кого-нибудь из моих охранников в баре зацепят, спровоцируют и в кутузку упекут, то машины комбинатовские тормозят одну за другой, придираются почём зря, да на штрафплощадку загоняют… Ты хочешь какие-то проблемы с их помощью решить? Не получится. Проблем только добавится, ты уж мне поверь.

Конечно, добавится, если всё так и обстоит, как он рассказывает. Если у него трения с местными ментами, то им только повод дай! А повод такой, что будь здоров — стрельба плюс незаконное хранение оружия, плюс наркотики. Они воспользуются представившейся возможностью — и будут хозяйничать тут, невзирая на лица. И об охранной работе на всё время их пребывания можно будет забыть.

— А в чём причина? — осведомился Китайгородцев. — Почему у вас с ними трудности?

— Сами бы не решились, конечно. Кто они? Моськи. Это наверху им дали понять.

— «Наверху» — где?

— Из Москвы всё идет, я думаю. У моих врагов есть покровители, почему бы не предположить, что они решили использовать МВД?

Получалось, что Пастухова нельзя отдавать милиции.

А жаль. Какая чудная цепочка вырисовывалась! Пастухова изолируют, сразу за ним наступит очередь доктора Вознесенского, которого тоже хотелось бы держать подальше от клиента. А вот не получается.

— Пастухов не может находиться рядом с вами! — проявил упрямство Анатолий. — Он опасен! Это против всяких правил!

— Но он же под присмотром? — полувопросительно-полуутвердительно произнёс Тапаев.

Как будто хотел сказать, что не понимает, в чем именно заключается проблема.

— У него за плечами война и неплохая военная подготовка. При этом он психически неуравновешен. Наркоман. Любой из этих признаков для меня, как для телохранителя, является сигналом тревоги. А тут не один признак, а целый букет!

— Что ты предлагаешь?

— Он не может находиться рядом с вами! — твердо повторил Китайгородцев.

Клиент думал недолго.

— Хорошо, сделаем так, — вздохнул он. — Этого подонка вывезем на комбинат, закроем где-нибудь в бомбоубежище, посидит там денёк. Я скажу Богданову, чтобы он вызвал охранников с комбината. Приедут и заберут этого молодца. Такой вариант тебя устроит?

— Вполне.

Тем временем Тапаев закончил свое пожароопасное занятие и сказал с невесёлой улыбкой:

— А мне архитектор предлагал в кабинете сделать камин. Я отказался.

— Почему?

— Не знаю. Хотел, чтобы всё здесь строго было. Без особых изысков.

Телохранитель с сомнением повёл взглядом по стенам, увешанным оружием. Олигарх каким-то образом угадал направление его взгляда и снова невесело улыбнулся:

— Эти цацки появились тут позже. Когда я уже согласен был и на камин, да поздно было что-либо менять.

Анатолий так и не понял, что означают эти слова. То ли потому было поздно, что дом уже построен, то ли потому, что хозяин засобирался из этого дома прочь…

— Вы по поводу своего охранника выяснили? — спросил Китайгородцев.

— Дома он не появлялся, — сухо ответил Тапаев.

Сухость в его голосе была легко объяснима. Надо бы тревогу поднимать, обращаться с заявлением в милицию — а он тут бумаги огню предает, костерок развёл…

— Надо бы сообщить, — подсказал Анатолий. — Дело попахивает уголовным расследованием.

— А я не в курсе того, что он пропал, — буркнул олигарх. — Мне не докладывали. Не поставили в известность. Богданов, может быть, вообще думал, что охранник ещё появится. И тревогу объявит только завтра, поздней ночью. Или — вовсе послезавтра.

Уже после отъезда Тапаева? Когда тот будет на безопасном расстоянии от ставшего вдруг неуютным дома?

Тапаев стал руками мять сгоревшие листы. Он превращал их в ничто, в труху, а его руки в одно мгновение стали чёрными. Сажа летела на светлый тапаевский костюм, но он этого, казалось, не замечал.

— Вы уже всё продумали? — спросил бизнесмен.

— Что именно? — вежливо уточнил Китайгородцев.

— То, что вы будете делать завтра? Ведь всё спокойно пройдёт, я надеюсь?

Он улыбнулся какой-то кривой улыбкой — и только теперь Анатолий обнаружил, что Тапаев сильно пьян.

В этот час в приемной дежурил Костюков. Выйдя из кабинета, Анатолий плотно прикрыл за собой дверь, после чего выразительно щёлкнул себя пальцем по кадыку.

— Репетирует, — негромко сказал Костюков. — Перед завтрашним днем.

Сказал с легким налётом осуждения. Телохранителю пьянство клиента — дополнительная головная боль. Как говорит Хамза, это — сплошные проблемы и никакой прибавки к жалованью.

— Останешься с ним на ночь, — распорядился Китайгородцев. — У него тут спальня на втором этаже. Сядешь в коридоре с газеткой, почитаешь до утра.

— Ждёшь каких-нибудь неприятностей?

— Жду. Только не знаю — откуда.

— Сам же говорил — если по тапаевскую душу придут, то придут извне, из-за забора, — напомнил Костюков.

— А я и тут никому не верю, если честно.

— Это — профессиональное, Толик. А вообще-то дёргаться нечего. Ничего подозрительного мы так и не нашли. И оружия нет.

— Отсутствие оружия меня с толку сбивает, — признался Китайгородцев. — Перерыли весь гостевой дом — ничего нет. Я чуть раньше просил Богданова осмотреть территорию… Это после того, как мы на Юриной рубашке обнаружили следы плечевой кобуры… Я Ильича в тот раз попросил поискать на территории спрятанное оружие. Он ничего не нашел. Нет ствола! А без ствола ему тут делать нечего.

— «Ему» — это киллеру?

— Киллеру, уважаемый коллега… А кому же ещё? И я теперь теряюсь. То ли киллера тут действительно нет и всё дело в одной только моей подозрительности, то ли я чего-то просто не понимаю. Киллер без оружия — что-то новенькое. Да?

— Каратист какой-нибудь? — засмеялся Костюков. — Убивает голыми руками?

— Голыми руками — это вряд ли. Если киллер есть, у него обязательно должно быть оружие. Обязательно! Или они всё-таки придут оттуда, извне…

Уставший зверствовать мороз смягчился. С неба сыпал негустой снежок. Уличные фонари заливали всё вокруг живым желтым светом. Такие идиллические картинки — с заснеженными елями и мягким светом фонарей — художники любят изображать на рождественских открытках.